Иные

Но моим благим намерениям не дано было осуществиться. Луис не опекал Сашу и дня. На следующий вечер старик назначил прощание.

Возле Хрустального зала отцветали вишни. Ветер срывал лепестки и гнал их на оранжевый кристалл здания. Закат. И стеклянная готика, как костер на траве.

Мы вошли внутрь. Перед «троном» полукругом Иные. Расступаются, давая нам дорогу. Александр уже здесь. Встает нам навстречу. Спускается в зал, пожимает руки. И Сашке тоже.

«Прощай, мальчик. Скоро увидимся… Иначе».

Саша серьезен. Понимает? Нет?

«И ты прощай. Впрочем, до свидания. Спасибо за все!»

Настает очередь Иных. Старик пожимает каждому руку, что-то говорит только для него. Дери склоняются в полупоклоне.

Долгая процедура. Может, и прав старик, что передавал мне дери потихоньку. И им психологически легче. Есть новый господин. Александр — так, воспоминание. Луис рассказывал, как тяжело они переживали мою смерть. Несколько дней были в шоке. И это Иные. С пасси могла случиться истерика.

Темнеет. Западная стена становится багровой. Александр — только силуэт.

Пасси. Трое его сервентов, так и не переданных мне. И слуга. Им бы не следовало здесь находиться.

Они преклоняют колено. Homo passionaris, потом — слуга.

«Вашим новым господином будет Рауль. Встаньте!»

Они подходят ко мне, опускаются на колени. Перенастраиваю имплантаты. Все! Александр свободен.

Он возвращается на возвышение.

«Прощайте. Можете идти. Спасибо всем!»

Мы остаемся в пустом зале, словно внутри гигантского рубина или капли крови. Я знаю, что мне надо остаться. Саша тоже здесь. Вопросительно смотрит на меня.

«Пойдем, Рауль. Ты мне поможешь. У тебя все готово?»

Киваю.

«Мальчик пусть подождет».

Сашка бесцеремонно забирается на «трон» Высшего, болтает ногами.

«Вы скоро вернетесь?»

«Да».

Не уточняю, что вернусь один.

С Александром проблем больше не было. Высший остался Высшим до конца.

«Задерживаться, конечно, неразумно, Рауль, — помыслил он для меня у двери операционной. — Но ведь и уйти раньше тоже».

И я сделал для него то, что он сделал для меня двадцать пять лет назад.

Информацию его имплантата я перевел на новый носитель, более миниатюрный и совершенный (все-таки несколько веков — срок для техники). И подготовил кристалл к имплантации.

Сашка все еще сидел на кресле в потемневшем готическом зале, но притих и задумался.

«Что, таинственная обстановка?» — спросил я.

Он кивнул.

«Интересно».

«Давай руку, пошли».

Он спрыгнул на пол.

«А Александр больше не вернется?»

Я не знал, что ответить.

«А куда мы идем?»

«Надо сделать операцию по имплантированию», — честно сказал я.

«Значит, я стану как все, да?»

«Как все Высшие».

У дверей операционной его пришлось слегка подтолкнуть. Здесь уже ждал Луис, которого я попросил ассистировать. Он улыбнулся.

«Привет, сорванец».

Странно, я знал, что мы поступаем совершенно разумно, с пользой для всех. И для Александра, который должен возродиться, и для маленького Саши, который несправедливо лишен сокровищ многовековой памяти, знаний и доступа к информации. Но что-то было не так. «Неужели мы растили этого мальчика только затем, чтобы вселить в его тело чужую душу?»

Я его усыпил, хотя для Высшего это совершенно не обязательно. Но он все же ребенок.

Операция прошла успешно.

На следующее утро я пошел навестить его.

Из ментального пространства я скачал всю информацию об экспериментах по пересадке дери имплантатов с чужой памятью. Меня интересовали в основном homo passionaris. Все-таки они к нам ближе. Жаль, что никто не делал этого с Иными.

По всем данным у Саши сейчас должен быть период легкого сумасшествия и раздвоения личности, так что его нельзя оставлять одного. Да, конечно, я навешал на имплантат с десяток блоков, чтобы память возвращалась не сразу, но все равно ручеек новой информации уже потек в его мозг. Пусть уж лучше будет кто-нибудь рядом. Иной или Высший.

В маленькой Сашкиной спальне было тепло и солнечно. Свежий весенний воздух вливался в приоткрытое окно. Пахло цветущей вишней и одуванчиками. Сашка сидел на кровати и изучал свой периферийный имплантат.

«Привет! Как ты себя чувствуешь?»

Он задорно посмотрел на меня.

«Отлично. Только ничего не помню».

«С какого момента?» — забеспокоился я.

«Со вчерашнего вечера».

«Ну, это нормально».

«У меня теперь будут дери?»

«Лет через пять».

«А слуга?»

«Да, это мысль. — Я связался с Луисом: — Одолжи нам какого-нибудь смышленого мальчика лет пятнадцати Саше в услужение. — Я снова обратился к мальчику: — Будет тебе слуга».

«Здорово! И я смогу с ним делать все, что угодно?»

«Все, что разумно!»

Теперь, после установки имплантата, у меня была некоторая надежда, что Сашка не заставит слугу резать себе вены в порядке эксперимента. Но все же ребенок — это человек с неинсталлированными моральными нормами. Ребенок Высших, к несчастью, тоже. Зато по опасности, которую он представляет… О боже, как мы жили без имплантатов!

«А мне его передадут как дери?»

«Через пару лет… может быть».

Сашка надулся.

«Ну, так неинтересно».

В дверях возник здоровый рыжий парень. Вихрастый и добродушный.

— Луис прислал?

— Да, товаби.

— Будешь слугой маленького господина.

— Хорошо, товаби, — он вопросительно смотрел на меня.

— Передачи не будет. Подчиняешься по-прежнему Луису и мне.

— Какой же это тогда слуга? — вслух возмутился Сашка.

— Саше тоже подчиняешься. Подать, принести, убраться в комнате и тому подобное. Прикажет какую-нибудь гадость, вроде членовредительства, — скажешь нам.

— Вы что, ко мне шпиона приставляете? — обиделся Сашка.

— Ну, почему же? Скорее еще одного учителя. Высший должен знать, где границы его власти.

— Разве у нее есть границы?

— Она ограничена разумом, Саша. Как тебя зовут? — Это вульгарису.

— Алонсо.

Я хмыкнул. К этой внешности больше пошло бы «Васька».

— Не идет. — Сашкино мнение полностью совпадало с моим. — Я буду звать тебя Аликом. Нет возражений?

— Нормально, товаби.

— Можешь пока идти, — бросил я слуге, и тот скрылся за дверью.

«Ты что-нибудь вспомнил?»

«Да, Рауль. Пока немного. Древняя история, история экспансии, алгебра, общая физика…»

Он назвал еще несколько предметов. Я проэкзаменовал. Неплохо. Только общие знания. Пока никаких личных воспоминаний. Рано!

Мы сидели у костра. Трещали поленья. Рвались ввысь искры, оставляя в воздухе витиеватые следы.

Сашка очень любил эти ночные вылазки в компании пасси. Он сильно повзрослел за два года. Не ребенок — подросток. Несколько угрюмый и замкнутый. Это меня беспокоило. Александра Вольфа я таким не помнил. Хотя кто его знает, каким он был в двенадцать лет?

«Товаби, можно нам спуститься к озеру? Полнолуние!»

Это Тео. В обнимку с гитарой. Здорово поет парень, почти как легендарный Костик Поплавский. Только Тео не придет в голову против меня бунтовать. Не только из-за имплантата. В этом и моя заслуга. И всех. Мы наконец научились обращаться с низшими. Мы достигли совершенства. Общество стало единым организмом, противоречия внутри которого невозможны. Пойти против господина? Абсурд! Так же, как для меня абсурдно быть жестоким с дери.

«Идите, конечно! — Я тоже привстал с бревнышка. — Саша, пойдешь?»

«Нет, я останусь».

«Ты хотел бы поговорить со мной?»

«Да».

Я махнул пасси.

«Идите, ребята! Мы остаемся. Ну, что случилось?» — Это Сашке.

«Случилось…»

Он замолкает. Ворошит палкой угли.

Я жду.

«Почему ты не хочешь, чтобы ко мне возвращалась память Александра Вольфа?»

«Ты уже многое вспомнил».

«Общие вещи. Научные дисциплины. На всех личных воспоминаниях стояли блоки».

«Стояли?»

«Я сорвал все твои блоки».

«Когда?»