Страница 203 из 232
Возвращаясь же в этой связи к Ржевским операциям, и, прежде всего первым трем, невозможно не заметить, что под их прикрытием одновременно и параллельно решались громадные комплексы сложнейших военно-стратегических и военно-экономических задач!
С одной стороны, это задачи по сковыванию и постепенному перемалыванию значительной части войск вермахта на Западном направлении при одновременном их удержании от искушения вновь рвануть на Москву, а с другой — одновременного пассивного провоцирования группы армий «Юг» на втягивание вглубь России на Южном направлении (под нефтяную приманку), в основном за счет не контролируемого холодным рассудком азарта преследования уклонявшихся по указанию Сталина от всяких решительных столкновений с врагом наших войск, о чем и писал Кейтель.
И в то же время это и максимально возможное выигрывание времени для решения колоссальнейших по своему значению и объему военно-экономических задач, прежде всего скорейшего развертывания и наращивания оборонного производства после тотальной эвакуации (кстати, частично она продолжалась еще и в 1942 г.), организации стратегических запасов, в т. ч. и нефти для обеспечения бесперебойного снабжения, включая и ГСМ для действующей армии и тыла. Сталин ясно понимал, что после победы под Москвой «момент внезапности и неожиданности, как резерв немецко-фюшистских войск, израсходован полностью. Тем самым ликвидировано то неравенство в условиях войны, которое было создано внезапностью немецко-фашистского нападения. Теперь судьба войны будет решаться не таким привходящим моментом, как момент внезапности, а постоянно действующими факторами: прочность тыла, моральный дух армии, количество и качество дивизий, вооружений армии, организационные способности начальствующего состава армии»[800].
В группе военно-экономических задач особое место занимала задачи воссоздания Красной Армии, ее оснащения и перевооружения кратчайшие сроки, создание необходимых запасов для борьбы с врагом под Сталинградом и на Кавказе. А среди сугубо военных особо выделялись задачи по осмыслению жестоких уроков первого периода[801], выработке рекомендаций по эффективному ведению боев и переобучению армии. Краснея Армия овладевала «наукой побеждать». Об этом, в частности, свидетельствуют директивы и приказы Верховного Главнокомандующего и наркома обороны, например, «О сущности артиллерийского наступления» (10.01.42)[802]; «Об организации взаимодействия между штабами Сухопутных войск и флота» (20.04.42), «Об улучшении радиосвязи» (18.05.42), «О совершенствовании тактики наступательного боя и боевых порядках» (08.10 42), «О боевом применении бронетанковых и механизированных войск» (16.10.42) и многие другие.
А параллельно такой же выигрыш времени требовался и для организации жесткой стратегической обороны под Сталинградом и в предгорьях Кавказа.
Одновременно Ржевские операции 1942 г., особенно летняя и зимняя, решали задачи по категорическому воспрепятствованию попыткам переброски войск вермахта из-под Ржева на Южное направление, в т. ч и на помощь уже окруженным под Сталинградом гитлерюгам.
Подчеркиваю, что все эти задачи решались как одновременно и параллельно, так и непрерывно — последовательно, несмотря на то, что между самими Ржевскими операциями имелся временной разрыв.
…Кстати, такие же задачи имели и другие операции того времени, за что многие военачальники тех времен скопом охаивают Сталина, не желая даже чуть-чуть подумать над тем, а как он должен был организовать работу тыла, если гитлерюги поперли бы дальше на Восток без какого-либо сопротивления с нашей стороны…
Гитлеру вечем было ответить на «византийскую хитрость» Сталина: под Сталинградом и на Кавказе Адольф влип аки кур в ощип! Сталин загнал его в безвыходный капкан, точнее, в тот капкан, из которого выход всегда только один — только вперед ногами! 19 ноября 1942 г. капкан захлопнулся — начался перелом в войне!
И хотя нашим войскам пришлась, мягко говоря, очень даже несладко — бои в тех местах были до остервенения свирепо-жестокими, тем не менее они выдержали бешеный натиск гитлерюг.
А началось все, еще раз подчеркну это обстоятельство, осенью 1941 г. — после того, как Сталин впервые дал приказ о подготовке обороны в тех местах. После месяца нашего контрнаступления под Москвой первой же Ржевской операцией Сталин преднамеренно стал дурачить Гитлера и его генералитет, умышленно создавая у этих болванов ложное впечатление, что-де Западное направление является главным в планах Москвы.
Ради этого Сталин не очень-то и скрывал факт концентрации войск и резервов на этом направлении (например, из шести резервных армий, пять были около Москвы и лишь одна — в Сталинграде), но зато очень тщательно маскировал от гитлерюг свои приготовления под Сталинградом и на подступах к Кавказу. К глубокому сожалению, иначе тогда было невозможно. Преступная генеральская дурь в начале войны не оставила иного шанса — сломать хребет фашистскому зверю в тот момент можно было только в глубине страны.
Гитлерюги же настолько уверовали в какую-то особую приоритетность Ржевского направлению для советского командования, что тут же, еще в начале января 1942 г., состряпали лозунг, что-де «Ржев — ворога Берлина», в связи с чем каждый из воевавших на этом направлении гитлерюга лично подписывал клятву фюреру, что не сойдет со своего места под Ржевом![803]
Эта беспрецедентная уверенность не покидала их даже в послевоенных мемуарах. Бывший командир участвовавшей в тех боях 6-й пехотной дивизии вермахта генерал Хорст Гроссман, например, озаглавил свои мемуары на редкость неадекватно истине — «Ржев — краеугольный камень Восточного фронта».
До выживших гитлерюг даже после войны так и не дошло, что если Ржев и был чем-то краеугольным, то уж никак не камнем, но мощным тормозом-разделителем войск вермахта! Валь там сдерживалась 1/6 часть всех дивизий вермахта на Восточном фронте. Тот же. Х. Гроссман, не ведая, естественно, что к чему, приводит убедительнейшие доказательства именно такого замысла Сталина (об этом чуть ниже).
Объективности ради обязан указать, что и до многих наших тоже, к глубокому сожалению, не очень-то доходит истинное значение Ржевских операций. Если уж Жуков умудрился полностью очиститься от каких бы то ни было подозрений на свой счет в том, что он хоть как-то, но понимал значение этих, под его же командованием осуществлявшихся операций, то чего можно и нужно (и нужно ли?) ожидать от других?!
В «Воспоминаниях и размышлениях» он писал: «Верховный предполагал, что немцы летом 1942 г. будут в состоянии вести крупные наступательные операции одновременно на двух стратегических направлениях, вероятнее всего — на московском и на юге страны (т. е. в направлении Сталинграда и Кавказа. — А. М.) …Из тех двух направлений И. В. Сталин больше всего опасался за московское… я… считал, что нам нужно обязательно… разгромить ржевско-вяземскую группировку, где немецкие войска удерживали обширный плацдарм… Конечно, теперь, при ретроспективной оценке событий, этот вывод мне уже не кажется бесспорным». Но все дело в том, что от издания к изданию мемуары Жукова все «дополняются» и «дополняются».
И пойди теперь догадайся, кто и зачем так лихо взывал к духу покойного маршала, что аж с того света он вовсю правил свои мемуары, на редкость чутко улавливая политическую конъюнктуру мирской суеты, чем, к слову сказать, он никогда не отличался и, в общем-то, никогда в том замечен не был!..
800
Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1950. С 78.
801
До чрезвычайности редко вспоминают, что практически сразу после трагического дебюта в войне Сталин организовал систематическую аналитическую рабату по изучению причин трагедии. В первую очередь этим занимались ГРУ и аналитическое подразделение Генштаба.
802
В этом документе Сталин прямо назвал преступлением использование пехоты для атак без предварительного, тщательного и длительного артиллерийского наступления. Сталин постоянно требовал от генералитета щадить людей!
803
Кожинов В. Россия. Век ХХ. 1939—1964. М., 1999. С. 101.