Однажды в Хорс-тауне

— Не знаю, Винс, не знаю, — покачал головой коротышка. — Я просто уверен, что без моего знакомого тебе не обойтись.

— Черт с тобой, — махнул рукой детектив. — Веди меня к своему знакомому. Он тоже из ваших?

— Не совсем. В общем, он человек. Но не совсем такой, как другие…

— Я боялся это услышать, — с кислой миной заявил Винс. — Надеюсь, это не какой-нибудь сумасброд, сбежавший из дурки?

— О нет, не волнуйся, он не псих, — улыбнулся Нуб.

— Тогда идем.

— Не получится, — виновато развел руками темный.

— Что значит «не получится»? — опешил Винс. — Ты только что уговаривал меня проконсультироваться с этим таинственным «абсолютно нормальным человеком», а теперь говоришь — «не получится»? В чем подвох?

— В том, что он приедет только через неделю.

— Как здорово. Неделя — это как раз столько, сколько у меня нет. Вряд ли мои клиенты будут спокойно сидеть и ждать приезда твоего дружбана. Дней через пять они, думаю, откажутся от моих услуг. С твоим знакомым можно связаться по телефону? Или через, прости Господи, Интернет ему написать?

— Ничем не могу помочь. Я не знаю ни его телефона, ни его Интернета, — только адрес. А, так как раньше Доктор не приедет, сейчас он нам бесполезен.

— Доктор? Он что, кого-то лечит? Я бы сто раз подумал, прежде чем идти на прием к человеку, который якшается со всякими типами вроде тебя, или еще кого похуже.

— Никого он не лечит. Доктор изучает монстров, для него это — труд всей жизни. Он монстролог.

— Знаешь, друг мой, мне кажется, на этом пока стоит остановиться, иначе мой мозг взорвется еще раньше, чем твой проклятый Доктор вернется в Хорс-таун. Куда он, кстати, уехал?

— Как я слышал, в Луизиане нашли какое-то древнее захоронение, и Доктор незамедлительно отправился туда, чтобы поискать среди руин останки гулей.

— Ваши друзья?

— Не совсем. Гули — это стервятники с весьма своеобразным чувством юмора. После того, как гуль сжирает плоть мертвеца, он кладет его череп в изголовье могилы, как бы предупреждая, что в этой могиле уже нечем поживиться.

— Действительно своеобразно, — пробормотал Винс. — Но, как я уже сказал, хватит на сегодня. У меня в голове и так творится черт знает что… И это значит, что мне снова нужно выпить.

— Мне пойти с тобой?

— Извини, малыш, туда, куда я собрался, детей не пускают даже в сопровождении взрослых, — развел руками Новал.

— Все шутишь, — укоризненно произнес даркер.

— А что мне остается? Пока твой Дуллитл не вернется, я ничего не могу поделать с таинственной тварью. Чем же мне заниматься, как не убивать печень, смотреть, как другие занимаются тем же, и высмеивать их?

— Я думал, ты меня угостишь.

— Угощу, конечно. Но не сейчас… Сейчас мне надо чуточку побыть в одиночестве. Без обид. Бывай, Нуб.

— Бывай, Винс.

Даркер отправился обратно, а сыщик снова пошел по улице вверх, намереваясь засесть в первом попавшемся баре — главное, чтобы там было, что пить.

«Техасский ковбой» знавал лучшие времена. Может, он и не процветал, но ни разу еще в нем людей не было так мало, как в этот вечер. Кроме Винса, заглянуть в гости к обитателям прерий изъявили желание двое. Впрочем, сыщик искал не компанию, а дешевое пойло, способное вернуть в прежнее русло ход его мыслей. Нубу удалось перемешать их в невероятный коктейль, и Винс мог лишь догадываться, какие ингредиенты реальны, а какие — нет.

«Черт, я живу в этом проклятом городе семь лет и ни разу не сталкивался с чем-то подобным, — размышлял Винс, разглядывая свой стакан на свет. — Все это похоже на дурной сон, но, сколько я себя не щипаю, проснуться не могу. Может, завтрашнее утро подарит мне прежнюю рутину, к которой я так привык? Может, в этом завтра не будет проклятых даркеров и чудовищ с замашками кукушек? Ко мне придет очередная старушка с банкой клубничного джема и парой долларов в кармане и попросит достать из канализационного люка ее непоседливую кошку… Дьявол, я всего день занимаюсь этим делом, а уже мозги набекрень…»

Он рывком опрокинул в себя содержимое стакана и щелчком пальцев подозвал веснушчатую дурнушку в ковбойской шляпе.

«Да еще эти уроды из „Фляжки“… Надо было спросить у Нуба, кто они. Хотя… Он наверняка сослался бы на этого своего Доктора. Еще один шут гороховый… И откуда все они взялись в нашем захолустье?»

— Принеси еще виски, — бросил он девчонке и пальцем толкнул пустой стакан в ее сторону.

Веснушчатая удалилась, не забыв демонстративно фыркнуть — видимо, выразив тем самым отношение ко «всяким недалеким пьянчугам» в ее баре.

«Нос болит… Вот гадство. Может, купить защитную маску, как у Рипа из „Пистонс“, и ходить в ней? Представляю, как на меня будут смотреть все эти уроды. Даже долбаные панки, с ног до головы обвешанные железяками»

Дурнушка вернулась с порцией виски, поставила ее перед Винсом и поспешно ретировалась. Общаться с детективом она явно не хотела.

Новал поднял стакан, задумчиво покрутил в руках.

— За тебя, приятель, — тихо сказал он.

Их с Мердоком нельзя было назвать друзьями. Но они провели во «Фляжке» не один вечер, играя в бильярд, беседуя на всевозможные темы, и как-то притерлись друг к Другу. Пожалуй, теперь в заведении Брюса станет слишком пусто.

Вздохнув, сыщик залпом влил в себя пойло.

Виски был дрянной. Выжимка из тараканов, иначе не скажешь. Но за годы, проведенные в Хорс-тауне, желудок Винса успел повидать и не такую дрянь, так что он особо не жаловался.

— Эй, коровка, тащи счет, — не упустил возможности подтрунить над веснушчатой Новал.

Дурнушка с выражением крайнего презрения на лице принесла листок и бросила на стол перед Винсом:

— На, держи. Надеюсь, у тебя не хватит денег, чтобы расплатиться, и Гай наваляет тебе по первое число.

— Не бойся, коровка, — ухмыльнулся детектив, отсчитывая нужную сумму. — Я никогда не хожу по барам пустой. Я даже дам тебе пару купюр на чай — коровы ведь любят пощипать зелень?

Веснушчатая хотела вспылить, но сдержалась. Винс мысленно усмехнулся.

— Забирай, — сказал он, поднимаясь и надевая шляпу. — Мир твоему стаду.

Когда он выходил из бара, взгляд «коровки» буквально жег ему спину.

Винс направлялся домой. Ему уже надоело слоняться по городу, и он мечтал поскорее свидеться с подушкой, прижаться к ней небритой щекой и заснуть.

Внимание его привлекла яркая неоновая вывеска «Жасмина». Сыщик вспомнил рассказ Брюса о новой девочке, которую Дезмонд переманил из «Цветного носорога».

Руки сами собой сжались в кулаки, а зубы издали неприятный скрип.

— Дезмонд… — процедил Винс.

Дезмонд был ублюдком из тех, кто в юные годы обнюхивался кокаином, трахал глупых сучек в туалетах элитных клубов и, накачанный наркотой, гонял по улицам на подаренной отцом «Ламборджини». Кто после бесшабашной юности надел пиджак, брюки, блестящие туфли от Гуччи и стал руководить всеми крупными и не очень махинациями в провинциальном городке. Отец его заправлял делами в Джерси, а «малышу Деззи» достался Хорс-таун — «чтобы руку набивал».

Ведь к Дезмонду, единственному наследнику старика, после смерти родителя отойдет все состояние, включая стриптиз-бары и подпольные заводы, где трудились «братья из Поднебесной».

Винс ненавидел Дезмонда всем сердцем, ненавидел люто, бескомпромиссно. Какой-нибудь сценарист, реши он экранизировать жизнь Новала, непременно объяснил бы эту ненависть тем, что «Дезмонд был скотом, которых Винсу надлежало ловить».

В реальности все обстояло, разумеется, не так просто. Дело было в социальных ступенях, разделявших Винса и Дезмонда. Первый с рождения находился в самом низу, второй же без особых помех стартовал с середины лестницы и постоянно поднимался выше.

Бедные всегда ненавидят богатых. Особенно тех, которые нажили это богатство не собственным горбом, а получили от родственников. А все лозунги типа «детективы и бандиты — враги навек» являлись лишь небольшим довеском.