Фауст

Древнееврейский язык был языком Библии. Этот язык старше греческого. Тексты были малопонятными, и их записывали «наоборот» – или это только казалось. Всё это вместе обещало наиболее прямой доступ к тайному знанию и магической власти, к которой так стремились Фауст и другие маги. К тому же существовала мода на древнееврейский. Хотя первыми этот язык начали изучать такие видные гуманисты, как, например, Рейхлин, однако перевод Библии на немецкий язык выполнил как раз Лютер (Новый Завет в 1521 году и Ветхий Завет в 1534 году). Тем самым Священное Писание стало доступно более широкому кругу людей, также получивших возможность ознакомиться с иудейскими именами и географическими названиями. Подобные обстоятельства допускают вероятность того, что автор «народной книги» о Фаусте мог использовать намёки на древнееврейский язык и Священное Писание, облегчавшие понимание и позитивно воспринимаемые его читающей аудиторией.

Учитывая, что для многих Библия продолжала оставаться главным источником цитат и интересной информации, нам будет полезно ещё раз изучить страницы этой книги. Хотя многие решат, что в поисках ответа следует обратиться к Моисею, всё же в Библии есть более очевидные места для исследования{177}. На еврейском языке столица Древнего Египта, город Мемфис, назывался Moph или Noph. Как и всё в Египте, Мемфис прочно ассоциировался с магией. В Египте был также город под названием «Мефаат», что означало «внешний вид или силу воды» и не предполагало ничего дьявольского. В том, что касается остальной части имени, многое продолжает ждать объяснения.

Варианты появляются при изучении еврейского текста Библии. Здесь мы находим слова «мефиц» и «тофель», объединив которые вполне можно получить имя, близкое к искомому. Такое предположение, впервые возникшее в начале ХХ века, не получило одобрения в научных кругах. Разгоревшиеся дебаты позволили выяснить, что если «мефиц» означает «разрушение» или «растяжение», то слово «тофель» на самом деле оказалось словом «тифлуc», искажённым в произношении германских евреев до «тифлут» и соответствовавшим таким понятиям, как «бессмыслица» или «глупость». В основном таким был и конечный результат. Проблема ещё и в том, что автор «народной книги» о Фаусте вряд ли мог знать более чем несколько слов классического библейского еврейского языка – уже не говоря о более архаичном «мишнаитском иврите». Наконец, данное рассуждение отталкивается от имени Мефистофель, а вовсе не от его более раннего варианта – Мефостофель{178}.

Ещё большие возможности нам открывает изобилие необычных имён, обнаруживаемых в Ветхом Завете. Там мы обнаруживаем «Ахитофела Гилонянина, советника Давидова, из его города Гило» (2 Цар., 15: 12). Имя Ахитофела означает «собрата бесвкусия и нечестивости». Однако, несмотря на неудачное имя, этот человек был известен среди иудеев своей мудростью до того, как Иуду предали позору. В стихе 15: 31 Второй книги Царств провозглашается: «Господи, разрушь совет Ахитофела». Высказывалась идея, что Мефистофель пытался разрушить Фауста подобно тому, как Ахитофел пытался разрушить Давида. Таким образом, в действиях Ахитофела и Мефистофеля усматривалась определённая общность. Могло ли имя Ахитофела дать окончание имени Мефистофель?{179}

Продолжая изучать Вторую книгу Царств, мы также обнаруживаем Мемфивосфея (возможно, Мемфивосфета) – «истребляющего бесчестие» или «исторгающего упрёк». Мемфивосфей был хромым сыном Саула, то есть человеком несчастным, которого к тому же обманывал слуга. Однако он мог оказаться второй частью загадки. Разделив имена Мемфивосфея и Ахитофела на части, можно «склеить» из половинок имя, напоминающее Мефистофель{180}.

Однако такая операция ещё не является доказательством. Несмотря на все попытки, нельзя обойти факт, что полученный гибрид (Мемфи-тофел) далёк от имени Мефистофель и ещё дальше от более раннего варианта Мефостофель. Если автор «народной книги» о Фаусте хотел вызвать ассоциации с Мемфивосфеем и Ахитофелом, почему он не выбрал имя Мемфитофел?

Ни «Мефиц-тифлус», ни «Мемфи-тофел» не дают нам убедительного доказательства происхождения имени Мефистофель. Таким образом, еврейский след этого имени оказывается ложным.

Учитывая большое количество вариантов написания имени Мефистофель, использовавшихся в разное время, можно предположить, что их авторы по-разному понимали значение этого имени. Однако возможно, что изначально имя не значило ничего и впитало различные моменты, которые хотели подчеркнуть его авторы, один из которых знал только греческий, а другой – только древнееврейский. Возможно, достоверного решения не существует. Впрочем, из всех предложенных выделяется одно объяснение, которое выглядит несколько более убедительным.

Со времён Месопотамии было принято образовывать имена демонов, в зависимости от того конкретного пагубного воздействия или зла, которое они, как считалось, могли причинить. Уместен вопрос: какое пагубное воздействие или зло могло служить воплощением Мефистофеля? По мнению автора «народной книги» о Фаусте, нарядившем демона в монашеское платье, он олицетворял всё то, что протестантизм осуждал в католицизме, а это длинный список. Если следовать месопотамскому принципу, изначальное имя Мефистофель могло воспроизводить (хотя и не точно) имя «демона, не любящего свет», где под «светом», конечно, подразумевался «свет Библии». Это объяснение хотя бы отвечает чувству, которое возникало у протестантов по отношению к католикам.

Всякий, подступавшийся к загадке Мефистофеля, или был слишком умным и чрезмерно усложнял возможный ход мысли изобретателя имени (и его аудитории), или был слишком уверен в недомыслии, либо невежестве изначального автора. Судя по неопределённому результату, на нахождение смысла имени было потрачено слишком много сил – несмотря на всю интригующую подоплёку этого интересного вопроса. Возможно, именно в этом заключается секрет Мефистофеля. Хотя имя Мефистофель воспринимается как греческое и вызывает соответствующие ассоциации, оно остаётся недоступным для постижения и тем не менее продолжает возбуждать наш интерес, заставляя блуждать по зыбкому болоту фантазий.

9. Сделка с дьяволом (1514)

Если у Фауста был свой Мефистофель, то у Мефистофеля был свой договор: «Чтоб Фаусту, пока он жив, служил я, коль купит он ценой души услуги», – говорит дух из пьесы Марло; «Ещё одно: неверен жизни срок; могу ль у вас просить я пару строк?» – так просит расписку вежливый демон в поэме Гёте{181}. Тема договора с дьяволом стала центральным элементом легенды о Фаусте. Это событие вошло в английский язык под названием «сделка Фауста». После чтения текстов Марло и Гёте приходишь к мнению, что договор был не только источником всей силы Фауста, но и юридическим оправданием его краха. Но всё же мы знаем, что, будучи драматургами, Марло и Гёте создавали свои произведения для удовольствия – и отчасти для наставления читателя. Тогда что такое договор с дьяволом? Это факт или фикция? Откуда возникла сама идея такой сделки и какая правда в ней скрыта?

В одном из вариантов легенды, опубликованном в 1592 году Баттусом, сказано, что Фауст подписал сделку в Виттенберге 23 октября 1514 года. Удивительно, но дата правдоподобная. Легенда также утверждает, что договор был заключён на 24 года, и если сделка действительно имела место, то Фауст должен был подписать документ в 1514 году, потому, что он умер приблизительно в 1538-м. Как ни печально, в современных Фаусту источниках нет никакого упоминания о сделке. Хотя идея договора впервые возникла в «Вольфенбюттельской рукописи» приблизительно в 1580 году, а также в книге Августина Лерхеймера Christlich bedencken, напечатанной в Гейдельберге в 1585 году, возможно, что она возникла ещё раньше, в одном из занимательных рассказов Росхирта (ок. 1570–1575).

Из текста, изложенного автором с инициалами P.F., очевидно, что, по легенде, детали сделки вырабатывались не в тёмном, продуваемым ветром лесу, а, скорее, в уютном кабинете Фауста. Прежде всего, Фауст изложил три пункта, включавшие обязанности Мефистофеля. В них говорилось, что демон должен быть послушен; что он должен доставлять всё, что захочет Фауст; и что он всегда должен говорить правду.