Вампир

— Я был уверен, что кто-то вошел и медленно идет по комнате.

— Дик, просмотри завтра книжки, опять, должно быть, завелись мыши! — весело закричал старик, но украдкой сам водил глазами по комнате.

— Я могу головой поручиться, что это были не мыши! Нет же, я видел, как покачнулась портьера, слышал шуршание платья, — уверял Зенон.

— Тебе просто это показалось. Нечто вроде слуховой галлюцинации; со мной это тоже довольно часто случалось в первый год моего пребывания в Индии, — это обыкновенный результат жары. Но вскоре я совершенно излечился. — Джо говорил это спокойно, усиленно стараясь загладить неприятное впечатление.

— Да, — заметил Зенон, — здесь очень тепло, даже жарко.

— Дик, закрой газ в камине, — приказал старик, отодвигаясь от огня.

— Если у вас болит голова, я сделаю компресс, — предложила Эллен.

— Ах, нет, я чувствую себя хорошо, очень вам благодарен.

Но разговор уже не налаживался, говорили короткими, отрывистыми фразами, единственно затем, чтобы заглушить какое-то неприятное чувство страха, поселившееся в сердцах. Обременительное молчание наступало все чаще, и все тревожнее скользили подозрительные взгляды по ярко освещенной комнате. Старик смеялся и говорил, что все слишком легко поддаются внушению, но и это не помогло, не восстановило прежнего настроения и не развеяло какого-то тяжелого сумрака. К тому же был уже двенадцатый час, и все стали расходиться.

Тетки первые ушли в свои комнаты в третьем этаже, взяв с собой и Бэти. А мистер Бертелет отвел сына в сторону и о чем-то тихо просил его; это продолжалось так долго, что Зенон вышел, не желая им мешать.

— Мистер Зен! — услыхал он над собой на лестнице тихий голос Бэти.

— Дорогой, золотой мой, обратитесь к доктору, — просила она, когда он подошел к ней несколько ближе.

— Хорошо, пойду к доктору, буду лечиться, проглочу целую гору лекарств, сделаю все, чего требует деспотическая мисс Бэти! — ответил он.

— До свидания через неделю, ужасно длинную неделю, — грустно шепнула она, спускаясь еще ниже по темной лестнице.

— О, да, одна неделя иногда заключает в себе несколько тысяч лет тоски.

— И целую бесконечность тревоги и беспокойств, — повторила она как эхо.

— И... до свидания! — Ему послышалось, что скрипнули двери.

— Прошу только писать длинные и хорошие письма.

— По обыкновению, маленький томик in octavo, — ответил шутливо Зенон.

— Это мой календарь, по которому я высчитываю оставшиеся до воскресенья дни; я этим только и живу, — отозвалась Бэти еще тише и еще ближе, уже всего на несколько ступенек от него.

— Бэти! — Сердце его сразу сжалось любовью, он бросился к ней, схватил ее руки и стал горячо целовать.

— Ведь я так тоскую по тебе, так люблю, так жду, — взволнованно шептала она.

— Бэти, душа моя, родная, единственная! Если бы ты могла знать, сколько...

Он не договорил, — девушка вырвала руки, дотронулась пальцами до его губ и убежала, так как в эту минуту с верхней площадки лестницы раздался грозный голос мисс Долли.

И Джо уже вышел. У него было какое-то растроганное, таинственное лицо, а Дик, ожидавший их внизу с пальто в руках, еще что-то шептал ему, когда они выходили на улицу.

Было темно и холодно. Туман осел, но прямо в лицо хлестал косой мелкий и частый дождь, подхватываемый проносившимся в темноте ветром.

Их окружил непроницаемый мрак, когда они выходили на так называемые «ослиные луга», каких очень много на окраинах Лондона; они совершенно утонули в темной ночи, только издали, сквозь стеклянную сетку дождя, брезжили едва заметным кругом фонари.

Хотя дорога была посыпана песком, грязь все-таки хлюпала под ногами; они ускорили шаги, чтобы скорее дойти до улиц, уже просвечивавших сквозь темноту, как огромные, слабо освещенные окна; немая, мрачная пустота громадной площади навевала на них невольный страх.

Но улицы были так же угрюмы. В них царили сонная тишина воскресного вечера и уныние тяжелого, рабского завтрашнего дня. Дома стояли мертвой вереницей, мокрые, слепые и безнадежно скучные; ветер гудел по незримым крышам, иногда врывался в улицу, расплескивая черные блестящие лужи, а водосточные трубы беспрерывно звенели булькающим потоком стекавшей воды. Редкие тусклые фонари стояли как часовые, мертвые от усталости, и бросали круги желтоватого света на черный мокрый асфальт.

Нигде не было ни человека, ни фиакра, ни малейшего движения среди этого моря камней, в этой тиши сонного города, только надоедливо звучала бесконечная дробь дождя и отвратительный гнилой воздух покрывал их лица скользкой и липкой росой.

Наконец они добрались до станции и сели в первый же шедший в их сторону поезд.

В купе было пусто и почти темно, так как Джо задернул огонь; они сидели друг против друга в глубоком молчании, глядя в оконные стекла, но чуждые всему, что выплывало перед ними из ночной темноты.

Поезд летел как молния, гремя и озаряясь искрами; проносился по каким-то паркам; появлялись и исчезали, как призраки, обнаженные деревья, открывались черные пустыни пространства, мелькали щиты с рекламами, или же вдруг неожиданно появлялся какой-нибудь дом и, раньше чем его можно было разглядеть, проваливался во тьму. Поезд с криком пролетал туннели и, как змея, вползал на высокие насыпи, пыхтя, пенясь, купаясь в клубах белого пара, как дракон выдыхая каскады кровавых искр; останавливался на каких-то слепых и сонных станциях, выбрасывал людей на пустые площади, брал новых в каких-то местностях, которых во мраке нельзя было узнать, и продолжал путь, гремя и сверкая; наконец он стал уменьшать скорость, взбираясь на гигантские виадуки, раскинутые так высоко над домами, что внизу, среди склубившейся массы домов, залитых мраком, только линии улиц светились бесконечно длинными лентами, а кругом, вдали, насколько мог видеть человеческий глаз, вспыхивали затуманенные красные зарева чудовища-города.

— Скажи мне, кто эта мисс Дэзи? — спросил наконец Зенон после долгого нерешительного молчания, не глядя на спутника.

— Не знаю. Вернее, знаю столько же, сколько и все: приехала из Калькутты, — вот и все мои сведения.

— Странная женщина; не могу понять того впечатления, какое она на меня производит. И это часто наводит на меня страх.

— О да, в ней есть что-то мрачное, она вселяет магический ужас. Странная женщина, какое-то таинственное воплощение неизвестного, — тревожно шептал Джо.

— Я думал, что ты с ней знаком ближе: она ведь участвовала в сеансе.

— Но невольно... Я даже думаю, что она сама об этом не знает.

— Была и не знает? Ничего не понимаю.

— Магатма, когда мы разговаривали о спиритических сеансах мистера Смита, заметил, что он подозревает в Дэзи большую медиумическую силу. Он даже посоветовал внушить ей, чтобы она пришла на сеанс, почему я и согласился устроить у себя собрание.

— Ну, и пришла?

— Гм, я до сих пор не знаю, была ли это сама телесная Дэзи, или ее астральное существо.

— Но ведь я ее хорошо помню, а ты ее брал за руку, прикасался к ее глазам и лицу, — значит, была телесная.

— Помню, но помню также и то, что ты мне рассказывал, когда мы ехали на обед, — как ты ее встретил на лестнице сразу же после ухода с сеанса, в то самое время, когда все присутствующие видели ее спящей.

— Но ты же должен был ее разбудить и видеть, как она уходила?

— Немного спустя после твоего ухода она пришла к нам, мы ясно видели ее при полном свете люстры, я разговаривал с ней...

— А затем? — спрашивал Зенон, охваченный неожиданным мучительным страхом.

— Затем она запретила нам двигаться с места, свет сам собой погас, и она ушла.

— Нет, это тысячу раз невозможно! Сказка или сумасшествие! Я ее встретил в коридоре, она шла с противоположной стороны, и в то же самое время она якобы была среди вас! Была и здесь и там одновременно! А ведь я голову дам на отсечение, что я ее встретил, шел за ней, сошел вниз к швейцару. Значит, то, что вы видели там, было только галлюцинацией, обманом!