Граф Сен-Жермен

Привычку Бишофвердера к ритуалам посвящения, похоже, подчеркивают и приведенные выше пункты 2 и 3. Он считает химические технологии Сен-Жермена, при условии, что они подлинные, не научными технологиями, а священнодействиями, и поэтому его шокирует, что от него не потребовали дать клятву, обязывающую не раскрывать секретов непосвященным. Отсутствие такого условия получения секретов в немалой степени способствовало его догадке, что Сен-Жермен не был посвященным. Открытия такого порядка, если они реальны, должны приходить к человечеству, по его впечатлению, изнутри масонства, а не извне. Головоломка, которую представляло для него это дело, угнетала его, что заметно в следующих строках:

«Но ничто не сдвинет меня с моего пути. Всемогущий Бог, на которого я уповаю, направит мои шаги в этом случае, как он уже делал в столь многих других».

Он воспринимал проверку технологий Сен-Жермена как вопрос, в котором были затронуты вся его сущность и долг перед Богом, и, без сомнения, молил дать ему ясность ума, чтобы принять правильное решение. Когда он опять написал письмо, прошло больше обещанных пятнадцати дней. Возможно, он перенес физическое недомогание, или, возможно, глубокое внутреннее психологическое потрясение вызвало жар. Теперь написанное было совершенно другим:[369]

«Эльстерверда, 16 сентября 1777 г.

Монсеньор,

Я только что начал поправляться после смертельной болезни, которую доктора определили как воспаление мозга и которую я сам не знаю, как определить, за исключением того, что перенесенные мной страдания должны поставить меня в лучшее положение, чем любого другого, чтобы вынести суждение. Поэтому ваше Высочество простит мне, если сейчас я более лаконичен, чем мне бы хотелось… Испытание, которое я провел с секретами Сен-Жермена, показало мне, что они дают удивительные результаты, и все передано мне без малейших условий, против моего честного слова хранить молчание, и я до сих пор не понимаю, почему именно я должен был стать их депозитарием.

Имею честь и т. п.

Глава 16

В Берлине — столице королевства Пруссии

Граф Сен-Жермен направился в столицу Пруссии по приглашению князя Фридриха-Августа Брауншвейгского[370] и с согласия Фридриха II через посла фон Альфенслебена король передал графу еще до его отъезда из Лейпцига, «что в Потсдаме люди не легковерные и, как правило, верят только в то, что можно потрогать. Пусть граф подумает, готов ли он представить свою науку и свои способы изготовления. Иначе он потеряет время, которое мог бы с большей пользой использовать в другом месте».[371]

Исследователи берлинского периода жизни Сен-Жермена не нашли каких-либо документов о том, что граф нанес визит королю и его племяннику в их дворце в Сан-Суси, в Потсдаме, есть только не подтвержденные косвенные указания современников на то, что такое в принципе было возможно.[372] Некоторые свидетельства утверждают, что Фридрих II отнюдь не испытывал к графу Сен-Жермену пылких чувств, в отличие от других представителей своей фамилии. Зато точно известно, что граф пробыл больше года в Берлине, с августа 1777 года по начало октября 1778 года.[373] Эти подробности известны благодаря мемуарам господина Дьедонне Тьебо, на которые в основном опирается эта глава. В них говорится:

«В Берлине целый год жил один весьма примечательный человек, именовавший себя графом Сен-Жерменом».[374]

По приезде в Берлин «граф был стариком, возраст которого не знал никто. Он был очень крепким, несмотря на небольшой излишний вес. Снял апартаменты в одной из лучших гостиниц города, где стал жить уединенно, с двумя слугами. У его дверей стоял экипаж, который он так же нанял, но которым не пользовался никогда».[375]

Автор мемуаров замечает между прочим о странном обыкновении Сен-Жермена обращаться к пожилому барону Книпхаузену со словами «сын мой».[376] В 1777 году барон Книпхаузен занимал в Берлине высокий пост — отвечал за коммерцию. Именно ему, бывшему тогда прусским послом в Лондоне, граф был обязан возможностью отъезда из этого города в 1760 году.[377] Он первым нанес визит графу Сен-Жермену. Как пишет господин Тьебо, барон направился к графу «как к старому знакомому, и пригласил его на обед.

— С удовольствием, — ответил граф Сен-Жермен, — но при условии, что Вы пришлете за мной карету. Я не могу пользоваться наемными экипажами, у них слишком жесткие рессоры».[378]

Граф свел знакомство и с Домом Пернете[379] — хранителем городской библиотеки, членом Академии и аббатом в городе Бургель, в Тюрингии, с благословения Фридриха II. Господин Тьебо пишет об этом так: «Аббат Пернети сразу угадал в нем адепта и явился к нам, переполненный множеством чудесных историй».

Дом Пернети был горячим поклонником алхимии. Будучи бенедиктинцем, он нашел в библиотеке аббатства экземпляр работы герметиста Мишеля Майера: «Arcana Arcanissima h.e. Hieroglyphica Aegyptograeca».[380] Как настоящий адепт он потрудился перевести это произведение, с небольшими изменениями и добавлениями,[381] под названием «Разоблаченные египетские и греческие фабулы, сведенные к одному и тому же принципу, и объяснение иероглифов Троянской войны».[382] Как раз перед отъездом в Пруссию он основал в городе Авиньоне герметический ритуал, имеющий шесть ступеней, с напоминающей греческие легенды символикой, объяснение которой можно было найти в его работе. Он даже создал седьмую ступень, ритуал которой содержит целый курс герметизма и гнозиса.

Поль Шакорнак не отрицает, что Дом Пернети был очень ученым человеком (он помнил многое).[383] Но согласно Дьедонне Тьебо его знание было только rudis indigestaque moles,[384] и, наверное поэтому граф Сен-Жермен ограничился поверхностным светским знакомством с ним.

Далее мемуарист сообщает о том, что желание познакомиться с графом изъявила княгиня Амалия,[385] жена брата монарха Фридриха II Прусского и сестра его супруги (Фридрих и его брат Август-Вильгельм были женаты на родных сестрах).

Граф направился в дворец «Мон Бижу» (мое сокровище), находившийся у ворот Берлина. Перед ним стояла болезненного вида особа, в которой можно было угадать былую красоту. Княгиня приняла графа в роскошно обставленной и богатой библиотеке, в которой почти все книги были аннотированы ее рукой. Княгиня была к тому же прекрасным музыкантом — искусство, которым граф Сен-Жермен сам виртуозно владел. Они нашли почву для взаимопонимания. Княгиня поинтересовалась, откуда был родом граф:

— Какая страна — ваша родина?

— Я из страны, над которой чужеземцы никогда не царствовали, — ответил он.[386] Такими же ловкими и таинственными фразами граф ответил на все вопросы княгини. Наконец она отчаялась и отослала его, так ничего и не узнав.[387]

369

Wolfenbbttel, Herzog August Bibliothek, Cod. Guelf., 456, 1 Nov., f. 124r. Хотя Бишофвердер пишет так, как будто уже умирает, но годы жизни его 1741–1805.

370

См.: Дю Боек герцогу Фридриху-Август. 2 августа 1777 г.

371

См.: Король Фридрих II фон Альфенслебену, 30 июня 1777 г.

372

Некоторые хорошо информированные авторы утверждали, что графу «оказывали хороший прием при дворе короля, где он развлекал всех своим умом и своими познаниями», (см.: А. де Катон. Цитир. произв. С. 261), и даже, что он был «лучшим другом короля» (см.: Жан Просветитель. Цитир. произв. С. 316).

373

Тьебо Д. Воспоминания о двадцати годах, проведенных в Берлине. Париж: изд-во Дидо, 1860. Т. II. С. 300. Изабель Купер-Оукли пользовалась более ранним изданием этих мемуаров: Thiébault (D.), Mes Souvenirs de vingt aus de sejour а Berlin, VI. p. 83. Paris, 1813.

374

См.: Король Фридрих II фон Альфенслебену, 30 июня 1777 г.

375

Некоторые хорошо информированные авторы утверждали, что графу «оказывали хороший прием при дворе короля, где он развлекал всех своим умом и своими познаниями», (см.: А. де Катон. Цитир. произв. С. 261), и даже, что он был «лучшим другом короля» (см.: Жан Просветитель. Цитир. произв. С. 316).

376

Там же. С. 301.

377

Барон Книпхаузен, прусский гражданин, был профессиональным дипломатом. После того как он был поверенным в делах при царе Петре I, который с ним познакомился во время своего пребывания в Голландии в 1717 г., он был послом в Париже с 1753 по 1756 год, затем в Лондоне с 1758 по 1776 год. Он был женат на вдове барона Ондорфа, сестре бывшего адъютанта Фридриха II, едва не казненного в 1730 году по вине своего хозяина.

378

Тьебо Д. Цитир. произв. Т. II. С. 301.

379

Антуан-Жозеф Пернети родился в Руан-ан-Форез 13 февраля 1716 года. После избрания религиозной стези он был призван в аббатство Сен-Жермен-де-Пре. В 1766 году, после того как он высказался за переход ордена в мир (этот запрос был представлен королю Людовику XV герцогом Орлеанским 13 июля 1765 года. — См.: Башомон. Тайные воспоминания. Париж: изд-во Гарнье, 1874), ему пришлось покинуть капитул. Можно сказать, что Пернети приехал в Берлин по ошибке. В молодости король Пруссии прочел «Письма о Физиогномиях» некоего аббата Пернетти. И вот ко двору приехал в качестве генерального управляющего по финансам Пруссии некий Пернетти, бывший начальник лионской таможни. Фридрих II не забыл ни работу, ни автора «Писем» и спросил у него, родственник ли он аббата Пернетти. Тот ответил, что это его брат, и таким образом, сам того не желая, создал путаницу: как оказалось, аббат Жак Пернетти, автор «Писем», родившийся в Лионе, воспитавший господина Булоня, впоследствии советника и интенданта финансов Франции, был «двоюродным братом» Дома Пернети. Таким образом его брат, бывший бенедиктинец, занял по ошибке пост, который ему не предназначался.

380

Тайна тайн, или Разоблаченные египетские и греческие сказки. Без указания даты, (около 1614 г.).

381

Поль Шакорнак сравнивал обе работы и утверждал, что это не подлежит сомнению. Кстати, сам Дом Пернети это признавал: «Я прочитал внимательно несколько трактатов Майера, и они мне во многом помогли, и тот, который называется Arcana Arcanissima, послужил для моей работы канвой, по крайней мере структурно, ибо я не всегда следовал его мыслям».

382

Париж: изд-во Бош, 1758. Два тома.

383

Дом Пернети впоследствии занялся Сведенборгом и перевел две работы шведского философа. Вернувшись в Лион в 1783 году, он привез из Берлина группу иллюминатов, которые, согласно данным некоего Elias Artista, практиковали вызывание духов. Судя по всему, этот Артиста принадлежал к «Северной Школе» — своеобразной теургической организации, основанной на так называемых проявлениях активного и мыслящего Начала. Дом Пернети умер в Авиньоне 16 октября 1796 года.

384

Сумбурное и бесформенное (лат.) Тьебо Д. Цитир. произв. Т. II. С. 299.

385

Виктория Луиза Амалия Брауншвейг-Вольфенбюттельская (нем. Viktoria Luise Amalie von Braunschweig-Wolfenbüttel; 29 января 1722, Вольфенбюттель — 13 января 1780, Берлин) — принцесса прусская, супруга Августа-Вильгельма Прусского.

386

Есть более точный перевод этого ответа, который дает нам одно из оснований, подтверждающих версию о корнях Сен-Жермена: «Я из страны, где никогда не правили мужчины иностранного происхождения».

387

Тьебо Д. Цитир. произв. Т. II. С. 301.