Страница 38 из 62
— Хахаля твоего тоже Гремио уделал. Так что я тут ни при чем.
— Олимпия также пыталась доказать, что вас якобы толкнули на уголовщину, но ей не удалось меня убедить.
— Невелика важность! Главное, чтобы я сам был убежден.
— Это и есть аргумент для самоубеждения… Слушай, ты еще не надумал выскочить?
Желтый автомобиль держится не настолько близко, чтобы можно было разглядеть его пассажиров. Если верить часам, я уже не успеваю в дом Хольденов к назначенному сроку. Вместо меня самой туда прибудет весть о моей смерти. Оправдание, конечно, но не утешение.
Хон наконец замечает мое беспокойство. Наклонившись вперед, он заглядывает в зеркальце. У него хватает ума не оборачиваться.
— Давно нам сели на хвост? — спрашивает он.
— По-моему, целую вечность. Лет десять, а то и двадцать.
— Без мандража! — командует он. — Дуй к центру, где сплошной поток! Ты вообще-то водить умеешь?
— Хочешь, вылезу, а ты садись за руль.
— Жми, тебе говорят!
Можно подумать, будто я не жму. Только ведь моя тачка — не гоночная машина, а центр города — не автодром, и все же мы показываем неплохой класс. Водитель «морриса» тоже не новичок за рулем, он упорно держится за мной, не отставая.
— В самый раз воспользоваться радиосвязью, — негромко замечаю я.
— Даже не мечтай!
— С чего ты взял, будто в центре тебе удастся спутать их планы? Больше безвиннных жертв, ну и что? Им это до лампочки.
— Дура! Если там затеять заварушку, им не убежать.
— По-твоему, у них нет ног?
Классические гонки пока что не удаются. Автомобили, вытянувшись в плотную цепочку, ползут еле-еле. Вырваться вперед даже нечего думать, единственное, что в моих силах, — поискать иной маршрут, где улицы не так забиты транспортом. Завидую беглецам и преследователям из голливудских боевиков: уж они-то никогда не застревают в пробках, словно в угоду им большинство автомобилистов дружно предпочли метро. Желтая сволочь прилепилась ко мне намертво. Судя по всему, только и ждет, чтобы мы где-нибудь притормозили. А может, пронесет и я сегодня уцелею? Господи, в чем я согрешила?! Спешно даю парочку обетов на случай, если выйду живой из сегодняшней передряги. Немного взбодрившись, пускаю в ход испытанные трюки. Но все мое водительское искусство псу под хвост: «моррис» упорно выныривает из потока. Несколько раз мне кажется, будто удалось стряхнуть преследователей, однако желтый дьявол вновь тут как тут. А я, знаете ли, терпеть не могу, когда у меня на хвосте висит набитая гангстерами тачка. Мы останавливаемся на красный свет, и я получаю возможность удовлетворить свое любопытство. Равнодушные мужские лица, даже, если угодно, безобидные. Сидящий за рулем плечистый субъект ухмыляется Хону. Этой «дружелюбной» ухмылки достаточно, чтобы прячущийся за моей спиной крутой парень мигом сполз и забился в тесный промежуток между сиденьями. Наверняка ему кажется, будто теперь он надежно укрыт, но мне не раз приходилось видеть автомобильные кузова, насквозь прошитые пулями. Стоит сейчас потянуться за рацией, и я заставлю бандитов действовать. Единственный шанс на успех — сговориться против них с Хоном, прячущимся за моей задницей.
— Эй, храбрец, ты там от страха не обделался? — интересуюсь я.
— В жизни не встречал такой нескладной бабы! Тебя что, не учили баранку крутить?
— Мы с водителем «морриса» кончали одни и те же курсы, только я иногда отлынивала… Думаю, ты не прочь выкарабкаться?
Судя по его голосу, малый не теряет надежды; похоже, он даже ухмыляется. Светофор переключается на зеленый, и я сворачиваю вправо, не смущаясь запрещающим знаком. «Моррис» тоже не из застенчивых, он готовится повторить мой маневр, когда Хон вдруг вскакивает и через заднее стекло стреляет в водителя. Все происходит так быстро, что я успеваю засечь лишь шорох за спиной и хлопок выстрела. Прежде чем дома скрывают нас от преследователей, замечаю, как водитель валится на руль.
Стоя на коленях, Хон любуется отрадной картиной: оставшийся без управления «моррис» беспомощно тычется из стороны в сторону.
— Останови здесь! — говорит он через несколько минут, когда все страшное уже позади.
Я жму на тормоз, направляя машину к тротуару. Момента остановки не помню, поскольку колеса еще крутятся, когда я получаю сильнейший удар по черепу. С последним проблеском сознания рука моя дергается, чтобы нанести ответный удар, но Хон уже выскочил из машины, а я валюсь мешком.
Когда прихожу в себя, меня ослепляет яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь тонкую занавеску. Я щурюсь, моргаю, перед глазами пляшут разноцветные круги. Через некоторое время различаю какого-то мужчину, сидящего у моей постели. Широкие плечи, хмурый взгляд и низкий голос, цедящий слова:
— Можно подумать, мне больше делать нечего, как охранять тебя.
Еще раз проверяю, не обманывает ли меня зрение. Койка подо мной медленно кружится, потолок над головой то расплывается, то снова сжимается. Стены маленькой комнатенки — бледно-голубые, цвета ночного горшка. Желудок мой бунтует, голова раскалывается от боли.
— В коридоре дожидаются болельщики, — произносит все тот же бездонно глубокий бас. — Жаждут получить автограф знаменитой гонщицы.
— Терпеть тебя не могу! — заявляю я и в ответ получаю:
— Взаимно.
— Мне дурно.
Делаю слабую попытку сесть — вдруг тогда желудок встанет на место?
— Лежи спокойно. — Хмурый прижимает меня к постели и чуть ли не безмятежным тоном продолжает: — Еще бы не дурно. Удивительно, как вообще цела осталась. Видел я твою машину…
Я покорно сношу чинимое надо мной насилие и оставляю попытку сесть. Но мне не терпится кое-что узнать.
— Сейчас утро?
— Утро следующего дня. Способна ты слушать не перебивая?
— Нет.
— И тем не менее слушай. Когда пристрелили Гремио, я сразу же рванул за бандитами. Они скрылись в каком-то доме, и я не стал их преследовать, поскольку одного узнал. Позднее, расставшись с тобой, прихватил свою пушку и сел на хвост бандитам, предполагая, что они выведут меня на след Хона. Все так и получилось. Ты, вероятно, пригласила Хона на коктейль, а потом, когда вы сели в машину, я издали следовал за вами. Надеялся, что ты меня засечешь, но попадаться на глаза сидящим в «моррисе», естественно, не хотелось. Когда вы остановились у светофора и желтый автомобиль пристроился рядом, стало ясно, что бандиты сейчас нападут. На повороте я выстрелил в гангстера, который сидел позади водителя. Почти в тот же момент пальнул Хон, и оба бандита отдали концы. Я проехал мимо не останавливаясь, поскольку ты находилась в опасности. А уж после того, как Хон оглушил тебя и ты врезалась в ближайший столб, пришлось заниматься только тобой. В результате Джиллану вновь удалось смыться… Что же касается Марион, то она, понапрасну прождав тебя, оставила ребенка без присмотра и отправилась на свидание. В доме шел пир горой, и всем было не до мальчика. На рассвете отец заглянул к нему, но малыша и след простыл. Дом охранялся как крепость, и все же кто-то ухитрился незаметно похитить ребенка.
— Хон, — невольно вырывается у меня.
Ох, до чего же мне худо!.. Я пытаюсь приподняться, Хмурый не дает. Стиснув голову руками, делаю глубокий вдох, чтобы совладать с рвотным позывом, и на это уходят остатки моих сил. Понятно, что семейные проблемы Хольденов оставляют меня равнодушной.
Хмурый обтирает мое лицо влажным полотенцем, и делается чуть легче. Через минуту открывается дверь. В бедро мне впивается игла; ее не успевают вытащить, как я погружаюсь в сон.
Прихотливые, яркие видения и сном-то не назовешь, они столь же веселы и грустны, столь же пестры и многолики, как реальность.
Время от времени я пробуждаюсь, но это ничуть не радует, поскольку тотчас дает себя знать широкая шкала неприятных, болезненных ощущений от тошноты до головных спазмов. В какой-то момент вижу у постели родителей и робко протягиваю руку маме. Возможно, она верно истолковывает мой жест, а может, вовсе и не собиралась осыпать меня упреками; во всяком случае, она молчит. Морщины на бледном лице мамы теперь, пожалуй, никогда не разгладятся: шутка сказать, за одну неделю отпрыски дважды доводили ее до нервного шока! Отец с обычной своей грустной улыбкой склоняется надо мной, и я вижу лучики морщин вокруг его глаз.