Айвазовский

Тем не менее Айвазовский явно чувствует себя не в своей тарелке, иначе для чего было бы намекать на то, что Абдулла Геворг должен сообщить о положении, в котором он оказался, патриарху?

Наконец он отправляется с молодой женой в Грецию, где они проводят вместе некоторое время, а Айвазовский как всегда самозабвенно рисует, радуясь тому впечатлению, какое производит эта страна на Анну. На этот раз острота его чувства не притупляется, а словно разгорается с каждым днем, проведенным подле любимой женщины.

Он ни в чем не ущемляет своих интересов, практически не меняет расписание своей жизни и по-прежнему предан родному городу, друзьям, готов прийти на помощь, сделать что-то по-настоящему хорошее. Помочь всем, чем только может. А может он действительно многое. Кто же не знает великого Айвазовского? Все его знают, и художники, и министры, и цари. А стало быть, и земля Айвазовского — богом данная Феодосия — не будет забыта и заброшена.

10 февраля 1883 года художник сообщает письмом председателю инженерного совета Министерства путей сообщения Василию Васильевичу Салову[264] о преимуществах Феодосии перед Севастополем в коммерческом отношении, с целью добиться разрешения на построения в Феодосии коммерческого порта. Последнее время судов в Феодосию приходило много, и все они не могли уже разместиться в сделавшемся тесным и давно устаревшем в техническом отношении порту.

Айвазовский понимает — портовый город просто обязан иметь удобный и комфортабельный порт с сопутствующей ему инфраструктурой. Нет порта — не будет судов, нет судов — не станет товаров, в Феодосию откажутся приезжать купцы, жизнь, которая худо-бедно начала налаживаться, снова затухнет. И если за Феодосию не заступится он — у города не останется шанса выжить.

Впрочем, письма, просьбы — это одно, а реальное дело — совсем другое, поэтому Айвазовский совершает очередной необыкновенный поступок. Он решается подарить землякам питьевую воду, в которой те отчаянно нуждаются каждое лето:

«Не будучи в силах далее оставаться свидетелем страшного бедствия, которое из года в год испытывает от безводья население города, я дарю ему 50 000 ведер в сутки чистой воды из принадлежащего мне Субашского источника». Субашский родник часть приданого жены Айвазовского. В августе 1888 года вода поступит в город!

В то же время Иван Константинович принимает активное участие в жизни армянской церкви. Так, 16 апреля 1883 года он обращается Г. А. Эзову[265] в связи с назревшей необходимостью замены феодосийского армянского священника.

«… Вернувшись сюда из Петербурга, застал наше феодосийское армянское общество в ужасном возбуждении против здешнего армянского священника Тер Мартирос. Хотя он и был 20 лет в Феодосии, но всегда имел против себя все общество и несмотря на это с протекциею двух домов остается все-таки на месте. В церковь никто не ходит и это весьма достойно сожаления. Я вполне разделяю отношение общества, потому что священник, в самом деле, невозможен. Жаловались в консисторию, но священник и двое покровителей сумели вовремя материалом предупредить, послали жалобу в Эчмиадзин к Макару, но узнав об этом, покровители послали нарочного. Весьма обязали бы, ежели бы Вы написали к епархиальному и освободили бы наш город от этого урода. Не откажите в этой покорнейшей моей просьбе».

В 1884 году проходит очередная выставка Айвазовского в Доме искусств Вены, на которую он сам не поехал, оставшись в Феодосии. Как обычно, пресса весьма благосклонно встречает новые произведения великого мариниста, тем не менее Айвазовский не выглядит счастливым, не радует его и общество молодой и любимой супруги. В одной из газет, рядом с восторженной статьей о недавно проведенной выставке он обнаружил сообщение о смерти Марии Тальони. Она умерла у себя в доме в Марселе, еще точнее, в своем палаццо на озере Комо 22 апреля 1884 года, не дожив одного дня до собственного дня рождения. Марии Тальони должно было исполниться восемьдесят.

Много лет Айвазовский не видел бывшей любимой и не имел представления, как та жила без него. Мария же прослужила на театре Петербурга до 1842 года, постепенно теряя былую популярность, танцевала в балете своего отца «Тень» во Франции, но прежнего успеха не было. Прославленную балерину теснили ее же последовательницы и ученицы, которых готовили именно для романтического балета — главный козырь Тальони.

Оставив сцену в 1847 году Мария жила для своей семьи, давая частные уроки танцев. В 1859–1870 годах преподавала в балетной школе Парижской оперы.

В 1870 году во время франко-прусской войны, Мария Тальони получила похоронку на сына. Известие сломило бывшую балерину, некогда сильная женщина утратила почву под ногами. Не спасло даже пришедшее вслед за похоронкой письмо о произошедшей ошибке, сын не умер, а тяжело ранен. Казалось бы, возблагодари Бога и лети к своему вновь обретенному ребенку, тем паче что тому, может быть, нужна помощь. Мария уже никогда не будет прежней, а после того как буквально чрез год последовал следующий страшный удар — умер ее отец Филиппе Тальони, она словно потерялась, сильно постарев и утратив вкус к жизни. Желая сменить обстановку в 1870 году, Мария поехала в Лондон, где давала какое-то время уроки танца в аристократических семьях, одним из ее любимых учеников был сын королевы Виктории принц Уэльский. Двенадцать лет она отдала этому занятию, после чего полностью оставила танец и поселилась в своем палаццо на озере Комо.

Мария Тальони умерла на руках дочери, которую выдала за князя Александра Васильевича Трубецкого. И была похоронена на парижском кладбище Пер-Лашез. Через год на ее надгробии появится надпись: «О terre ne pese pas trop sur elle, elle a si peu pese sur toi»(«Земля, не дави на нее слишком сильно, ведь она так легко ступала по тебе»).

В первое Вербное воскресенье, наставшее вскоре после смерти Марии Тальони, в дом к Айвазовским как обычно принесли цветы. Каждый праздник благодарные жители одаривали своего художника свежими, только что распустившимися цветами. Среди подарков корзинка ландышей, к которому, должно быть по забывчивости, не приложена визитка. Айвазовский смотрит на букет, какое-то время пытаясь что-то понять, цветы явно говорят ему о чем-то. Только о чем? Он напрягает память, но ничего не получается, тем не менее сегодня его ждет серьезное дело. Необходимо совершить официальный визит к градоначальнику, так что художник, кряхтя, облачается в мундир, супруга приносит ему из другой комнаты шкатулку с орденами. В память о Тальони в этой самой шкатулке Айвазовский хранит ее розовую туфельку. Иван Константинович смотрит на выглядывающий из-за коробочек с орденами любопытный носик танцевальной туфельки, перехватив взгляд мужа, Анна Никитична отворачивается, память уже готова подсказать ему ответ, но неожиданно Айвазовского отвлекает какой-то шум за окном. Секрет ландышей остается нераскрытым. Но с тех пор каждый год в Неделю цветоносную, в Вербное воскресенье, в дом к Айвазовским среди прочих посетителей приходит высокий старик с корзиной свежих ландышей, в которой нет ни визитки, ни письма. Посланец никуда не спешит, степенно кланяется, передает подарок и медленно удаляется, не задержанный никем.

Глава 27

«Какую бы ужасную бурю ни увидели мы на его картине, в верхней части полотна сквозь скопление грозных туч всегда будет пробиваться луч света, пусть тоненький и слабый, но возвещающий спасение. Именно веру в этот Свет пронес через века породивший Айвазовского народ. Именно в нем, этом Свете, и заключен смысл всех изображенных Айвазовским бурь».

В 1885 году Айвазовский занялся новым грандиозным проектом — постройкой картинной галереи в Ялте. Для этой цели, он планирует собирать деньги на собственных выставках, как обычно не прося помощи ни у Академии, ни у государя. Все, что ему нужно, предоставление залов в Академии и, соответственно, обслуживание самой выставки, так как на этот раз из-за занятости он не может поехать в Петербург лично.

264

Салов Василий Васильевич — инженер, родился в 1839 г. По окончании в 1858 г. курса наук в Институте корпуса инженеров путей сообщения определен был на службу в Главное управление путями сообщения и публичными зданиями. В 1863 г. назначен для преподавания строительного искусства в институте и избран конференцией в 1867 г. экстраординарным профессором. Командированный неоднократно за границу для осмотра важнейших гидротехнических и железнодорожных сооружений Европы, С. знакомил русских инженеров с результатами своих наблюдений статьями, помещавшимися в «Журнале Главного Управления» (ныне «Журнал Министерства Путей Сообщения»).

265

Эзов Герасим Артемович (Езян Карапет) (1835–1905) — известный армянский ученый, магистр востоковедения, общественный и государственный деятель. Долгое время служил в Министерстве народного просвещения.