Страница 62 из 116
Людовик XVIII драпанул так быстро, что забыл на туалетном столике оригинал секретного договора от 3 января 1815 г. Наполеон переслал этот договор Александру I. Тот показал документ австрийскому канцлеру Меттерниху, а затем демонстративно бросил его в камин.
18 июня 1815 г. войска Наполеона были разбиты англо-прусскими силами Веллингтона и Блюхера. Через три десятка лет молодой Герцен, рассматривая картину, запечатлевшую встречу и взаимные поздравления Веллингтона и Блюхера ночью на поле битвы у Ватерлоо, сказал: «Как им не радоваться. Они только что своротили историю с большой дороги по ступицу в грязь, и в такую грязь, из которой ее в полвека не вытащат...»
Наполеон напугал союзников, и 21 апреля (3 мая) 1815 г. в Вене были подписаны русско-прусский и русско-австрийский договоры о разделе Герцогства Варшавского. (Многие историки называют эти договоры четвертым разделом Польши.) В итоге Россия уступила Австрии четыре уезда Восточной Галиции: Злочувский, Бржезанский, Тарнопольский и Залешчикский. К Австрии отошел весь Величковский соляной бассейн (включая его подземную часть, заходящую на территорию Российской империи). А король саксонский Фридрих-Август I уступил России большую часть Герцогства Варшавского.
В ноябре 1815 г. Александр I подписал конституцию образованного в составе Российской империи Царства Польского. Высшую законодательную власть осуществляли сейм, собиравшийся раз в два года, и Государственный совет, действовавший постоянно. Русский император, который одновременно был и польским королем, имел право наложить вето на любое решение сейма. Император назначал в Варшаве наместника либо из лиц царской фамилии, либо кого-то из поляков. Конституция вернула многие польские исторические традиции: деление на воеводства, коллегиальность министерств (их функции выполняли правительственные комиссии) и воеводских властей. Согласно конституции, формировалось польское войско, административное и судебное делопроизводство должно было осуществляться на польском языке. Провозглашались неприкосновенность личности, свобода слова и печати. Военную службу следовало отбывать в пределах Царства Польского, то же положение распространялось и на тюремное заключение.
Итак, Россия, понеся огромные потери в ходе войн 1805—1807 гг. и 1812—1814 гг., получила кусок Польши, который будет для нее постоянной головной болью все последующие столетие.
Александр I дал Польше и Финляндии самоуправление и либеральные конституции, а русский народ получил реакцию и военные поселения. Участники партизанских отрядов были вновь обращены в крепостное рабство. Солдат ждала дикая аракчеевская муштра. Любопытно, что целый русский корпус, участвовавший в оккупации Франции в 1815—1818 гг., Александр I приказал сослать в полном составе на Кавказ. Они, мол, там распустились, насмотрелись на «загнивающий капитализм», так пусть идут на перевоспитание под пули горцев.
Практически все царские и советские историки умалчивают о судьбе французов, попавших в плен в 1812 г. в России. Наполеон, как в качестве Первого консула, так и как император, более чем по-джентельменски обходился с русскими, попавшими в плен в кампании 1799, 1805 и 1807 годов. А вот в России лишь небольшая часть пленных оказалась в сносных условиях. Много пленных были попросту убиты как крестьянами и казаками, так и по приказу русских офицеров. Вспомним того же Долохова в «Войне и мире».
Партизаны нередко распределяли пленных по крестьянским дворам как работников-рабов[168].
«Вскоре гнавшие пленных в тыл казаки стали делать на "живом товаре" мелкий бизнес. Будущий декабрист и участник войны Никита Муравьев так передавал в своих мемуарах слова одного из таких покупателей-кулаков: "Пленные вздорожали, к ним приступа нет, господа казачество прежде продавали их по полтине, а теперь по рублю просят".
Для сравнения укажем, что хорошую корову тогда можно было купить за 55 копеек, а, например, пригласить гувернера-француза — за фантастическую по тем временам сумму в одну тысячу рублей.
А тут тысячи гувернеров бредут под конвоем «господ казаков» в тыл по цене один рубль за штуку (июль — октябрь) либо вообще ломятся в теплые усадьбы бесплатно (ноябрь — декабрь, шерамыжники)»[169].
Спору нет, жизнь гувернера была несоизмеримо лучше по сравнению с пребыванием в германских, советских или американских лагерях для военнопленных в 1941—1947 гг. Но представим, какие истерические вопли подняли бы отечественные историки, обнаружив документ, согласно которому, русские офицеры из армии Суворова и Германа продавались бы во Франции за 2—3 франка. По понятиям того времени, это было дикостью и азиатским варварством.
Воспитанник одного из таких «гувернеров», будущий русский эмигрант Юрий Арнольд, из дворян Могилевской губернии, вспоминал: «Редкий был тогда дворянский дом, в котором не встречалось бы пленного француза: иметь у себя "своего" француза — это установилось тогда само собой для каждого "порядочного" дома. И у нас, следовательно, оказался "свой" француз»[170].
И таким «своим» французом для восьмилетнего Юры стал барабанщик одного из французских полков Великой армии Грожан.
Пленный француз капитан Жан Капэ обучал и маленького Мишеньку Лермонтова. Но пленные гувернеры — это мелочь.
Весной 1813 г. началось восстание пленных французов на казенных Горнобагодатских заводах на Урале. Причем к «басурманам» примкнули русские рабочие.
Тысячи пленных, особенно итальянцев, поляков, хорватов, немцев и других, были насильно обращены в крепостных крестьян у богатых помещиков.
Поначалу царское правительство, действуя кнутом и пряником (больше кнутом), попыталось оставить большую часть военнопленных в России навсегда. Но, вступив в Париж, Александр I настолько вошел в роль освободителя Европы и всеобщего благодетеля, что 2 апреля 1814 г. заявил перед французским сенатом: «Я воевал с Наполеоном, а не с Францией. Я друг французского народа... И чтобы доказать этот длительный союз с вашей нацией, я возвращаю ей всех французских пленных, находящихся в России...»
И действительно, к сентябрю 1814 г. первая партия репатриантов (две тысячи человек) собралась в Риге и вскоре морем на французских транспортах была отправлена в Гавр.
Выехали еще несколько групп французов, но большинство пленных так и остались в России, причем не в компактных местах проживания, как, например, немцы в Поволжье или Новой России, а будучи рассеянными по всей огромной империи. Так, к примеру, оренбургский краевед в конце XIX века разыскал 48 потомков солдат наполеоновской армии, предки которых, приняв русское подданство, записались в сословие казаков. Среди них Антуан Берг, Шарль-Жозеф Бушен, Жак-Пьер Биньелон и другие. Постепенно их дети и внуки переделывали французские фамилии на русский манер. Так, сын Жана Жандра стал Иваном Жандровым[171].
Подведем некоторые итоги. Я недаром уделил столько места отношениям между Францией и Россией с 1789-го по 1815 год. Отдельные успехи дипломатов или генералов в этот период интересны лишь узким специалистам или любителями истории. А вот понимание сути событий 1789—1815 гг. в России и Франции дает возможность понять историю XX века и особенно суть Октябрьской революции и Второй мировой войны.
Сейчас, в XXI веке, не проходит недели, чтобы на телеэкране не появился бы почтенный престарелый профессор или важный политолог средних лет и не начал бы вещать, что Россия «исчерпала лимит революций», что октябрьский переворот-де сбил Россию с правильного пути, и прочая, и прочая...
Но попробуем спросить этих господ, чем отличалась Франция 1768 года от Франции 1788 года? И что они нам ответят? Что в 1768 г. правил Луи XV с гаремом из малолеток в Оленьем парке, а в 1788 г. — Луи XVI, не удовлетворявший и собственную жену, и т.п. Разницы-то не было! В России или Франции не найдется и сотни человек, которые сумеют различить униформу войск или туалеты придворных дам в 1768 и в 1788 годах. Зато за первые пять лет революции одежда парижан приобрела вполне современный вид. Лавочник времен Директории вполне может пройтись по современной Москве, не вызывая удивления прохожих, как это произошло бы, если бы появился персонаж в напудренном парике, камзоле, кюлотах и белых чулках. А светская дама в тунике времен Директории вызвала бы фурор на любой современной тусовке.
168
Грачев В. Письмо французского офицера из Смоленска в 1812 г. Смоленск, 1911.
169
Сироткин В.Г. Наполеон и Россия. С. 180-181.
170
«Русский архив» № 7/1891. С. 328.
171
Юдин П. Французы-казаки // «Оренбургские губернские ведомости № 32/1892.