Свет чужого солнца

— Кто меня спас? — шепотом спросила она.

— Джехан, — резко ответил жрец. Она повернулась к нему всем телом. Но причиной его раздражения была не Джехан.

Дахар сидел, подтянув колени к груди. В лунном свете его черные глаза казались бездонными кратерами. За спиной горел костер. Рядом с ним, спиной к Эйрис, сидела СуСу, и Эйрис радостно улыбнулась. Напротив расположился флегматичный Лахаб. Вдалеке, за спиной ремесленника, загораживали небо стены Эр-Фроу. Костер тихонько потрескивал, пламя казалось неестественно ярким на фоне сгущавшихся сумерек.

Эйрис повернулась к Дахару. Движение отозвалось болью в ноге. Она заметила кембури, закрывающийся на ночь. Толстые, мясистые плети растения вились по земле. Эйрис отвернулась и снова посмотрела на Дахара.

— Джехан… открыла Стену?

— Да. И вытащила тебя оттуда.

— Дахар…

— Я стою с ней на клинке чести. За спасение моей жизни. И твоей, — сказал он. Клятва легионеров? Эйрис испугалась. Уж не собирается ли он вернуться в легион?

— Клинок чести для легионеров, а не для тебя, — рискнула сказать она.

Жрец даже не поморщился, и Эйрис поняла, что он преодолел свою спесь. — То, что мы узнали о науке гедов, — проговорила она как можно увереннее, — останется с нами. — Но стоило ей произнести это, как у нее закружилась голова: какая наука — здесь, в вельде, в сгущавшемся сумраке ночи…

— И то, что мы узнали о предательстве гедов, тоже останется с нами, — отозвался Дахар.

Эйрис ничего не ответила. Дальние огни стали ярче, еще один костер вспыхнул слева, возле зазубренной скалы.

— А ты не забудешь предательство одного из джелийцев, правда, Эйрис?

Мне пришлось выбирать между тобой и годами, и я выбрал их. Почему же ты все-таки искала меня, хотя я тебя предал?

— Я так решила, — сказала она, и голос ее прозвучал так же хрипло, как у него. Она хотела придвинуться поближе к огню, и боль снова пронзила ногу.

В ту же секунду он оказался рядом.

— Не двигайся — не беспокой кость. Болит?

— Немного.

Дахар ощупывал ее ногу, а она вспомнила ту, первую, ночь, когда он пришел к ней, открыв дверь лоскутом гедов, и она по ошибке приняла его за Келовара. Кажется, он тоже помнил. Его руки замерли, и он вдруг сказал:

— Келовар убит.

— Ты?! — У нее пересохло в горле.

— Джехан.

— Я рада… что это не ты.

— Нет. Единственный, кого я пытался убить, был Гракс.

Эйрис вздрогнула и вдруг ощутила, что сидит на холодной земле. Красная муха опустилась ей на плечо, примерилась и ужалила. Ее пальцы сильнее стиснули руку Дахара.

СуСу повернула голову. В пурпурном полумраке Эйрис не различала выражения ее лица. Девушка отвернулась и стала смотреть на стены Эр-Фроу.

— Не смотри туда, — сказал Дахар, и что-то в его голосе снова заставило Эйрис вздрогнуть. — Еще не время.

— О чем ты? Я не понимаю.

— Сестра-легионер хочет поговорить с тобой наедине. — Тут Эйрис увидела, что от ближнего костра к ней направляется Джехан. Дахар отпустил ее руку и встал, чтобы уйти, Эйрис вцепилась в жреца, испугавшись, что он не вернется. Дахар постоял, собираясь с мыслями. Он все понял.

— Я люблю тебя, — сказал он сердито, и в его голосе звучала боль. Боль не оттого, что в нем сомневались, а оттого, что эти сомнения однажды подтвердились. Он отошел подальше, чтобы не слышать разговора двух женщин.

Отвернувшись от Эр-Фроу, Дахар смотрел на костры, рассыпанные по вздыбившейся земле. Дым поднимался вверх, к кровавому небу.

— Нам пора, делизийка, — сказала Джехан. Она стояла над Эйрис, широко расставив ноги, говорила спокойно, без затаенной злобы. — Ты помогла мне вытащить Талот, а я помогла тебе вытащить… его.

— Дахара, — подсказала Эйрис. Джехан не собиралась препираться и опустилась рядом с ней на корточки. Эйрис удивилась перемене в девушке.

Теперь она совсем не походила на юную воинственную гордячку, вместе с которой они пересекли вельд меньше года назад.

— Расскажи мне, что произошло, Джехан, — попросила Эйрис и услышала лаконичный отчет о событиях. Когда Джехан закончила, Эйрис сказала:

— Ты могла бы оставить меня в Эр-Фроу. И Дахара тоже. Он был заперт внутри периметра, к тому же он — разжалованный легионер. Почему ты этого не сделала?

Джехан не ответила, а только посмотрела на Эйрис долгим взглядом. Обе не отводили глаз. Эйрис снова заговорила:

— Я думаю, мы не одни, Джехан. Там, на небе, откуда прилетели гедийские корабли, есть другие люди.

Джехан задумалась, потом пожала плечами.

— Ну и что? Здесь-то их нет. — И спустя секунду добавила:

— Я вытащила его не ради тебя. Ради себя.

— Я знаю, — ответила Эйрис, удивившись тому, что она действительно знала это. Девушка действовала согласно законам джелийской чести.

Поднимаясь, Джехан отряхнула пыль с ладоней.

— У Талот еще не прошла чесотка, — сказала Эйрис.

— Да. Но жрец говорит, она исчезнет, когда наступит Первоутро. Ее излечит солнечный свет.

— Куда вы с Талот отправитесь?

— Назад, в Джелу.

— Скоро Джела и Делизия снова будут воевать.

— Да.

— Ты будешь командовать легионом.

— Да, — отозвалась Джехан и почти сердито добавила:

— Не я начала эту войну.

— Но ты будешь сражаться с Делизией.

— Да, буду. Я легионер. И Талот тоже. Прощай, Эйрис.

— Прощай, Джехан.

Девушка направилась к своему костру. Пройдя несколько шагов, остановилась и, не поворачиваясь, бросила через плечо:

— Не позволяй Дахару участвовать в этой войне. Отправляйтесь куда-нибудь… подальше.

— Куда же?

— Куда угодно! — отрезала Джехан. — Если ты сообразила, что на небе кто-то живет, то сможешь сообразить и куда вам теперь деваться!

Она ушла к своему костру. Эйрис улыбнулась ей вслед.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем вернулся Дахар. СуСу все так же неподвижно сидела, со странным напряжением глядя на Эр-Фроу. Эйрис замерзла, захотелось есть. Лахаб принес ей травяного отвара, вскипяченного на костре в большом прозрачном сосуде. Пришлось пить прямо из сосуда.

Лахаб был все так же флегматичен и рассеян. Вот кто не изменился.

Сосуд оказался гедийским шлемом.

На черном небе появились ясные, холодные звезды. Эйрис, закинув голову, долго смотрела на них и вдруг встрепенулась. Как же она могла забыть?..

Казалось, знакомые созвездия смеются над ней: Ятаган, Куфа, Корабль, с его сверкающей красной звездой. Шары из взрывающихся газов. Души с Острова Мертвых. Мороз тронул верхушки травы. Эйрис колотил озноб.

Дахар наконец вернулся и перенес ее поближе к огню. На лице его читалось напряженное ожидание. Необъяснимо напряженное.

— Дахар, чего вы ждете? СуСу тоже…

— Ты замерзла. Я должен был подумать… Тебе ни к чему мерзнуть.

Смотри, что у меня есть. — Он держал небольшую пластинку из врофа.

Эйрис дотронулась до нее одним пальцем.

— У нас нет бурнусов, — слишком спокойно продолжал Дахар. — Тебе пока нельзя ходить, значит, ты не сможешь согреться. Полежи-ка спокойно.

Он показал ей, как надевать броню гедов. Сначала она испугалась, когда вроф сомкнулся вокруг нее, но зато потом больше не чувствовала ни холода, ни сырости, поднимавшейся от земли. Ей стало тепло, как в Эр-Фроу.

— У Лахаба тоже есть такая пластина. Он ее отдал СуСу.

Эйрис вгляделась: девочку окутывало едва заметное мерцание.

Вдруг Дахар поднял голову. Жуткий грохот сотряс воздух. Он доносился из Эр-Фроу. Бежали минуты, и грохот становился оглушительнее, что-то пронзительно выло, все вокруг тряслось. Купол Эр-Фроу осветился. Дахар стиснул кулаки. Эйрис видела, каких усилий ему стоит не смотреть туда. И вдруг в разгорающемся свете перед Дахаром возникла СуСу. Маленькое тело напряжено, глаза непроницаемые, как отшлифованный камень.

— Я требую клинка чести. — В ее голосе была такая настойчивость, что Эйрис изумилась. — Я принесла Эйрис ту… ту штуку, коробку, которая открыла для тебя Стену. Что свободно дано, пусть вернется свободно.