Страница 94 из 128
говорю, — встать и хенде хох!» Он не слышит — спит! Наконец дал я ему пинка, он
зашевелился, поднялся, руки задрал. «Что ты здесь делаешь?» — говорю. С горем
пополам объяснились. Ты представляешь, — засмеялся наконец старший лейтенант, —
этот бедняга, унтер, искал кому сдаться. Ихний взвод, как волколаки, почти месяц по
сырым лесам шатались. Тут видит наш унтер — русские. Он к нам вломился: сдаюсь,
сдаюсь! А все спят. Он и не стал будить, а сам спать завалился, чтобы утром докончить
дело.
— Его же пристрелить могли! — изумился Гриша.
— Запросто, — подтвердил старший лейтенант и закурил.
Гриша взял из пачки и закурил тоже.
— А скажи, Громов, это правда, что у вас тут танком женщина командует? — заговорил
снова корреспондент.
— Есть у нас женщина, — кивнул Громов. — Только она не танком командует, это ты не
выдумывай. Она офицер связи. Думаешь, этого мало?
— Я не думаю, я записываю, — ответил Гриша, стараясь скрыть смущение.
— Ну, записывай... Насколько важно вовремя докладывать командованию обстановку —
знаешь, объяснять не приходится? Мы, брат, с боями прошли за полтора месяца почти
семьсот километров...
Вдруг лицо старшего лейтенанта прояснилось:
— К восьмому марта, что ли, статью готовишь?
— Вроде того, — не стал отрицать Вайсберг. — Война-то заканчивается, начинаем жить
нормально и праздники справлять, как раньше: за накрытым столом, не думая, что завтра
опять в бой и многие уж за этот стол снова не сядут.
— Это ты хорошо сказал, — вздохнул Громов и долго молчал.
— Я бы с товарищем гвардии капитаном с самой повидался, — быстро проговорил
Вайсберг. — Это можно организовать?
— Я ей не командир, если нужно официально — спроси товарища гвардии полковника
Катиркина, начальника штаба, — ответил Громов, — а личным образом познакомить —
познакомлю.
— Какая она? — спросил Гриша. — Что о ней известно?
— Вот сам ее и спросишь, — проворчал старший лейтенант.
Журналист угадал что-то по тону голоса, потому что закрыл блокнот и прищурился:
— А сам ты ее не спрашивал?
— Она не из таких, кто станет о себе рассказывать, — нехотя выговорил наконец Громов.
— Земляков не ищет, хотя по фамилии, да и по говору, вроде, из Белоруссии. Да вон
товарищ гвардии сержант Дзюбак сейчас тебе что-нибудь добавит. Он к ней пытался
клинья бить.
Сержант Дзюбак, вошедший в землянку, услышал последние слова и помрачнел.
— Дай курить, — потребовал он у Гриши. — Расселся тут с блокнотом, а война еще не
кончилась. При чем тут — «клинья бить»? Что, нельзя с женщиной просто поговорить,
как с боевым товарищем?
— И много она тебе сказала? — спросил Гриша.
— Послала куда подальше плохими словами, — признался Дзюбак. — У ней вообще
строго. С виду красивая, косы русые, но держится — как мужик, курит, за словом в
карман не лезет. Я стороной выяснял — она с двенадцати лет в армии, вроде как дочь
полка.
— А это интересно, — заметил Гриша. — Как так вышло?
— Никто не знает. Но дерется крепко. Два легких ранения, еще с сорок первого, одно
тяжелое — с сорок третьего. и боевые награды есть. Под Курском была, только мы там с
ней не встречались. У нас в бригаде слухи ходили, будто она в Испании сражалась.
— Глупости, — возразил старший лейтенант. — Не могла Самусенко быть в Испании.
Молодая еще.
— Да кто тут скажет, кому сколько лет! — возразил Дзюбак. — Помнишь, женский лагерь
освободили? Здесь, в Польше? Там совсем молодые девчонки были... — Он махнул рукой.
Громов пояснил:
— Есть у нас тут один энтузиаст, Бородаченков. Он и заподозрил. «У нас, — говорит, —
почему-то не любят признаваться, что были в Испании. Секрет вроде бы. Но я ее
заставляю вздрогнуть». Подходит к Самусенко и прямо ей в лицо говорит: «Но пасаран!»
Она его обсмеяла и ушла, а он почему-то решил, что она себя выдала. «Понимает, —
говорит, — по-испански».
— Да «но пасаран» все понимают, — хмыкнул Гриша.
— Нет, думаю, в Испании Самусенко не была, — подытожил Громов. — А вот насчет
Финляндии — это правда. В штабе говорили.
— Да что о ней вообще известно? — не выдержал Гриша.
— Почти ничего, — признал старший лейтенант. — Я ж говорю — скрытная. Мы ее когда
впервые увидели, то сразу поинтересовались, за что орден Красной Звезды. А она — «за
выполнение государственного задания».
— Ты понимаешь, как все это важно? — спросил корреспондент, глядя на Громова в упор.
— Единственная женщина-танкист в Первой гвардейской танковой армии. И про нее
никто ничего толком сказать не может! Как она хоть стала танкистом?
— Про это как раз кое-что известно, — хмыкнул Дзюбак. — Когда ее после ранения
наградили, была заметка в газете. В общем, помнишь — повелась такая мода, все писали
письма Калинину, Всесоюзному старосте, с разными патриотическими просьбами, вроде:
«Мне четырнадцать лет, хочу бить фашистов, пустите на фронт!»
Вайсберг кивнул.
— Вот и наша Александра Григорьевна ему писала, просилась в танковое училище.
Калинин ей посодействовал. Так и стала Александра Самусенко танкистом. Слова
«танкистка» ведь нет, а?
— Многих слов нет, — рассеянно проговорил Гриша. — На самом деле статью о
Самусенко и о том, как ее наградили «Звездочкой», я читал. Могу пересказать.
Танкисты сели теснее. На их лицах появилось знакомое Григорию выражение почти
детского любопытства. В полумраке опять булькнул трофейный шнапс.
— Под Орлом и Курском она командовала танком Т-34. Пишут, что в одном бою
наткнулись они сразу на трех «тигров». Что делать? Помните шутку из «Боевых листков»:
в чем разница между «тигром» и «пантерой»?
— А в чем? — спросил Дзюбак. Он не помнил такой шутки.
— В том, что «тигр» горит дольше, — сказал Гриша. — Только чтобы «тигр» загорелся,
надо бы его подбить — для начала... Самусенко отступать не стала. «Назад дороги нет»,
— говорит. И первый танк подбили. Два других пошли на тридцатьчетверку, и сражение
продолжалось больше часа. Что там происходило, корреспондент не пишет, но Самусенко
после этого получила орден.
Из темноты донесся голос:
— Наврал ваш корреспондент.
И к разговаривающим подошел младший лейтенант Краснов.
Грише он не был знаком. Обменялись рукопожатием, сели ближе.
— Самусенко не командовала танком, — сказал Краснов. — Она связист. И под Курском
тоже была связистом. Под огнем и
бомбежкой с воздуха обеспечивала связь, доставляла информацию о положении частей,
действующих в бою, доставляла частям приказы. По-вашему, этого мало?
— Без связи никуда, — согласился Громов. — А ты откуда знаешь про ее орден?
— Она сама как-то рассказала в хорошую минуту, — ответил Краснов. — К любому
человеку подход нужен. Самусенко в армии с детских лет, знает, как женщине себя
держать, чтобы ничего не цеплялось.
— Кстати, а познакомиться-то с ней можно? — спросил Вайсберг, улыбаясь своей
неотразимо-обаятельной улыбкой.
— Утром познакомишься, — обещал Краснов. — Уже поздно, тебе спать пора.
3 марта 1945 года, район города Лобез, Польша, 7 часов 45 минут
На рассвете капитан Самусенко получила приказ — разведать обстановку возле города
Лобез. Вроде, там оставались еще окруженные эсэсовские части, которые предпринимали
отчаянные попытки прорваться.
Самусенко с водителем сержантом Кузьменко уехала рано утром на броневике.
Немцы действительно находились в городе и готовы были к отчаянному сопротивлению.