Страница 11 из 16
Высокая фигура в белой куртке ходила под дверью взад-вперед. На плечах куртки и на капюшоне лежал снег, который Инго не стряхивал. «Это что же получается, – прикинул бармен, – сколько он так ходит? Целый час! И о чем он раздумывает? Ему ведь все равно нужно у меня кое-что забрать…» Богданович прислонился к стене и стал ждать. Наконец в дверь постучали.
– Входите, открыто, – буркнул бармен.
– Извините, Богданович, я ненадолго, – Инго пригнулся, чтобы не задеть головой притолоку. В руке он рассеянно подбрасывал эмалевое яблоко.
Посетители «Жаб» не обратили на рыжего студента никакого внимания, даже туристы, которые были слишком зачарованы призрачными схемами, клубившимися над чашками старшекурсников.
– Ты за Мэри-Энн? – Богданович вынул из-под стойки сумку с говорящим ноутбуком – амберхавенским изделием, при отличных мозгах отличавшимся сварливостью и неуемным аппетитом. Перед началом церемониала Инго оставил ноутбук в «Жабах» и поручил заботам бармена. – Забирай, я ее накормил до отвала, она еще и плитку шоколада на десерт умяла, будет просить добавки – не давай. И вот тебе, как договаривались, – Богданович вручил королю небольшой пакет. Инго заглянул внутрь: даже сквозь темно-зеленое стекло склянки было видно, как внутри что-то мелко вспыхивает.
Инго удивленно поднял брови.
– Да светляки же! – напомнил Богданович, и король хлопнул себя по лбу. Инго решил в качестве новогоднего подарка позаботиться о радингленских гномах, которые исправно снабжали королевство всем, чем были богаты, и по просьбе Инго в Амберхавене вывели особых крупных светляков – они быстро размножались в подземельях и совсем не жужжали. Теперь Инго предстояло отвезти домой два десятка этих редкостных насекомых, чтобы гномам было поменьше возни с факелами и масляными светильниками.
Инго поблагодарил и сунул склянку за пазуху.
Богданович подвинул к нему эмалевое яблоко, которое король положил было на стойку.
– Смотри, не забудь.
– Такое, пожалуй, забудешь! – Инго покачал головой. – Я так и не понял, что это было и куда меня заносило. Туман как вата, в трех шагах ни зги не видно, какие-то мокрые деревья… кажется, какой-то сад… И яблоко сначала было живое, а как я сюда вышел, оно вдруг превратилось в неживое.
– Может, тебе примерещилось. Я вот уже ничему не удивляюсь, во время посвящения и не такое бывает, не принимай всерьез, – бармен отмахнулся, да так равнодушно, что Инго это неприятно поразило. И очень ему не понравилось, какие пустые глаза на миг стали у Богдановича.
Именно так выглядели жители замороченного Радинглена, которым мутаборская магия мешала вспомнить нечто очень важное.
– Спроси фриккен Бубендорф, она тебе точно растолкует. – посоветовал Богданович. – Кто у нас главный знаток пространственных аномалий? Она. Кто вам Петербург с Радингленом в прошлом году распутал? Она.
Инго кивнул.
– Без Амалии мы бы пропали, – согласился он.
– Она оставила тебе вот это – сама уже улетела в Петербург, но сказала, что ты тоже туда собираешься, причем срочно, так вот тебе в помощь. – Богданович положил на стойку зеркальный кружок не больше монетки, оправленный в потемневшее серебро.
– Добраться отсюда до соседнего мира я и сам могу, – взъерошился Инго. – Не первокурсник.
– Не скажи, – покачал головой Богданович. – Самолеты не летают совсем, Амалия улетела спецрейсом – два пилота, одна волшебница, а без нее самолет и в воздух бы не поднялся. Поэтому не отказывайся.
– Хорошо, не буду. – Инго повертел в пальцах зеркальный пятачок, и Богданович заметил, что пальцы у короля слегка подрагивают.
– Отчего ты такой взвинченный? – Богданович вопросительно поднял брови.
– Видите ли, кое-кто в университете предлагал посадить меня под замок, решив, будто я сбегаю от ответственности.
– Странно, что тебя вообще отпустили, – как бы между прочим заметил бармен.
– Меня никто и не отпускал, но я ведь не обязан ни у кого отпрашиваться, как школьник на уроке в туалет, верно? – холодно ответил Инго.
– Так что они от тебя хотят? – Богданович отмерил в турку кофе и теперь мерно возил ее по раскаленному песку в поддоне.
– У здешней профессуры это называется «убрать за собой», – объяснил Инго. – В сущности они правы. Я действительно виноват и про свои долги все знаю. Ведь свистопляска с границами миров – это не только последствия мутаборской магии, она усилилась после того, как я в прошлом году применил заклятие «время, назад», чтобы остановить Мутабора. У меня не было другого выхода! А последствия оказались даже серьезнее, чем все ожидали. И еще местные маги считают, будто именно я и никто другой должен разобраться с Черным замком, и это тоже правильно.
– Как они удобно устроились! Мир дал трещину, но наши светила и пальцем не шевельнут, а вывозить все на своих плечах должен ты, – скривился Богданович. Он хорошо знал амберхавенских магов, и ему было прекрасно известно, что среди них попадаются, увы, самые разные люди, в том числе бессовестные, трусливые и жадные. Если бы все волшебники в мире были сплошь добрыми и порядочными, мир был бы устроен совсем иначе.
– По-моему, все вполне справедливо, – вымолвил Инго. – Только тот, кто запутал, может распутать – второй закон Стоуэна. По их мнению, я ходячий уникум – провел столько лет в замке и был лично близко знаком с Мутабором, и кому как не мне понять, как себя поведет Черный замок, чего хочет, к чему стремится. Ведь после смерти Мутабора эта магическая махина осталась без присмотра и разгуливает на свободе.
Богданович наклонился к Инго:
– Тогда я тебе кое-чем помогу. Ты, возможно, не слышал, но замок показывается то в одном мире, то в другом. Хранители городов не знают, что и делать. В Праге замок видели в ночь пожара, когда сгорела церковь святого Томаша, а это невосполнимая потеря. В Дельфте пострадал дом-музей Вермеера, в Манчестере – детская больница, которую только что отстроили, но еще не открыли… К счастью, жертв не было, но это пока… Говорят, есть гипотеза, что замок ищет себе нового хозяина, но никто не может предугадать, где он появится в следующий раз.
– Я могу, и даже не предугадать, а точно сказать, – тихо произнес Инго. – Потому что ищет Черный замок меня и в хозяева себе хочет меня. Я и магам сообщил – ведь я видел его осенью в Венеции, не стану же я отмалчиваться! Понимаете, в чем штука: получается, что я его и притягиваю, и отпугиваю. Он же ко мне привык… наверно, Мутабор каким-то образом внушил ему, что я его наследник, будущий хозяин замка. – Инго нахмурился. – Ну, Мутабор-то напрасно питал такие надежды, но Черный замок их запомнил. Знаете, как он себя вел? Покажется, будто подманивает, а стоит подойти – ускользает прочь! Потому что помнит еще и то, кто уничтожил его хозяина, – и боится.
– И ты все это выложил нашим профессорам? – поразился Богданович. – Смело.
– Это ведь чистая правда, – Инго невесело улыбнулся и потеребил рыжеватую бородку. – А профессора после моих слов чуть не передрались – из-за замка.
– Почему? – в недоумении спросил Богданович.
– Одни требовали, чтобы я его срочно уничтожил, – Инго рассказывал все это будничным тоном, глядя в чашку с кофе, которую поставил перед ним бармен. – А другие… Нашлись умники, которые потребовали укротить Черный замок и привести им, как корабль в гавань, желательно вместе с несметными сокровищами, которые, по слухам, скопились в замке. Так и так, редкое пространственное образование, хотелось бы изучить поближе, бесценная жемчужина в нашу университетскую коллекцию… к тому же ведь к ней и золото прилагается. Неймется кое-кому заполучить это золото, не брезгают, не боятся, даром что оно грязное, ядовитое и его бы уничтожить вместе с замком… Этих неугомонных я отговаривал как мог, но они обиделись: легко вам, ваше величество, отмахиваться от чужих сокровищ, раз у вас своих полно.
– Вот жадюги. Лучше бы следили за своими магическими запасами и ловили контрабандистов! – Богданович сверкнул глазами, как рассерженный кот. – Да, да, об этом студентам не сообщают, и это уже не первый случай, но недавно из Амберхавена опять вывезли крупную контрабандную партию заклятий. Говорят, что среди них и уникальное старинное заклятие, которое наводит на врага забывчивость – так называемые «ширмы». Оно вообще существовало в одном экземпляре, и восстановить его невозможно! А контрабандисты сбудут его какому-нибудь негодяю, и все!