Все к лучшему

Джейн Энн Кренц

Все к лучшему

Одно она знала точно — Поль Кормье умирает.

Кровь из раны на груди просочилась сквозь его белую шелковую рубашку и белый полотняный пиджак и узенькими ручейками текла по белому мраморному полу.

Когда Мэтти Шарп беспомощно склонилась над ним и взяла его руку в свою, старик открыл глаза. Он смотрел на нее так, как смотрят люди, пытающиеся разглядеть что-то сквозь плотный туман.

— Кристина? Это ты, Кристина? — Он говорил хриплым шепотом, но тем не менее его легкий европейский акцент был все таким же элегантным.

— Да, Поль. — Все, что она могла для него сделать, — это солгать. Мэтти сжала его руку. — Это я, Кристина.

— Скучал по тебе, девочка. Так скучал.

— Я здесь.

На несколько секунд взгляд бледно-голубых глаз Кормье задержался на ней.

— Нет, — сказал он. — Здесь тебя нет. А вот я уже почти там, так ведь? — Он издал звук, поначалу похожий на смешок, но тут же перешедший в страшный, булькающий кашель.

— Да, ты уже почти там.

— Приятно будет снова тебя увидеть.

— Да. — Жаркий, влажный ветер тропического острова достигал даже вестибюля особняка Кормье. Джунгли вокруг неестественно и угрожающе молчали. — Все будет хорошо, Поль. Все будет в порядке. — Ложь. Еще одна ложь. Кормье внимательно вгляделся в нее, взгляд стал поразительно осмысленным.

— Убирайся отсюда. Спеши.

— Я уйду, — пообещала Мэтти. Глаза Кормье снова закрылись.

— Кое-кто должен прийти. Старый друг. Когда он придет… скажи ему… скажи ему… — Еще один приступ хриплого кашля унес его последние силы.

— Что мне ему сказать?

— Правь… — Кормье захлебнулся собственной кровью. — В аду.

Мэтти не стала задумываться над тем, что, как ей показалось, она услышала.

— Я скажу, — машинально уверила она его. Рука в ее руке безвольно обмякла.

— Кристина?

— Я здесь, Поль.

Но на этот раз Кормье ее не услышал. Он умер.

Мэтти снова осознала весь ужас ситуации. Она с трудом поднялась на ноги, чувствуя, как кружится голова. Автоматически взглянула на золотые с чернью часы на запястье, как будто опаздывала на деловое свидание.

И, потрясенная, поняла, что пробыла в белом особняке над океаном меньше пяти минут. Она должна была приехать двумя часами раньше, но заблудилась среди извилистых дорог острова, одна из которых привела ее в тупик. Тогда Мэтти сильно нервничала из-за опоздания. Теперь же ей пришло в голову, что, прибыв вовремя, она скорее всего нарвалась бы на тот же пистолет, выстрел из которого убил Поля Кормье.

Носком своей кожаной итальянской туфли она зацепилась за что-то. Это что-то отлетело в сторону. Мэтти вздрогнула от громкого звука, нарушившего зловещую тишину холла. Потом посмотрела вниз и увидела пистолет.

Он, верно, принадлежал Кормье, сказала она себе. Бедняга пытался сопротивляться. Как в тумане Мэтти сделала шаг к пистолету. Может быть, надо взять его?

При одной мысли об этом ей стало нехорошо. Последний пистолет, который она держала в руках, был из пластмассы и лежал в коробке с надписью: «Специально для снайпера Энни Оакли. От пяти лет и старше». Подруга подарила его Мэтти на день рождения, когда той исполнилось шесть лет. Она помнит, как с упоением раз за разом вытаскивала пистолет, вкладывала обратно в кобуру из розовой искусственной кожи и вытаскивала снова — и так буквально часами, пока обеспокоенные родители не отняли игрушку, заменив ее коробкой с акварельными красками. Девочка послушно возилась с красками примерно десять минут, и в результате ей удалось изобразить жизнерадостную желтую лошадь для Энни Оакли. Картинка получилась забавной, но не удостоилась чести быть прикрепленной на холодильнике рядом с последним творением ее сестры Эриел — букетом цветов.

Таким образом ее подготовка к обращению с оружием была прервана на очень ранней стадии, и теперь Мэтти не имела абсолютно никакого представления, как пользоваться этим смертоносным чудищем, что лежит у ее ног на мраморном полу.

С другой стороны, так ли уж это сложно? — спросила она себя, наклоняясь, чтобы поднять тяжелый пистолет. Любой панк на любой городской улице там, в Штатах, имеет такой пистолет и умеет с ним обращаться. А ведь можно поспорить, что большинство из них недостаточно грамотны, чтобы прочесть инструкцию… Во всяком случае, одно не вызывает у нее сомнений — каким концом его надо держать от себя.

Господи. Еще немного, и с ней случится истерика. Явный признак того, что она теряет контроль над собой. Надо взять себя в руки. Поддаться панике она может и позже, если возникнет необходимость.

Мэтти несколько раз глубоко вздохнула, засовывая пистолет в свою элегантную сумку из черной и

Бежевой кожи, которую носила через плечо. И внезапно замерла, заметив кровь на ремешке. Кровь Кормье, попавшая туда с ее рук…

Надо торопиться. Кормье умер, но перед самой смертью успел посоветовать ей убираться из особняка поскорее.

Она не сомневалась, что ей все еще грозит опасность. Это ощущение было довольно отчетливым. В последний раз взглянула на мертвого старика с волосами как серебро. Белое видение проплыло перед ней — белый полотняный костюм, белые носки, белая шелковая рубашка, белые мраморные плитки, белые стены, белая мебель… Белизна, бесконечная, чистая, невинная белизна. Если не считать алой крови.

Мэтти почувствовала, что ей сейчас станет дурно. Но она не может себе этого позволить. Ей надо выбираться отсюда. Она кинулась к открытой входной двери, громко стуча каблуками. Только бы поскорее добраться до потрепанной машины, взятой напрокат в крошечном аэропорту острова, куда она прилетела два часа назад.

И уже почти выбегая, она вспомнила про меч.

Остановилась, замерла, снова оглядела белую комнату смерти. Она понимала, что назад вернуться не сможет. Valor, меч четырнадцатого века, за которым она приехала, был безусловно вещью ценной, но не настолько, чтобы из-за него возвращаться. Ничто не могло заставить ее вернуться. Тетя Шарлотта должна понять.

Что там тетя Шарлотта говорила ей об этом старинном мече? Что-то насчет того, что на нем лежит проклятие. Смерть каждому, кто посмеет присвоить этот меч, потому что должен он быть взят мстителем и очищен в крови предателя.

Что ж, если иметь в виду Кормье, зловещее предсказание, похоже, сбылось, подумала Мэтти. Не то чтобы она такому верила. И все же — Кормье присвоил меч, и вот он мертв. Неожиданно у нее пропал всякий интерес к этому средневековому мечу, который ей надо было привезти в Сиэтл.

Она снова круто повернулась и выбежала в открытую дверь, шаря в сумке в поисках ключей от машины. Наверное, именно поэтому она и не заметила мужчину, который стоял на веранде по ту сторону открытой двери.

Не заметила она и ноги в ботинке, об которую споткнулась, растянувшись на белых досках веранды, с трудом переводя дыхание. И прежде чем успела набрать в грудь воздуха и заорать, Мэтти почувствовала, что ее шеи касается что-то холодное и металлическое.

И подумала несколько отстраненно: а будет какой-нибудь звук предшествовать нажатию курка?

— Черт, да это ты, Мэтти, — раздался низкий голос, который она не слышала целый год. Дуло пистолета уже не было прижато к ее шее, но Мэтти все еще не могла прийти в себя и лежала не двигаясь. —

Я чуть тебя не убил. Я ведь представления не имел, кто выбежит из этой двери. Ты в порядке, детка?

Мэтти исхитрилась кивнуть, все еще переводя дыхание. Открыв глаза, обнаружила белые носки не дальше трех дюймов от своих глаз. Она никак не могла собраться с мыслями. Стресс.

Большая рука схватила ее за плечо.

— Мэтти? — В низком, грубоватом голосе сквозило нетерпение.

— Я в порядке. — Ей вдруг стало как-то легче. Затем она снова вздрогнула:

— Кормье…

— Что с ним?

— Он там.

— Мертв?

Она закрыла глаза.

— Да. О Боже мой, да.

— Поднимайся.

— Не уверена, что смогу.