Летний зной

ГЛАВА 14 Феллиост

После того, как Вель привел в Феллиост остатки разбитой армии Белого Круга, штурмы прекратились. Ненадолго - всего лишь на несколько дней. Аллок Ллиннот сообразил, что нет смысла спешить. Теперь, когда гарнизон достаточно многочислен, чтобы маневрировать и использовать резерв, непрерывный отчаянный натиск не сулит победы. Воины Аллока устали, раненные нуждались в уходе, требовалось подтянуть обозы и реорганизовать поредевшие отряды. К тому же эльфы, разгоряченные схватками и преследованием, растеряли дисциплину, приобретенную с таким трудом. Все это было, разумеется, очень забавно, но полководец должен относиться к своим обязанностям серьезно!

Словом, атаки не возобновлялись, и братья в Феллиосте отдыхали. Они по-прежнему были осаждены в лишенной стен столице марки, и по-прежнему не могли надеяться на то, что из окружения удастся вырваться собственными силами. Однако припасов было вдоволь, и белые воины приготовились держаться, сколько позволит Светлый. Вель обходил импровизированные укрепления, давал советы, призывал держаться стойко и напоминал: пока держится Феллиост, эльфы прикованы здесь, их армия не тревожит границы Империи - стало быть, люди могут спокойно собирать новое войско. Верил ли парень в собственные обещания? Трудно сказать, он-то понимал, что в Империи никому не известно об осаде... Верили ему солдаты? Они хотели верить и держались так, будто впрямь верят.

Передышку осажденные использовали с толком. По приказу отца Брака солдаты восстановили линию обороны на окраинах Феллиоста, укрепили и подняли баррикады, викарий с Велем распределили отряды по радиальным улицам. Обозная прислуга тем временем была занята сносом зданий на площади. Работенка не из простых - в центре города стояли богатые дома, более прочные, чем в кварталах бедноты на окраине. Пришлось потрудиться... Обломки и строительный мусор свозили к границам города, чтобы укрепить баррикады. За неделю работники расчистили место вокруг собора, который отец Брак велел превратить в цитадель, а баррикады поднялись до высоты второго этажа.

Принц Аллок тем временем наводил порядок в войске. Когда он наконец велел готовиться к штурму, оказалось, что город неплохо укреплен. Эльфы, вдохновленные речами вождя, резво пошли на приступ, но навстречу им устремился такой густой ливень стрел, потом, когда атакующие приблизились - в них полетели камни. Эльфы увидели груды камней на крышах окраинных домов, за ними ветер трепал и мял белые плащи... нелюди остановились, даже не достигнув баррикад, и откатились - так же резво, как атаковали. Азарт, охвативший войско после разгрома Эстервена, уже успел схлынуть, к тому же эльфы не владели искусством осады. Аллок, планируя кампанию, не рассчитывал, что придется штурмовать крепости, он велел снести стены феллиостских городов - и полагал, что эта проблема решена. Собственно говоря, он и планировал-то одну-единственную битву, не более. Сейчас было необходимо выработать стратегию заново. С другой стороны, Ллиннот счел, что имеет право не торопиться, поскольку армии Белого круга теперь не существует, а падение последнего оплота вражеского войска - лишь вопрос времени. Эльфы уже понесли потери, теперь пришло время беречь жизни сынов Первого народа.

Аллок уже оправился от раны, но красная полоса поперек лица по-прежнему была очень заметна, и воины, не таясь, смеялись, когда видели князя. Ллиннот и смеялся вместе со всеми, и стеснялся увечья - рана-то плевая оказалась, и когда в памяти всплывали испуг и бегство, испытывал странную смесь стыда и восторга. Ему было неприятно вспоминать, как сбежал - и в то же время хотелось еще разок испытать ужас. Сильное чувство, сильное! И жажда мести тоже - Ллинноту хотелось отыскать воина, который оставил такую отметку на лице, и отомстить! Непривычные переживания, странные мечты... все это будоражило и мешало сосредоточиться. Принцу требовалось время, чтобы взять себя в руки.

После того, как штурм сорвался, князь наконец-то решил осмотреть укрепления Феллиоста и продумать дальнейшие действия. Он два дня объезжал город, наблюдал и думал. В голову не приходило ничего путного, с какой стороны ни глянь - везде все то же: растущие в высоту баррикады, за которыми прячутся братья в белом. Разгром научил воинов Белого Круга осторожности, они теперь не высовывались без нужды. Взять город, лишенный стен, оказалось непростым делом!

На исходе второго дня Аллок вызвал добровольцев - таковых, разумеется, сыскалось немало, даже отказать кое-кому пришлось, эльфы хотели развлечений. Вечером старшие сели в кружок и стали призывать Прекрасную. Их старания увенчались успехом - над окружающими Феллиост пустошами встал туман, а после полуночи серебристая в лунном свете дымка потянулась к городу.

Три десятка отборных воинов под началом Аллока подкрались к самой баррикаде. Их скрывал туман, да и людишки, должно быть, все же уснули на посту. Несколько дней, в течение которых осажденных не тревожили, должны были усыпить бдительность часовых. Усыпить - в буквальном смысле.

Князь двигался первым - легко и бесшумно, как умеют двигаться только эльфы. Аллок дышал туманом, впускал в себя его сырой дух... слился с туманом, растворился в нем, сам сделался клочком холодного пара. Князь шел не спеша, позволяю туману струиться впереди, будто языки мутного пара - псы, следующие перед охотниками. Вот и силуэт обгоревшего дома, крыши нет и в пустых глазницах окон маячат звезды.

Аллок выждал, пока туман наползет на окраину, затопит просвет между домов, пока растворятся в сером очертания руин, и погаснет одинокая звездочка, которую можно было разглядеть в обгоревшей раме. Потом князь, превратившийся в туман, пополз по баррикаде. Он по-прежнему не издавал ни звука, легко переставляя ноги с обломка на обломок, хватаясь за обгорелые балки, торчащие вкривь и вкось из насыпи. Осторожно приподнял голову над краем - вот они, спят. Белые плащи солдат Круга будто плыли в гостом киселе тумана. Привалились к стене, подперли щиты копьями, и дрыхнут - даже не шевельнулись, когда Аллок издал тихий, на грани слышимости, звук. А может быть и так, что для человека это сотрясение туманных клубов сырой взвеси оказалось даже за гранью слышимости.

Зато чуткое ухо эльфа легко уловило зов. Князь не слышал, но ощущал ладонями, как тихонечко вздрагивают под ним балки, присыпанные щебнем - это карабкаются боевые друзья. Аллок потянул лук из футляра за спиной, наложил стрелу. Рядом в тумане проступила фигура эльфа, также изготовившегося к стрельбе, за ним - еще, но тот уже скорей угадывается, чем виден. Мать послала беспутным сыновьям отличный туман!

Аллок снова подал сигнал - стрелки разом спустили тетиву, стрелы без промашки отыскали наряженных в белое людей, привалившихся к закопченной стене. Когда стрелы вонзились в неподвижные тела, тихий хруст показался Аллоку громом, до того налипла в уши влажная сырая тишина. Фигуры в белом вздрогнули, один человек остался неподвижен, другой медленно сполз по стене и замер, звякнув напоследок оружием. Князь перемахнул баррикаду, туман вился перед ним и расходился волнами позади, а следом, будто стремительные хищные рыбы в мутной воде, скользили воины... Ллиннот полагал, что где-то поблизости спят люди Белого Круга, их было необходимо отыскать как можно скорей, убить спящими - беззвучно и быстро. Это будет довольно смешно... Потом подать сигнал - и вот тут-то начнется настоящее веселье, когда сотни эльфов бросятся сюда, ворвутся на улицы, загремят сталью, выкрикнут боевые девизы... Вот смеху-то будет, когда людишки замечутся среди сверкающих лезвий. И среди них - тот, что оставил Аллоку на память такую некрасивую смешную рану поперек лица.

Князь остановился, чтобы оглядеться, эльфы скользили мимо, крались вдоль стен, прислушивались к ночной тишине, и туман следовал с ними, тянулся между темных силуэтов зданий. Но что-то было не так. Что? Аллок ощущал некую неправильность происходящего, что-то не так, что-то... Эти двое в белом, которых сняли стрелами - что с ними оказалось неправильно? Они свалились, словно мешки. Мешки! Ллиннот метнулся к белому телу и пнул ногой. То, что выглядело в тумане, как человек, легко взлетело, разбрасывая невесомые конечности, едва сапог поддел белый плащ. Белый плащ, в который укутали мешок тряпья, вот что!