Страница 15 из 40
— Наверное. Но в тот момент он и черепаху бы не обогнал: подарки волок…
И снова они расхохотались, а Токарев громче всех. Ну а те подарки забыть просто было невозможно.
…В конце марта приехали гости — делегация трудящихся МНР. В ее составе были также монгольские цирики и офицеры. Монгольские воины буквально рвались в бой, просили немедленно отправить их на передовую.
Но гостям не повезло. На фронте затишье, войска стояли в прочной обороне, а тут еще и весна наступила дружная, залило дороги, поля превратились в топи, непроходимые для колесных машин, даже мощные танки увязали в грязи. Поэтому монгольских товарищей хотя и подвозили к передовой, но ни в разведке боем, о которой они мечтали вслух, ни в атаке, о чем даже мечтать не могли, участвовать им не пришлось: командование не разрешило. Однако затишье затишьем, но на войне как на войне: стреляют, приходилось принимать меры, чтобы не подставить гостей под огонь. Офицеров и цириков посадили в танки, тридцатьчетверки вышли на позиции, постреляли по зарывшемуся в землю противнику, немцы ответили. После взаимного «обмена любезностями», закончившегося, к счастью, без потерь для наших бойцов и монгольских друзей, тридцатьчетверки доставили их в штаб бригады.
А здесь уже готовились к торжеству, традиционному митингу и товарищескому фронтовому обеду. Когда отзвучали речи, руководитель делегации МНР сказал:
— А теперь позвольте вручить вам, дорогие наши братья, дар монгольского народа, небольшие посылочки для каждого воина героической бригады «Революционная Монголия». От всей души…
Четверо крепких солдат принесли на плечах ящик, похожий на деревенский сундук, в каких бабки хранят подвенечное платье и прочие семейные реликвии. Танкисты с улыбкой провожали их взглядом. Солдаты остановились возле левофлангового, опустили ящик на землю.
— Получайте, товарищ боец.
Низенький паренек в замасленном танкистском шлеме с недоумением взглянул на командира бригады. Тот улыбнулся.
— Это индивидуальный подарок. Привезли их для всех. Каждый солдат и офицер получит такой, — объясняли монгольские друзья.
— Вот это да!
— Его же не поднимешь!
Строй загудел, танкисты смеялись, помогали друг другу донести подарки до землянок. Кто-то не выдержал и тут же вскрыл ящик. В нем оказалось теплое обмундирование, полушубок, валенки, консервы, сладости, сгущенное молоко…
— Вот это подарочки! Ну и подарки!
В тот вечер танкисты долго не могли успокоиться…
— Да, подарки были что надо! — вздохнул Окунев, вспомнив о монгольских сладостях.
Механик-водитель подначивал:
— А у меня еще кое-что припасено — я бережливый…
— Ладно, бережливый, кончай разговорчики. Проясняется, двинемся потихоньку.
— Есть!
Тридцатьчетверка на малой скорости тронулась вперед, глубоко увязая в раскисшей почве. Токарев был искусным водителем, но машина все-таки застряла. Лейтенант выглянул из люка.
— Внимание! Впереди танки противника!
Люк захлопнулся, экипаж спокойно и деловито стал готовиться к бою.
Когда за сеткой дождя немецкие танки стали отчетливо видны, грянул пушечный выстрел, застрочил танковый пулемет. Экипаж открыл беглый огонь, чтобы ввести в заблуждение противника, не ожидавшего встретить здесь сопротивление.
Расчет на внезапность оправдался. Гитлеровцы не могли представить, что перед ними всего одна единственная тридцатьчетверка — погода на сей раз выручила….
— Можно перекурить, — негромко объявил командир. Танкисты облегченно вздохнули, и хотя никто из них табачком не баловался, солдату, измотанному боями, такая команда приятнее прочих.
До вечера никто не тревожил экипаж танка «Маршал Чойбалсан». Однако следует позаботиться и о себе — машина увязла в болоте, нужно ее вытащить. Но как? Гусеницам необходима твердая опора. Надо нарубить сучьев. Сделать это не просто, кругом противник, в роще можно напороться на немцев.
Но иного выхода не было. Когда наступила ночь, танкисты выбрались из машины и, соблюдая меры предосторожности, принялись за работу. Ломать и рубить ветки опасались, ночью звуки далеко слышны, нагрянут гитлеровцы, и не успеешь добежать до танка. Решили использовать подручный материал. Вокруг было немало деревьев, поваленных разрывами снарядов; война в роще, по выражению Токарева, «наломала дров». Танкисты волокли молодые деревца, охапки хвороста, выкладывали настил к твердому грунту. Спасительный туман рассеивался, и это тревожило; немцы могли появиться ежеминутно, приходилось торопиться.
— Все! Порядок в танковых войсках! Гать готова!
Взревел двигатель, танк, поднимая настил, пополз вперед. С хрустом ломались стволы деревьев, трещали ветви, брызгала грязь. Еще рывок, еще, и машина уже на твердом грунте.
Утром экипаж танка «Маршал Чойбалсан» отправился на разведку. Выбрали подходящий холм, густо заросший ольшаником. С ходу вломились в кусты, и члены экипажа превратились в разведчиков.
Ничто не нарушало тишину, только высоко за облаками назойливо зудела «рама», надоедливый двухфюзеляжный самолет. Танкисты насторожились: дурной признак, прилетел воздушный разведчик — жди «гостей», нагрянут фашистские бомбардировщики, накроют цели, засеченные «рамой».
Но небо оставалось чистым, зато на земле послышался далекий, характерный гул, показались фашистские танки. Лейтенант Леушин хладнокровно пересчитал их.
— Восемь «тигров»! Окунев! Немедленно сообщи на командный пункт. Артиллеристам выдай точные координаты, попроси, чтобы как следует ахнули — слишком уж их много.
— Ничего. Будет меньше, — невозмутимо откликнулся радист, передавая сообщение. Он тоже понимал, что только массированный огонь батарей способен остановить немцев.
Танки приближались. Они были уже отчетливо видны без бинокля, и лейтенант старался рассмотреть некий устрашающий знак на башне головной машины: то ли мифическое животное единорог, то ли овальный геральдический щит с вензелями.
Танки ближе, ближе, но вот по противнику обрушила огонь наша артиллерия. Артиллеристы били метко. Еще залп, и загорелись три танка. Остальные пытались выйти из-под огня. Головная машина, разворачиваясь, подставила борт.
— Своевременно, — пробормотал Леушин, — очень кстати.
И точно навел орудие. Выстрел. Снаряд заклинил башню. Второй ударил в моторную группу. «Тигр» загорелся. Недаром товарищи прозвали Леушина снайпером — стрелял он отлично, без промаха разил любую цель.
Засада! Сигнал тревоги молнией облетел уцелевшие фашистские машины. Здесь спрятаны русские танки, они где-то поблизости. Бьет русская артиллерия, немедленно назад! «Тигры» ретировались на предельной скорости.
За этот бой экипаж танка «Маршал Чойбалсан» был представлен к правительственным наградам.
Вечером 11 июля бригада сосредоточилась в урочище Долгонькое. Танкисты ремонтировали танки, исправляли повреждения. Немало хлопот выпало всеобщему любимцу Сене Барину, в прошлом студенту студии театра имени Вахтангова. Варин стал на фронте не только боевым командиром, но и толковым помпотехом. Сеня и его ремонтники чинили поврежденные танки, устраняли поломки, заменяли вышедшие из строя детали, возвращали боевые машины в строй. Все это быстро, без лишних слов и обязательно с шуткой, с веселой приговоркой.
К вечеру бригада «Революционная Монголия» совместно с 60-м танковым полком, батареей самоходных установок и двумя батареями противотанковых орудий заняла оборону северо-западнее урочища Толстое.
А на рассвете танкистов ждала радость: прибыло пополнение. С заводов, из глубины страны, пришли новенькие, пахнущие краской тридцатьчетверки и Т-70. В тот же день машины вступили в бой, можно сказать, прямо с заводского конвейера.
Утром 14 июля противник яростно атаковал позиции бригады. Завязался ожесточенный бой.
Днем положение осложнилось. Пехота противника просочилась в многочисленные овраги на западной опушке урочища. Сюда же заползли и танки. Немецкие танкисты избрали такую тактику: внезапно выскакивали из укрытия, били по нашим танкам, чтобы затем мгновенно скрыться в овраге и выжидать подходящего момента для нового наскока и огневого удара. Но наши не растерялись и быстренько применились к этой тактике фашистов. Точно рассчитав, где появятся немецкие танки, наши танкисты и артиллеристы меткими выстрелами поражали врага. В этом бою было уничтожено восемь танков противника, в том числе четыре тяжелых «тигра».