Боливар

Это говорил тот самый Паэс, который во время пребывания Боливара в Перу забрасывал его посланиями, уговаривая короноваться!

Неподалеку от Каракаса Боливар встретился с Паэсом, и они вместе въехали в столицу Венесуэлы. По случаю их примирения было объявлено празднество. На одном из банкетов, где Боливар и Паэс осыпали друг друга всевозможными комплиментами, Боливар подарил Паэсу свою шпагу. В ответ Паэс разразился мелодраматической речью, которую он воспроизвел тридцать лет спустя в своих «Воспоминаниях» (к слову сказать, написанных людьми более грамотными, чем он). Вот, по утверждению Паэса, что он сказал в тот памятный день:

— Освободитель не мог дать мне большего. Он мне дал шпагу, с которой освободил мир… Она в моих руках навсегда останется шпагой Боливара, воля которого будет ее направлять. Да сгину я сотни раз, и да буду я проклят, если эту шпагу выпущу из рук, если попытаюсь когда-либо пролить кровь тех, кого я до рих пор освобождал! Сограждане, шпага Боливара находится в моих руках. За вас и за него я готов отдать жизнь!

Но этим словам не верил ни сам оратор, ни тот, в честь кого они произносились. Боливар трезво оценивал любовные излияния катире Паэса. Своему адъютанту Перу де ла Круа Освободитель говорил:

— Генерал Паэс тщеславный и самый властолюбивый человек в мире. Его интересует только его собственная ничтожная особа: гордость и невежество делают его слепым. Он всегда будет орудием в руках его советников.

Тем временем на другом конце боливарийской державы — в Лиме — враги строили новые козни. Перуанским феодалам, мечтавшим во что бы то ни стало избавиться от опеки Боливара, удалось подкупить сержанта-новогранадца Бустаманте, который сместил командира колумбийских частей в Лиме, обвинив его в заговоре против правительства Сантандера. Мятеж Бустаманте был воспринят с восторгом в Боготе. Сантандер приветствовал Бустаманте как спасителя отечества. Бустаманте же с согласия перуанского правительства решил эвакуировать колумбийские части из Перу в Эквадор.

Как только колумбийские войска покинули перуанскую землю, правительство в Лиме отменило боливийскую конституцию, низложило Боливара с поста президента Перу и назначило на этот пост генерала Ла Мара. Примеру Лимы последовал Гуаякиль, где при поддержке того же сержанта Бустаманте была провозглашена независимость Эквадора, а его президентом избран все тот же Ла Map, эквадорец по рождению. Таким образом, Эквадор фактически присоединился к Перу. Сообщая об этих событиях Боливару, Сукре подчеркивал: они означают смертный приговор Республике Колумбии.

Иначе отнеслись к указанным переменам Сантандер и его сторонники. «Теперь Вы пожинаете плоды своей политики в Венесуэле, — не без злорадства говорил вице-президент Колумбии в одном из своих писем Боливару. — Не наказав, как того требовал закон, венесуэльских мятежников, Вы подорвали уважение к правительству и показали, что его можно безнаказанно поносить и оскорблять. Следствием этого явились события в Перу и Гуаякиле».

Оскорбленный Боливар сообщил Сантандеру, что прерывает с ним всякие отношения. Все же Сантандер послал Боливару еще одно, последнее письмо. Он заверял Освободителя в своей дружбе и преданности и высказывал надежду, что Боливар отнесется к нему «с таким же великодушием, с каким он относился к своим врагам и врагам родины». Намек на Паэса был более чем очевиден. «Я всегда буду желать Вам здоровья, благополучия и всегда буду любить Вас с чувством благодарности. Моя рука никогда не напишет против Вас ни строчки. И если даже Вы никогда ко мне не обратитесь, не будете считать меня своим другом, я всегда буду относиться к Вам с глубоким уважением и соответствующим почтением». Письмо заканчивалось фразой, которая казалась в данных обстоятельствах насмешкой над Боливаром: «Целую руку Вашего превосходительства, Ваш покорный и смиренный слуга Франсиско Сантандер».

Сантандер маневрировал умело. Делая вид, что между ним и Боливаром все обстоит благополучно, он созвал колумбийский конгресс, которому Боливар послал из Венесуэлы свою отставку. Подал в отставку и Сантандер. Отставка Боливара была отклонена 50 голосами против 24, в то время как против отставки Сантандера голосовало всего лишь 2 депутата. Формально, таким образом, Боливар по-прежнему президент Великой Колумбии. По совету Сантандера конгресс постановил досрочно назначить выборы в учредительное собрание. Это могло показаться уступкой Боливару, в действительности же Сантандер пошел на этот шаг, так как был уверен, что большинство учредительного собрания пойдет за ним, а не за Боливаром.

Боливия продолжала оставаться верной Освободителю, выступил в его поддержку комендант крепости в Картахене, преданный Боливару Монтилья. Но и эти опоры вскоре пошатнулись. В Ла-Пасе совершил переворот сержант Хосе Герра. Восставшие объявили о присоединении Боливии к Перу, и, хотя Сукре удалось справиться с ними, перуанские войска, сконцентрированные на границе, могли в любой момент вторгнуться в Боливию. Неблагоприятно для Боливара развивались события и в Картахане. Адмирал Падилья, мулат, геройские подвиги которого во время осады этой крепости войсками Морильо прославили его на всю Америку, свергнул Монтилью и захватил контроль над Картахеной.

Эти перемены заставили Боливара ускорить возвращение в Боготу. Сторонники Сантандера писали в газетах, что Боливар направляется в Боготу, как в свое время Морильо, — проливать кровь патриотов.

Население колумбийской столицы встретило Боливара холодно, настороженно. Тем не менее никто не решился оказать ему сопротивление. Боливар отстранил Сантандера от власти и стал выжидать результатов выборов в учредительное собрание.

Вскоре в Боготу к Боливару прибыла Мануэлита Саэнс. Он с каждым днем все больше нуждался в ее дружбе. Здоровье Боливара пошатнулось. Каракасец поседел, часто страдал от приступов головной боли и лихорадки. За вспышками энергичной деятельности все чаще наступали периоды упадка, когда Освободитель терял интерес к событиям и проявлял непонятное для окружающих безволие. С каждым днем он становился все более раздражительным и нетерпеливым.

Теперь все чаще навещали каракасца католические прелаты, настраивавшие его против Сантандера и «французских смутьянов». Боливар склонялся к мысли, что церковь и есть та сила, которая поможет ему победить противников. Разве Наполеон, когда наводил порядок во Франции, не обратился за поддержкой к католической церкви? Он поступит так же. Он возвратит церкви ее былые привилегии, взамен священники станут его агитаторами. Простой народ все еще продолжает верить в бога и слушаться священников. Вслед за церковниками к Боливару потянулись противники республиканских порядков, все те, кто мечтал восстановить свое былое влияние, сласть, богатство; среди них было много бывших явных и тайных сторонников испанцев. И они, притворяясь его друзьями, предлагали ему содействие и поддержку в борьбе с Сантандером.

Выборы в учредительное собрание не оправдали ожидании Боливара. В то время как Сантандер и его сторонники не жалели усилий, чтобы обеспечить победу своим людям, Боливар не вмешивался в избирательную кампанию, слепо веря в поражение партии Сантандера. Однако большинство в учредительном собрании получили его противники. Среди избранных депутатов оказался и сам Сантандер. 9 апреля 1828 года учредительное собрание начало свою работу в городе Оканье. Боливар сосредоточил вооруженные силы поблизости от этого места, в селении Букараманге, куда сам перебрался со своим штабом. Освободитель надеялся, что его присутствие в Букараманге воздействует на депутатов и заставит их пойти на уступки. Сознавая, что учредительное собрание, в котором преобладали сторонники Сантандера, даже под угрозой применения силы не одобрит боливийской конституции, Освободитель в своем послании депутатам не настаивал на пожизненном президентстве, но советовал наделить президента всеми атрибутами исполнительной власти и установить централистскую форму правления.