Баженов

Русскую псевдоготику нельзя считать течением, слепо подражающим западной готической архитектуре, но одной из попыток найти новый национальный архитектурный стиль.

…Строительство царицынских дворцов шло медленно.

Угнетаемый тяжелыми предчувствиями, Баженов не стремился к скорому окончанию строительства, которое затянулось почти на десять лет — наиболее тусклых и безрадостных лет его жизни.

Попутно Баженов построил дом Разумовского и Эрмитаж в Кускове, самый же дом Шереметьева в Кускове построен по проекту парижского зодчего де Вальи. В очерках старой Москвы Пыляев назвал Эрмитаж в Кускове «двухэтажным зданием в мавританском вкусе». Постройка его являлась очередной причудой пресыщенного феодала: «В этом здании из нижнего этажа в верхний была машина, поднимавшая на стол шестнадцать кувертов; низ здания был занят тремя буфетами; здесь сервировали стол и приборы, и каждый отдельно поднимался наверх. Здесь был также подъемный диван, поднимавшийся наверх вместе с гостями. Наверху Эрмитажа граф по часам сиживал один, и никто лишний не мог войти туда: все подавалось и принималось машиной».

В. И. Баженов, «Эрмитаж» в Кускове.

Дворцовый ансамбль Баженова в Царицыне был закончен. Шли последние отделочные работы. Ряд зданий уже радовал глаз своей неожиданной красотой.

Что же создал русский зодчий в Царицыне?

Главное здание — большой дворец — имеет в плане два квадрата с восьмигранными башнями. Два больших квадрата соединялись узким корпусом, в котором помещались вестибюль и два одинаковых зала по сторонам. Из окон дворца раскрывалась панорама парка и прудов, с шлюзами и плотинами. На фоне красных стен дворца особенно эффектно выделялась ажурная из белого камня отделка орнаментов, стрельчатые окна и белые колонны… Несмотря на огромные, размеры, дворец не был громоздок и в густой зелени парка выглядел большой красно-белой игрушкой.

От дворца шла монументальная ограда-галлерея, соединявшая дворец с «хлебным домом». С белыми колоннами и розетками, резко выделявшимися на красном фоне, она была построена в два яруса. Верхний ярус, повторяющий своими деталями нижний, украшен круглыми башенками с остроконечными пирамидками. «Комбинация арки, двух башенок и пирамидок создает сложное и причудливое пространственное разрешение верха, равного которому мы не знаем. Весь памятник охвачен интенсивным движением; последнее, однако, не устремляется резко на периферию и сохраняет связь с материальным остовом сооружения» (В. Згура).

Галлерея соединяла большой дворец с «особливым корпусом в два этажа для кухонь, приспешень, погребов и для прочих должностей и служителей». Это здание, получившее название «хлебного дома» от скульптурного изображения двух хлебов в центре фасада, характерно своей массивностью. Обращенный к дворцу фасад обработан рустованными колоннами и декоративными деталями. Узкие стрельчатые окна, круглые люкарны, сложный рисунок верхних окон, разделенных двойными колоннами, делают «хлебный дом» похожим на средневековый замок.

У входа через главную аллею находилась гауптвахта, которую также предполагалось соединить переходом с дворцом. Вокруг дворца расположились четыре кавалерских корпуса — эти простые на вид здания привлекают внимание своим планом, ни разу не повторяющимся и дающим в каждом корпусе новое решение.

От дворца липовая аллея — «Утрення дорожка» — вела к оперному дому. Кроме того, были построены: «мыльня», беседки, храм Цереры (единственное белое сооружение классического стиля), фигурные ворота и два фигурных моста…

Стрельчатые пролеты, арки, зубчатые башни, летящие фигуры, фантастические звери — вся эта красочная гамма под руками, архитектора-поэта превратилась в романтическую легенду, мечту из русской народной сказки — терем над озером, Ярославна, тоскующая по плененному половцами Игорю…

Екатерина возвращалась из путешествия по Крыму в Москву. Был 1785 год.

Благодаря ловкой режиссуре Потемкина путешествие царицы превратилось в живописный маскарад. Нарядные деревни тянулись вдоль дороги, по которой следовал поезд императрицы. У этих веселых деревенских домиков были только фасады, подпертые сзади кольями, которых не было видно с дороги. В раскрытые ворота амбаров виднелись мешки, туго набитые… песком. Нарядные поселяне встречали Екатерину с хлебом и солью. А так как соль, обложенная непомерными пошлинами, была недоступна крестьянам, то в солонки насыпали толченый камень… На лугах паслись стада. Ночью их гнали вперед, и Екатерина снова их встречала на своем пути…

Так Потемкин демонстрировал Екатерине благополучие страны — под скипетром «матери народов»…

В Москве Екатерину ожидали балы, празднества и сообщения главнокомандующего графа Брюса об усилившейся опасной деятельности масонов.

Брюс доносил, что «иллюминаты» (радикальная часть масонства) вступили в связь с заграницей; деятельность масонов усилилась, они подозреваются в тайных политических замыслах; самые опасные — Новиков и его ближайшие единомышленники, в числе которых находится и архитектор Баженов….

Были названы многие сановные лица, примыкавшие к тайным масонским ложам.

За последнее время Екатерина все более опасалась заговоров. Узнав, что масоны установили через Баженова связь с наследником престола Павлом, она затаила злобу и ждала только случая для расправы…

Расследованием масонской деятельности занялся князь Прозоровский, направивший в Москву опытного сыщика Apxaрoвa.

Масоны, утратив чувство осторожности, печатали в своих журналах стихи, обращенные к Павлу:

— Трон!

Вот они куда метят. Масоны хотят иметь на российском престоле императора, который будет послушен ложе!..

— Не бывать тому!

После московских балов и приемов Екатерина назначила день для осмотра царицынского дворца.

Баженову генерал Измайлов сообщил:

— Матушка-царица милостиво соизволила передать, что вы можете после осмотра представить свою супругу Аграфену Лукиничну и детей…

Баженова эта милость растрогала. В семье шла суматоха — готовили наряды, волновались. Аграфена Лукинична молилась богу и заранее благодарила его за милость…

— Видишь, Вася, царица к тебе снова милостива…

Аграфена Лукинична ждала от царицы разных милостей. Ведь послала же Екатерина жене Казакова свои перчатки, после чего у Казакова отбоя нет от заказов…

Настал торжественный день. Баженов пропадал в Царицыне, делая последние приготовления к приему Екатерины. Кортеж Екатерины направился в Царицыно.

«Чем ближе подъезжаешь к Царицыну, — писал П. Свиньин в книге «Картины России», — тем кажется оно угрюмее. Мрачный вид готических зданий оживляет мысль о древних рыцарских замках. Но вдруг вид сей, не теряя своей величественности, переменяется в самый приятный, когда въезжаешь в пределы замка, на чистый зеленый луг, заменяющий красный двор…»

В старом путеводителе по Москве еще более поэтически переданы впечатления от въезда в Царицыно: «Когда вступаешь на волнистый, самородный бархат красного двора, являются новые картины: разбросанные там и сям домики, изящно расположенные сады в английском вкусе, с широкими, густыми аллеями… Обширные полноводные пруды, как будто дышащие жизнью от переката волн, на которых колышатся шлюпки, ботики и лодочки… Букетные островки, фигурные купальни… Уединенная галлерея, названная Храмом Меланхолии».

Придворные ожидали Екатерину.

Екатерина вышла из кареты и в сопровождении Измайлова и Баженова направилась к дворцу.