Страница 70 из 78
— Как чувствуешь себя? Где работаешь? Все там же? — спросила Аусма.
— Там, Аусма, там.
— Тяжело?
— Тяжело, — признался он.
— Отдохнуть надо. На себя посмотри, о себе подумай.
Янис улыбнулся. Забота Аусмы всегда для него была приятной и тронула его сейчас. Юношеская любовь к Аусме давно сменилась чувством чистой дружбы, большой привязанности. В тяжелые минуты жизни он всегда был с нею рядом. Рискуя жизнью, вынес из жестокого боя ее сына. Мальчик скончался у него на руках, а в пышных волосах Яниса появилась первая седина.
— Благодарю за совет, но отдыхать партизанам еще рано.
— А я здесь Велту жду, — сияла от радости Аусма. — Доченьку мою, помнишь ее? Посмотри фотографию. Вот она какая. Красивая, правда?
Говорила она быстро, будто торопилась сказать все, что накопилось за долгие годы ожидания дочери, и боялась, что Янис не выслушает.
— Едет она ко мне. Поняла все, разобралась во всем сама. Уехала от Гунара. Понимаешь? Я уговорю ее остаться со мной. Она у меня единственная. О, как я ждала ее все эти годы! Как ждала, Янис!
— Я рад за тебя, — поддержал он, и Аусме показалось, что голос его дрогнул, да на какую-то секунду отвел глаза в сторону от ее лица.
— Рад за тебя, — повторил он уже твердо. — Пусть и тебе улыбнется счастье. Ты имеешь на это право. Встречай Велту. Я помню ее совсем маленькой и с удовольствием познакомлюсь. Встречай, Аусма.
Вдали на железнодорожных путях показался поезд, и Янис заторопился.
— Прости, я встречаю друга.
Толпа приезжих и встречающих хлынула по перрону. В потоке людей шла и Аусма. Она крепко держала под руку молодую женщину, вытирала платочком счастливые слезы и никого не видела, кроме своей дочери. За ними шел с чемоданами Велты в руках Валентин.
«Ну, что ж, — отметил Круминь, внимательно рассматривая Велту, — волевое лицо, самоуверенна. В Риге, можно сказать, впервые, но чувствует себя, как дома. Знакомство, кажется, состоялось».
КРУМИНЬ ДОКЛАДЫВАЕТ
Гайлитис отодвинул в сторону лежавшие перед ним на столе бумаги и спросил:
— Ну, как дела с Велтой?
— Сейчас доложу, — ответил Круминь, раскрыл папку с документами.
Гайлитис закурил и сквозь дым, повисший между ними, рассматривал своего друга. Каждый доклад Круминя вызывал у него интерес. Круминь умел сообщать не только отдельные факты, собранные доказательства, вынося их на заключение начальника, но, логически осмысливая все материалы дела, расставлял их так, что они как бы намертво подгонялись друг к другу, неопровержимо подтверждая выдвинутую версию. Отдели, отбрось любой из фактов, воедино связанных Круминем, и рухнет вся стройная система доказательств. Круминь обладал способностью предвидеть развитие событий, и не было случая, чтобы он в чем-либо ошибся, оказался неправ.
Сейчас он должен докладывать материалы на Велту. Полтора месяца прошло с тех пор, как появилась она в Риге. К какому выводу пришел Янис, что намерен предложить? И хотя Гайлитис неплохо знал все материалы, все же надеялся услышать что-то новое, возможно, необычное.
Как бы в подтверждение его мыслей, Круминь начал доклад и впрямь необычно.
— Я всегда придерживался того мнения, — говорил он, — что в нашем деле случайности бывают очень редко. Тот, кто с легкостью отбрасывает добытые материалы, расценивая их как случайные, по моему глубокому убеждению, делает непростительные ошибки. Факты требуют, чтобы к ним относились с уважением и, прежде чем выбросить из дела, всесторонне и глубоко исследовали. Вот, к примеру, неделю назад Аусма передала мне этот черновик телеграммы Велты к Гунару. Как поступить с ним? Выбросить как случайный документ или нет?
Круминь подал Гайлитису исписанный мелким почерком лист бумаги и умолк, не мешая читать.
— Как себя чувствует Аусма? — спросил Гайлитис.
— Она, как и все матери, не замечает в поведении дочери того, что заметно со стороны, — ответил не сразу Круминь. В его голосе улавливались нотки сочувствия и осуждения Аусмы.
— Да, но как же письмо? Не на улице же ты его нашел? — спросил Гайлитис, не соглашаясь с Круминем. Он сам хорошо знал Аусму и готов был постоять за нее перед любым, пусть это будет даже Круминь.
— Сама передала мне, потому что возмутилась откровенной ложью Велты. Обрати внимание на окончание письма. Велта пишет, что Аусма скучает по Гунару и просит его приехать в Ригу.
Гайлитис дочитал письмо до конца.
— Аусма приглашает Гунара? Это невероятно!
— И я так думаю, — поддержал его Янис. — Обрати внимание на следующее весьма характерное обстоятельство. Велта направила письмо Гунару 10 июля. Десятого! А уже 25 июля в одно из министерств республики из-за рубежа поступила неожиданная, но настоятельная просьба — принять в Риге делегацию специалистов не в октябре, как было согласовано и намечено ранее, а в первой половине августа.
— Ну, и что же? — не понял Гайлитис. — Какая здесь связь? Письмо и перенос срока прибытия делегации…
Недоумение Гайлитиса не остановило Круминя. Готовясь докладывать выдвинутую версию, он не рассчитывал на легкое согласие и потому приготовился отстаивать свое мнение.
— Поначалу и я так думал и точно такой же вопрос задавал себе. На первый взгляд, эти два факта как будто связи не имеют. Но это только на первый взгляд. А потом я присмотрелся к некоторым обстоятельствам, и они приобрели определенное значение.
Круминь неторопливо достал портсигар, закурил.
— Почему именно после письма Велты с откровенной ложью о приглашении Аусмой Гунара последовала просьба о досрочном приезде делегации?
Гайлитис, хотя и слушал со вниманием, делать выводы не торопился, ожидая, когда Круминь изложит все, что считает нужным.
А тот продолжал:
— В связи с этим меня заинтересовала одна деталь. Не успела делегация как следует разместиться в гостинице и привести себя в порядок после дороги, как ее руководитель стал настойчиво добиваться дать интервью корреспондентам газет и был весьма доволен, когда оно появилось в «Ригас балсс». На память об этом он взял с собой несколько экземпляров газет.
Круминь вынул из папки газету и положил ее на стол. На второй странице две колонки интервью были обведены красным карандашом.
— Далее, — докладывал он. — Приехав в Ригу, Велта не интересовалась нашими газетами. Но после того как отправила письмо Гунару, каждый день покупала все газеты па латышском и русском языках. А чтобы киоскер не забыл ей оставить газеты, вручила ему подарок. Сообщение о прибытии делегации, а также интервью руководителя восприняла с радостью и не выдержала, поделилась об этом с Аусмой.
Доклад начал увлекать Гайлитиса.
— В составе делегации есть некто Шредер, — продолжал Круминь. — Все было бы хорошо, если бы не одно интересное обстоятельство: Шредер всячески уклоняется от глубокого обсуждения вопросов по специальности. Наши инженеры называют его «западным болваном» и заявляют, что говорить с ним совершенно не о чем. Создается впечатление, что он посторонний человек в делегации.
Круминь закрыл папку с материалами на Велту, вопросительно посмотрел на Гайлитиса.
— Каковы ваши выводы? — спросил Круминь и ответил: — Я полагаю, что ложь Велты в письме к Гунару — не что иное как условность. Шеф Велты полагал, что такая условность не вызовет ни у кого подозрений, и ошибся. Аусма по Гунару скучать не может! — уверенно закончил он. — Газетное сообщение о приезде делегации в Ригу я рассматриваю как сигнал Велте о прибытии связника. Не напрасно же она стала так внимательна к прессе! А вот кто прибыл связником, надо выяснить. Возможно, Шредер. Это мое мнение, разумеется, предположительное. И еще, самое главное. Мне кажется, что Велта либо уже выполнила задание, либо в ближайшее время выполнит. Ей нужен связник, чтобы передать сведения. Иначе не было никакого смысла затевать приезд делегации.
— Какие сведения? О чем? — спросил Гайлитис. — Судя по твоим докладам, она больше всего времени проводит на даче Аусмы да с этим старшиной Валентином. Какие же сведения она могла собрать за это время?