Страница 38 из 55
— Почему там? — осведомился Аллейн.
Винсент развязным тоном отвечал, мол, а куда еще ее было девать посреди ночи, но в его манере, кроме грубости, сквозило что-то еще, возможно страх. Все равно, сказал он, бульдозеры на днях, а то и раньше, сметут эту кучу битого стекла и мусора, а вместе с ней и елку, и засыплют землей.
— Уверен, всем вам известно, — напомнил Аллейн, — зачем вас попросили обыскать то место, где лежит елка. Предполагалось, что Молт мог забрести туда и потерять сознание или же по какой-то причине он мог слишком далеко высунуться из окна и выпасть.
— Придет же такое в голову! — обронил Котеночек и нервно хихикнул.
Винсент заявил, что, если бы даже дюжина всяких молтов валялась в том гадюшнике, он бы их не заметил. Он сбросил елку и был таков.
— Скажите, — Аллейн обвел взглядом слуг, — вам, наверное, частенько приходилось сталкиваться с Молтом? Всем вам?
Мужчины повели себя как устрицы, в которых ткнули вилкой, — мгновенно и накрепко замкнулись в себе. Теперь они смотрели куда угодно, но только не на Аллейна, и не говорили ни слова.
— Послушайте... — начал Аллейн, но его перебил Найджел, внезапно объявивший тягучим гортанным голосом:
— Он был грешником в глазах Господа.
— Заткнись, — набросился на него Мервин.
— Он насмехался, творил мерзости.
— Да остановите же его кто-нибудь! — взмолился Котеночек. Он топнул ногами, и возмущенные коты спрыгнули на пол. Мимикой он старался дать понять Аллейну, что у Найджела не все дома.
— Что же такого мерзкого было в Молте? — спросил Аллейн Найджела.
— Его переполняла злоба, — пробормотал Найджел, у которого, похоже, запас проклятий начал иссякать. — Кипел ею, — добавил он.
— На кого же он злобствовал?
— На праведников, — быстро ответил Найджел.
— То есть на тебя, — сказал Мервин. — Заткни фонтан, а?
— Хватит, Найджел, — вмешался Катберт. — Ты сейчас разволнуешься, а сам знаешь, к чему это приводит. — Слуга повернулся к Аллейну. — Уверен, сэр, — пробасил он, — вы понимаете, каково нам сейчас. Мы все переутомились и теперь немного не в себе.
— Мы все мерзость в глазах Господа, — вдруг объявил Найджел. — А я хуже всех. — Его губы задрожали. — Грехи жгут мое нутро.
— Залей его! — выкрикнул Мервин и добавил с глубочайшим отвращением: — О черт, сейчас он заревет.
И бедный Найджел разрыдался, громко всхлипывая и прикрывая нижнюю часть лица носовым платком, словно чадрой. Поверх платка он скорбно взирал на Аллейна, с белесых ресниц капали слезы.
— Успокойтесь, Найджел, — поморщился Аллейн. — Послушайте... Перестаньте, — поспешно добавил он, предотвращая новый взрыв плача. — Послушайте. Вы говорите, что вы грешник. Хорошо. Всякое может быть. А вы не хотели бы облегчить свою душу, или нутро, или что там у вас горит? Ну так как, приятель, хотите?
Не отнимая платка от лица, Найджел несколько раз кивнул.
— Прекрасно. Тогда, вместо того чтобы городить ерунду, не поможете ли вы спасти еще одного грешника, который, весьма вероятно, в данный момент погибает от холода?
Найджел высморкался и промокнул глаза.
— Так как же, — настаивал Аллейн. — Поможете?
Найджел, видимо, мысленно взвешивал все "за" и "против". Несколько секунд он печально глядел на Аллейна, а затем произнес:
— Это наказание Божье.
— Молту? За что?
Четверо остальных одновременно сделали одно и то же движение, впрочем едва заметное постороннему глазу: каждый затаил дыхание и едва удержался от того, чтобы податься вперед.
— Он был винопойца, — громогласно объявил Найджел. — Вино подстрекает к злословию. Сорокаградусная — к безумию.
На сей раз реакция сотоварищей была более явственной: напряжение спало, послышалось шарканье ног, кто-то откинулся на спинку стула, кто-то откашлялся.
— Так вот в чем дело? — Аллейн обернулся к остальным. — Что скажете, Катберт? Вы согласны?
— Если не принимать во внимание экстравагантность выражений, — важно ответствовал Катберт, — то да, сэр, согласен, дело именно в этом.
— Он поддавал?
— Именно, сэр. И крепко.
— Есть ли у кого-нибудь из вас основания полагать, что вчера вечером он принял больше, чем следовало?
Внезапно слуги стали очень разговорчивыми. Молт, поведали они, несомненно прикладывался к бутылке весь день. Мервин утверждал, что видел, как Молт выскользнул из столовой, а затем Мервин обнаружил, что стоявший на буфете графин с виски, который он недавно наполнил, уже наполовину пуст. Котеночек рассказал путаную историю о таинственной пропаже из кладовой бутылки с кулинарным бренди. Винсент не слишком уверенно припомнил, что, когда он встретился во дворе с Молтом в одеянии Друида, от того сильно разило спиртным. Катберт восседал со снисходительным видом верховного арбитра. Он подтвердил, что прозвучавшие здесь единодушные свидетельства алкоголизма Молта в основном справедливы. Однако он считает своим долгом отметить, что, хотя Молт регулярно перебирал лишнего, тем не менее вчерашнее происшествие представляется Катберту из ряда вон выходящим.
— Как вы думаете, — спросил Аллейн, — полковник и миссис Форестер знают о его слабости?
— Право, сэр, — отвечал Катберт с фамильярной почтительностью — манера, которую он, вероятно, усвоил в свою бытность старшим официантом, — знаете, как оно бывает. Полковник, если можно так выразиться, человек не от мира сего.
— А миссис Форестер?
Катберт развел руками и ухмыльнулся:
— Ох, сэр, дамы!
Восклицание, видимо, должно было означать, если оно вообще что-либо означало, что дамы быстрее распознают тайных пьяниц, чем джентльмены.
— Кстати, — сказал Аллейн, — у полковника Форестера только что был еще один приступ. Что-то с сердцем, как я понял. Похоже, на этот раз он сам себя довел, пытаясь открыть окно в спальне. Он не заметил, — Аллейн повернулся к переставшему рыдать Найджелу, — не заметил клина и пытался сдвинуть раму. Сейчас ему лучше, но приступ был сильным.
Найджел беззвучно повторил: "Клин". Он выглядел совершенно обескураженным.
— Значит, не вы заклинили окно? Чтобы не дребезжало во время бури? Когда закрывали его на ночь?
Найджел покачал головой.
— Я? Никогда! Я закрыл окно, но про клин ничего не знаю. — Казалось, он размышляет, что лучше: вознегодовать или продолжать завороженно пялиться в пространство. — Вы же видели меня там, — пробормотал он.
— Видел. Ваша одежда была мокрой. Рама с треском опустилась, когда я вошел.
Найджел кивнул, пристально глядя на Аллейна.
— Зачем вы открывали окно? — спросил Аллейн.
И вновь Аллейн почувствовал, как все напряглись.
— Чтобы посмотреть, — ответил Найджел.
— Посмотреть на что?
— Они ничего мне не рассказывают! — взорвался Найджел. — Я видел, как они говорили, слышал кое-что.
— Что?
— Разное, — буркнул Найджел и замкнулся в угрюмом непробиваемом молчании.
— Странно! — небрежно заметил Аллейн. — Получается, никто из вас не знает, кто заклинил окно полковника, так? Что ж, в свое время это выяснится. У меня остался к вам один вопрос. Ко всем вам. Но прежде, чем я задам его, хочу напомнить о том, что сказал в самом начале. Со всей серьезностью я прошу не бояться, что вас стараются поймать в капкан, и не думать, что ваше прошлое хотя бы в малейшей степени повлияло на мои суждения. Итак, уверен, вы все знаете о ловушке, расставленной для моей жены. Вы рассказали им, Кокс?
После долгого молчания Мервин ответил:
— Упомянул, сэр. — И тут же вспылил: — Мадам знает, что я этого не делал. Мадам мне верит. Да я бы не стал, ни за что. Зачем? Спросите мадам. Она вам скажет.
— Хорошо, хорошо, никто и не говорит, что вы это сделали. Но если не вы — а на данном этапе я согласен с таким предположением, — то кто же? Есть какие-нибудь соображения?
Прежде чем Мервин успел ответить, в беседу вновь со страшным ревом встрял Найджел.
— Он умышлял зло! — проорал второй слуга.