Страница 3 из 41
Вкратце, его задача была простой: следить, чтобы на вышку не проникали террористы с целью шпионажа и саботажа. И потому он вернулся к должности десятника на буровом станке, в чем и преуспел.
— Человек погружен в раздумья, — услышал он чей-то голос. — Как приятно это видеть.
Повернувшись, Мастерс оказался лицом к лицу с Робертом Баркером, привалившимся к стойке слева от него. Голубоглазый и светловолосый Боб был одет в куртку из свиной кожи на меховой подкладке и грубые голубые джинсы. Несмотря на то что он выглядел моложе своих тридцати восьми лет, он отвечал за службу безопасности компании «Бритиш Юнайтед Ойл», той самой компании, на которую работали все эти люди. К тому же он был одним из двух человек, знавших, что Мастерс работает на СПП.
— Джин с тоником, — сказал он бармену. — И стакан для моего друга. Лучший десятник нуждается в завтраке.
— Я пью виски, — сообщил ему Мастерс.
— Да знаю, — сказал Баркер. — И бармен, очевидно, знает твои вкусы. Вон как раз наливает виски.
Мастерс усмехнулся, когда бармен поставил стаканы на стойку. Баркер выложил два фунта, дождался сдачи, сунул монеты в карман и попробовал джин.
— Прекрасно, — сказал он. — Просто прекрасно. В такой день человеку необходимо выпить.
— А я думал, что ты должен находиться в охране премьер-министра, — сказал Мастерс.
— Я и находился, — ответил Баркер. — Только он сейчас пьет бренди и закусывает печеньем. Бренди означает, что он — честолюбивый премьер-министр, а печенье означает, что он свой в доску парень. Вот это и называется умелой политикой.
Мастерс еще раз усмехнулся.
— И все же странно, что ты не там. Ты же все-таки отвечаешь у нас за безопасность.
— Да как же я смогу защитить его? Он и так окружен телохранителями и военной полицией. Уж если они не справятся со своей работой, тут никто не поможет. Тем более что моя задача на самом деле заключается в охране Сороковых месторождений. Наш бесценный ПМ провел два дня и одну ночь на Браво-1, и мне пришлось проверить эту платформу снизу доверху. Да еще и своих людей расставить повсюду. — Он отхлебнул из стакана. — Не думаю, что на этот раз ты хотел бы быть с нами.
— Нет, — сказал Мастерс. — Я улетаю на месторождение Фригг, на Орел-3, чтобы готовить ее к закрытию. Мы ее вскоре будем буксировать в другое место.
— Значит, Фригг выдохлось?
— Да. Во времена бума это было самое эффективное месторождение, а теперь нефть закончилась.
— Я скоро уйду, — сказал Баркер, резко меняя тему разговора. — Не хочется мешать тебе беседовать с таким прекрасным парнем, как Макги.
— Вообще-то это настоящий геморрой. Но так уж случилось, что рабочий из него отличный.
— Смутьян он. Хочет, чтобы всем заправляли профсоюзы. Два года назад, когда тут то и дело проходили забастовки, он был в первых рядах.
— На то он и член профсоюза. И многие из наших работяг — члены профсоюза. Но, пока они справляются с работой, я не могу их вышвырнуть. А Макги работает будь здоров. Просто он немного одержимый. Уж если он зажал тебя у стойки бара, то замучает. Но ведь он и к работе так же относится.
Баркер вздохнул.
— Хочется верить, что ты прав. Но мне этот ублюдок не нравится.
Мастерс сочувственно улыбнулся.
— Тебе не придется работать с этим ублюдком. Да и мне тоже.
— И то хорошо, — сказал Баркер.
Они чокнулись и выпили, затем оглядели толпу в зале ожидания. Случайный наблюдатель увидел бы просто единую группу людей, опытный же взгляд разглядел бы существующее в этой толпе разделение. Эти буровики, живущие изолированно от остального мира, внутри своего сообщества также разделялись по иерархии, существующей в работе на нефтяных месторождениях. Собравшись здесь, в прокуренном зале ожидания, они инстинктивно жались каждый к своей, весьма замкнутой группе.
Большинство составляли чернорабочие, вкалывающие в основном на нижних палубах буровых вышек. Они занимались разгрузкой поставляющих снабжение судов, перемещали оборудование и стальные трубы со складов и на склады и подавали их на буровую платформу. Занятые и другой работой, не требующей квалификации, они оставались самым низкооплачиваемым рабочим населением буровых вышек.
Второй по численности группой были подсобники, работающие на буровой палубе и, как правило, возле вращающегося с ревом бурильного вала, меняющие буры, ломающиеся о каменистое дно моря на глубине 11 тысяч футов, и наращивающие дополнительную длину тяжелыми стальными трубами. Это была изматывающая, опасная работа, требующая определенного мастерства, и платили здесь побольше, чем чернорабочим.
Эти две различающиеся группы составляли костяк рабочих буровых вышек, но сама работа изолировала их от остальных. Вкалывая по семь дней в неделю, по двенадцать часов в день, они просто не имели свободного времени, чтобы завязывать дружеские отношения с кем-нибудь еще помимо их непосредственного окружения.
Еще более обособленными оказывались ведущие специалисты, мастера буровых станков, держащие в своей руке бразды правления чернорабочими и подсобниками и несущие ответственность за выполнение своих обязанностей непосредственно перед инспекторами компании. Мастера буровых станков составляли совершенно отдельную категорию; для остальных рабочих они являлись высшей и непререкаемой властью. Конкуренцию им могли бы составить разве что водолазы, но не с точки зрения власти, а в смысле оплаты — уж больно высок был у них показатель смертности. И водолазы были самыми замкнутыми — такими делал их странный образ жизни. В течение рабочей смены на вышках они или занимались погружениями под воду, либо находились в жуткой изоляции декомпрессионных камер. Странная у них все-таки была жизнь, прямо как у астронавтов. Практически все время двухнедельной вахты они пребывали или под водой, или в камерах, перенося опасность и монотонность нарастающего при погружении давления. И все время они были полностью изолированы от людей. Так они и оставались чужаками, едва знакомыми с другими; и здесь, в зале ожидания, среди серо-голубого сигаретного дыма, они составляли совершенно отдельную группу людей.
Прислушиваясь к гулу голосов, внезапным взрывам смеха, скрежету пивных банок и шарканью неутомимых ног, Мастерс ощущал, что попал в свой настоящий дом. Долетающие до него обрывки разговоров представляли собой смесь богохульства и технических терминов, придавая этому помещению очертания мира, настолько же отдаленного от обычного, как Луна от Земли.
— … еще бурят, но вот-вот ожидается, что поток нефти иссякнет, а там уж и рукой подать до последней скважины. Затем вышку отбуксируют в Гамбург, снимут подводное оборудование и — на длительный ремонт. А потом — Бог знает куда…
— … их называют «вдовы буровиков». Ну то есть мужиков-то своих они все равно никогда не видят. Показатель числа разводов растет… Так что мой брак все равно обречен…
— … еще как надо улучшать. Нужна аппаратура для расшифровки переговоров водолаза с диспетчером, аппаратура для записи переговоров и прямого воспроизведения как туда, так и обратно и отводы в камеры, а то ведь добрых десять часов человек полностью изолирован…
— … больше не может продолжаться. Она приходит и приходит в пансион. И говорит, что я подхватил ее в «Гранаде» в Питерхеде, а она и забеременела. Лживая шлюха! Я даже не знаю, как ее зовут…
— … ветер сто да еще и тридцать, волны в девяносто футов высотой. Этот гребаный танкер как ахнется о платформу, все так и полетели. Пятерых членов экипажа поубивало. А там глубина — две мили. Затем взорвался фонтан нефти, я вырубился, а очухался у этих медиков-живодеров. И что я тут делаю?
— … буровая «Сидко-803» только что перешла к компании «Ровер-Ойл», после того, как отбурилась на «Бритиш Петролеум». И теперь на постоянном контракте у «Ровер», поскольку «БП» эта буровая больше не нужна. А между тем «Бета-45» в Голландии меняет систему «Комплекс-1000» и скоро будет работать на…
— … рванул штормяга. Этот чертов ублюдок свалился в буровой колодец. Другой получил шкворнем по лицу, от вала отскочило, а на кабину крановщика рухнул груз. Так металл пытались прожечь автогеном. А тут опять штормяга рванул. Кран сорвало и швырнуло в море. А вода — четыре градуса…