Черный оазис

Выстрел из подствольника отдался в ушах, после чего вместо ожидаемого разрыва снаряда последовал гулкий звонкий удар. Граната отскочила и скрылась в траве.

— Ну-ка еще попробуй, — посоветовал Лушников и закрыл ладонями уши.

Артем достал из сумки еще один снаряд, загнал его в ствол «ГП-25» и повторил выстрел. Вторая граната тоже благополучно утонула в грязной жиже.

— Дай-ка посмотреть, Горыныч, — попросил Лушников, и Горин передал ему сумку, а сам на всякий случай снова зарядил гранатомет.

— Скорее всего, просто болванки, — констатировал он после краткого осмотра. — Взрыватель не так у них должен выглядеть, мы в учебке такие штуки разбирали. Так что прекрати шуметь понапрасну.

— Я так думаю, надо по возвращении подполковнику Вараксину оставшиеся пальцы отрезать, — сердито произнес Порсейский.

— Для начала неплохо было бы отсюда выбраться, Порось, — уточнил Лушников. — А там я обязательно поучаствую в твоей карательной акции.

— У кого есть мысли по этому поводу? — обратился к присутствующим Горин. — Может, кому-то известно больше, чем остальным?

Но оказалось, что каждый знает примерно одно и то же: спасение пленных и секретного оборудования, неплохая оплата, требуются опытные профессионалы…

— Смотрите, там что-то есть! — привлек общее внимание боец, обнаруживший до этого прозрачную стену. Он указывал рукой вверх на ближайшее дерево.

— Сейчас глянем, — Лущников приставил к глазам бинокль. — Точно! А знаете, что это?

— Не тяни кота за хвост, Лушников! — Порсейский ткнул его локтем в бок, тщетно пытаясь разглядеть, что там скрывается в листве.

— Видеокамера, — Лушников отдал бинокль, который тут же пошел по кругу.

— Ты уверен? — спросил Артем.

— Абсолютно, — кивнул Лушников. — Она крутится из стороны в сторону, поэтому наш глазастый юноши её и заметил.

— Лушников, ты же у нас самый умный, — раздался галос Порсейского. — Есть у тебя какая-нибудь версия?

— Есть, Порось, но она тебе не понравится, — мрачно ответил Лушников и смачно плюнул на стеклянную преграду.

— Мы тебя внимательно слушаем, Лушников, — Порсейский присел на ствол поваленного дерева. — Только про шуточки свои на время забудь — не та сейчас ситуация.

— Что ж, — пожал плечами Лушников. — Начнем с того, что отсюда кого-то не хотят выпускать: или нас, или похитителей, или еще кого-то, о ком наверняка ведает душка Вараксин…

— А еще я ему нос сломаю, — вставил Порсейский.

— Записывай, Порось, чтобы не забыть, но учти, что уши Вараксина — мои, — отозвался Лущников и продолжил: — Это подтверждается несколькими вещами: помимо очевидного бронестекла есть еще факт, что нам не дали ничего мощнее «калашей», а когда Горыныч забуксовал, ему вместе с «гэпой» всучили пустышки. А кроме этого, обратите внимание — все ближайшие к стенке деревья повалены, чтобы по ним нельзя было через заборчик перемахнуть. На одном из таких деревьев ты, Порось, кстати, сейчас сидишь.

— Точно! — Порсейский и все остальные оглядывали окружающую территорию: рядом со стеной проходила очищенная от высоких стволов просека.

— Это я просто подытожил неоспоримые факты, — продолжал Лушников. — Теперь что касается видеокамер. Понятно, что Вараксин сейчас сидит перед стойкой с мониторами и потешается над нами, идиотами. Кстати, Порось, добавь к списку еще и его глаза. Так вот, боюсь, мужики, что мы с вами стали либо подопытными кроликами в каком-то вонючем эксперименте, либо участниками шоу. А что, народ уже достали боевики, в которых томатный сок вместо крови и пидорасы-актеры вместо по-настоящему крутых мужиков. А здесь мы: вооруженные, злые и деваться нам некуда. Сухпай скоро закончится, начнем постепенно жрать все шевелящееся и пить мерзость, которая хлюпает под ногами. А там глядишь, и конфликтовать начнем, друг дружку постреливать, а парни-то мы не простые, очень поизгаляться придется, чтобы кровь кому-нибудь пустить. Уловки всякие в ход пойдут и прочее. Патроны закончатся — ножички достанем…

— Но на хрена им это все? — изумился Порсейский, словно предположения Лушникова и есть та самая истина.

— Ну как же, со стороны это, наверное, довольно занятно, — продолжил Лушников. — Назаписывает Варакся материала, подмонтирует немного и в продажу кассетки, на черный рынок, на одну полку с реальными изнасилованиями, детской порнографией и прочей байдой. Спрос-то, похоже, неплохой — больных на голову в мире ох как до хера! А кончатся актеры, то бишь мы с вами, режиссер Варакся здесь все почистит, стеклышки отмоет и новых дураков завербует. Затрат-то никаких…

— Я им устрою шоу! — Порсейский вскинул автомат и высадил весь магазин в сторону видеокамеры.

— Я бы на твоем месте патроны так неразумно не тратил, Порось, — Лушников растирал заложенное от выстрелов ухо, затем посмотрел в бинокль. — Смотри-ка, ты ее уделал!

— Ерунда это все, — возразил Горин. — Не стоит оно того: одного бронестекла сколько ушло, да плюс ещё аппаратура всякая.

— Ну тогда остается версия про эксперимент, — согласился Лушников. — Испытают они сейчас свое секретное оборудование, и мы либо сразу испаримся, либо какие-нибудь размягчение мозгов заработаем.

— Это все, конечно, интересно, но что будем делать? — раздался голос одного из бойцов.

Воцарилось молчание, Артем догадался, что все ждут его решения.

— В любом случае мы пока можем лишь фантазировать, во что нас втянули, — произнес он после некоторой паузы. — Поэтому предлагаю сделать следующее: разбиваемся на две группы и идем вдоль стены в разные стороны. Ищем какое-нибудь подобие выхода — ведь как-то же мы сюда попали… Рано или поздно мы либо наткнемся на что-то типа ворот, либо вновь встретимся. А там уже будем действовать по обстановке. Только быть нам сейчас надо особенно начеку, мужики.

Возражений ни у кого не было, отряд разделился и разошелся в разные стороны.

— Не поделишься водичкой еще раз? — обратился Горин к Лушникову, как только их половина группы отправилась в свою сторону. — Во рту что-то пересохло.

— Да забери хоть всю, — Лушников протянул Артему флягу. — Мне сейчас как-то не до этого, наоборот, мороз по коже и мандраж пробирает. Какого черта я клюнул на эти бабки, ведь показалось же, что сумма слишком крупная! Все жадность моя…

— А зачем тебе деньги, Лушников? — спросил Порсейский. — На девок небось все спускаешь?

— На девку, одну-единственную, — ответил Лушников. — Бросил к ее ногам все, что у меня было, готов был ее рабом стать навечно, а она ничего не поняла, дурочка…

— Противно-то как, — скривился Порсейский. — Что, так хороша?

— Когда она по улице шла, мужики из окон выпадали, — ответил Лушников.

— Опять врешь? — подозрительно ухмыльнулся Порсейский.

— Нет, не вру, Порось, — серьезным тоном произнес Лушников. — Когда она была рядом, я забывал про все на свете.

— А она что, другого мужика нашла?

— Нет, бабу, — ответил Лушников.

— Чего? — Порсейский обогнал Лушникова, чтобы проверить, не смеется ли тот. — Выдумываешь?

— Если бы, — грустно улыбнулся Лушников. — Думал, у нее это просто очередной эксперимент, а она собрала все вещи и уехала с той девкой в кругосветное путешествие.

— Типа медовый месяц?

— Ага, — кивнул Лушников. — Вот я и решил: заработаю, куплю им в качестве прощального подарка какую-нибудь небольшую, шикарную и обязательно двухместную тачку и уеду из города.

— Ну и дурак, — подытожил Порсейский. — Из-за баб никогда не надо опрометчивые поступки совершать. Помяни мое слово — вот выберемся отсюда, сделаем Вараксину пластическую экспресс-операцию и нагрянем в лучший местный бордель. Ты про свою лесбиянку вмиг забудешь…

— Не смей о ней так! — эмоционально отреагировал Лушников. — Она не лесбиянка. Просто у нее такое нежное и тонкое устройство… Для нее, как для ребенка, нет никаких рамок.

— А я тебе говорю, что пока весь бордель не отдерем, никуда отсюда не уедем, — продолжал Порсейский. — Горин, ты участвуешь в нашей вакханалии?