Нереальная реальность

– Конечно.

– Зачем там, в «сельве», вы окликнули Кроса? Вы рисковали.

– Рисковал.

– Проще было сразу открыть огонь.

– Нельзя стрелять человеку в спину. Это подло.

Строн оставил землян в одиночестве.

– Дела‑а‑а, – протянул Степан…

* * *

По обе стороны громадного стереоэкрана стояли голографические статуи девиц с такими пышными и аппетитными формами, что паралитика поднимут с постели. Но земляне смотрели не на статуи – к ним уже привыкли. А на экран. Впрочем, к тому, что показывали по стереовизору, они тоже привыкли. Те же лица они много лет могли наблюдать в зеркале.

Показывали их самих. Беглых преступников, террористов, маньяков и садистов. Цена за информацию об их местонахождении возросла в десять раз и достигла астрономической цифры.

– Степан, а Степан, – сказал Лаврушин.

– Двадцать семь лет как Степан, – буркнул тот.

– Ты когда‑нибудь думал, что столько стоишь.

– Расщедрились, стервецы, – покачал Степан головой и зло щелкнул на пульте переключателем.

Легче не стало. По другим программам – все те же лица. Теперь информация Службы Спокойствия шла каждые пятнадцать минут, бесцеремонно прерывая телесериалы, рекламные ролики, музыкальные программы и даже, невиданное дело, молитвы с участием Звездоликого.

Лаврушин чувствовал себя более‑менее прилично. После ухода Строна он залез в одну из шести ванн в квартире, представляющую из себя сложный комплекс с аппаратурой, призванной поставить на ноги измотанного, обалдевшего, издерганного человека, каковым и являлся он. Размякший и довольный, он выполз из ванной и проспал на колышущемся диване три часа. Так что теперь перечисление по телевизору его злобных поступков, направленных исключительно во вред Химендзе и мирному населению, не могло вывести его из равновесия.

– Наслаждайся, – Лаврушин поднялся с кресла и оставил Степана одного.

Лаврушин попытался обойти квартиру, и едва не заблудился в залах и коридорах. Потом добрел до комнаты, считавшейся библиотекой. Вдоль стен шли полки с различными хранителями информации, начиная от старых фолиантов, и заканчивая дискетами, лазерными дисками и силиконовыми зернами.

Лаврушин взялся, естественно, за книги и погрузился в чтение. Он глотал одну книгу за другой, пользуясь в совершенстве освоенной им методикой скорочтения. Половина из них носили явно антиправительственный характер.

«Лед души» – книга, созданная в предчувствии прихода Кунана к власти писателем, так и не дожившим до воцарения Звездоликого. Написана сильно. Каждая строчка будто полита кровью автора, пронизана его страданиями, болью от хаоса настоящего, наполнена ожиданием упорядоченного, холодного рабства будущего.

– Недурственно, – Лаврушин отложил «Лед души» и принялся за следующую.

Прочитал пару небольших сатирических новелл о Звездоликом – творчество последнего времени, вещи более злые, чем остроумные. Потом освоил достаточно неплохую повесть «За краем». И сборник стихов.

Книги, похоже, печатали в подпольных условиях, но для технологии Химендзы это не проблема. Произведения разнились по стилю, по мастерству, глубине. Но главное, Лаврушин убеждался, что живы доброта и вера в справедливость, живы свободный, не подвластный никаким властям дух, живы полет той неведомой частицы человеческого Я, которая нетленна и стремиться в горние выси. И не сгорели в топках под дикие пляски демонов человеческая совесть, честь!

«Дверь в НЕГО» – так называлась книга, над которой Лаврушин заснул на диване, так и не поняв, в кого же в него была эта дверь.

Рано утром его растолкал посвежевший, отдохнувший Степан.

– Кушать подано, – перед ним стоял столик на колесиках, заставленный тарелками с едой.

– Где взял? – Лаврушин протер глаза.

– Сама приехала.

– Техника, – Лаврушин впился зубами в куриный бок – по вкусу и виду это была недавно бегавшая и жестоко зажаренная поваром хохлатка, но на деле пищесинтезатор просто собрал ее из молекул. Фрукты походили чем‑то на яблоки и, похоже, они были настоящими.

Поев, выспавшись, Лаврушин понял, что жизнь, в общем‑то, неплохая штука. Он, потянувшись, подошел к окну. С сотого этажа открывался вид на бесконечный Джизентар. Сейчас он не казался таким враждебным, как вчера. Да и вообще вчерашние проблемы померкли. Вчера все казалось плохо. А сегодня вроде бы и ничего.

– Ляпота? – спросил Лаврушин.

– Ляпота, – согласился Степан, вставший рядом с ним.

Строн появился через три часа. Но не один.

Комсус рен Таго смерил землян приветственно‑злобным оценивающим взором. Друзья привыкли, что их все в последнее время так рассматривали, примериваясь, прибить сразу или подождать.

Комсус рен Таго не стремился никому понравиться. Одержимые благородными идеями всегда вызывали у Лаврушина уважение, но вместе с тем и пугали.

С прошлой встречи Комсус рен Таго осунулся и как будто постарел. Его раздражало, что при великом множестве смертельно‑опасных проблем, которые были у «Союза Правдивых», он вынужден возиться с незадачливыми инопланетянами.

– Итак, – неприветливо произнес он. – Мы вынуждены оказать вам содействие.

– Вам это, похоже, не по душе, – произнес Лаврушин.

– А почему это должно мне нравиться? – взорвался Комсус рен Таго, продемонстрировав, что нервишки его разболтались. – И почему вы, таниане, должны нравиться мне?.. Разве вы не понимаете, что такое повсеместный социоконтроль? И что такое «зоны социальной реабилитации» – вы не знаете?

– Знаем.

– Правильно. Как это хорошо все знать. Читать об этом сводки в документах, смотреть по стереовизору. Можно даже печально вздохнуть в уютной обстановке на своей уютной стерильной Тании: мол, живут же люди, не повезло. Все прекрасно. Все войны, диктаторы, невзгоды у вас в прошлом.

– В прошлом ли?

– В прошлом. Вы глядите на все с высоты тысячелетий.

Лаврушин улыбнулся.

– Смеетесь? – нахмурился еще больше Комсус рен Таго. – Вот когда Кунан установит над планетой психоконтроль…

– Который раз слышим об этом.

– Установит. Все необходимое есть.

– Доказательства?

– Доказательства, да… Он обведет вокруг пальца ваше Содружество! А для нас это конец, – он перешел на зловещий тон. – Вы слышите – конец. А потом он бросит во вселенную миллионы биороботов. С оружием грандаггоров! Дайте нам «Сокровище Дзу».

– Вы уже требовали этого в прошлую встречу. Зачем оно вам?

– В «Книге седьмого взмаха Дзу» сказано – кто откроет врата тайны, обретет силу избранника Дзу. Ему будет дано двигать планеты…

– И перемешивать звездный свод, – закончил за него Лаврушин.

– Дайте мне сокровище. Я раздавлю паука! Верну людям радость. Верну свободу. Верну достоинство. А потом отдам Сокровище вам. Никто им больше не воспользуется.

Уж что‑что, а говорить убедительно Комсус рен Таго умел. Его негромкие вкрадчивые слова гипнотизировали, они толкали пойти навстречу. Лаврушин встряхнулся, сбрасывая с себя власть чужих слов и идей:

– Невозможно.

– Почему?

– Потому что, как вы сказали, за нашими плечами тысячелетия.

– Ваши тысячелетия. Но не наши.

– Тания просчитывает все. Просчитывался и такой вариант – оружие достается сопротивлению.

– И что вы высчитали? – саркастически осведомился Комсус рен Таго.

– В таком случае вероятность, что процесс выйдет из‑под контроля – семьдесят процентов.

– Чепуха! Он не выйдет из под контроля, – Комсус рен Таго сжал до белизны кулак.