Страница 45 из 82
В Берлине доверяют обоим — и Кескюла и Парвусу. Первый получает паспорт для поездок из Швейцарии в Германию и Скандинавию на имя Александра Штайна. В целом деятельность Кескюла — наконец, передача заявления о намерениях Ленина на случай захвата им власти — благоприятна для Парвуса. Берлин намерен по-прежнему оказывать ему поддержку как катализатору желаемых событий в России. И это независимо от того, насколько будут едины или разрозненны между собой революционеры в эмиграции.
Насколько известно в германском МИДе от послов в столицах между Стокгольмом и Берном, русские социал-революционеры, как они сами себя называют, никак не образуют единого фронта: группировка Плеханова видит свою цель преимущественно в уничтожении германского милитаризма; для группировки Ленина, напротив, борьба с царизмом имеет большее значение, чем война с Германией; между ними находится группировка Аксельрода. Но здесь и скрыто противоречие между взглядами Кескюла и Парвуса.
Кескюла в своем сообщении в Берлин объясняет, что революционеры и сепаратисты ни в коем случае не договорятся друг с другом: в то время, как революционеры заинтересованы в централизации государства для обеспечения лучшего контроля, сепаратисты, имея в виду свое национальное движение, поддерживали, скорее, децентрализацию. Большевики и меньшевики тоже были едины в ожидании революции, но не хотели, чтобы она была осуществлена преждевременно, во время войны. Кроме того, меньшевики занимают патриотическую позицию и категорически против немецкой победы.
У Парвуса есть все основания форсировать события в России. Чтобы придать своей революции больше силы и ускорить ее, он в конце 1915 года предлагает немецкому послу план, состоящий из пяти пунктов:
1. Театр военных действий: для деморализации настроения психологически было бы целесообразно успешное наступление, например, на Ригу; это было бы крушением надежд, способствовало падению боевого духа на фронте и лишило самоотверженности мирное население.
2. Воздействие на армию: надо оказать на нее прямое пропагандистское воздействие — разумеется, не так как раньше, анонимными листовками, а в форме прямой агитации немецкими социал-демократами и профсоюзами, они должны провозглашать задачу борьбы и призывать к братанию.
3. Надо энергично содействовать революционному настроению, чтобы запланированные события смогли состояться в день годовщины 9/22 января.
4. Мероприятия на русском денежном рынке как дополнительное средство для создания паники: пустить в обращение банкноты с одинаковыми серийными номерами — в результате падение курса рубля, утрата доверия населения к рублевой валюте, а вместе с тем и к правительству, паника на валютном рынке, к тому же нанесение ущерба русской кредитоспособности за границей.
В последнем пункте Парвус умалчивает, что он имел в виду подделку рублевых купюр, как Ленин в прежние годы уже делал, находясь в Финляндии. Как бы то ни было, германскому канцлеру это мероприятие кажется слишком рискованным, и он отказывается поддержать его. Впрочем, Парвус связывает надежды на скорое начало беспорядков с ожиданием предполагаемого голода.
Впрочем, Брокдорфф-Рантцау добился, чтобы Парвус со своей программой был принят в Берлине, а если получится, как бы ему хотелось, то и самим рейхсканцлером (ему дали понять, что «люди вроде Парвуса не должны быть допущены к высшим инстанциям»). Посол закончил свое изложение, являющееся основой для актуальных планов Парвуса, уже процитированными словами в патетическом тоне:
«Победа, и как награда первое место в мире будет нашим, если удастся своевременно революционизировать Россию и тем самым подорвать коалицию.
(…) То, что он не святой и не приспособленец, э точно; но он верит в свою миссию и выдержал испытание своих способностей во время революции после русско-японской войны…»
16–20 декабря 1915 года Парвуса принимают в МИДе в Берлине и в ведомстве Государственного казначейства. Заручившись согласием на получение следующего миллиона (на этот раз, рублей) от государственного секретаря Хельффериха, он уезжает.
Вернувшись в Копенгаген, Парвус с гордостью и радостью торопится поведать немецкому послу, как много встреч у него было назначено в берлинских министерствах и как «хорошо» и «с пониманием» отнеслись к нему и его планам. Брокдорфф-Рантцау опять передает это в Берлин с обратной почтой, не забыв намекнуть, что Парвус «для окончательной организации русской революции» запросил сумму в 20 миллионов рублей, но срочно из них необходим только один миллион.
На самом деле, называя послу эту сумму, Парвус добавил, что было бы опасным переводить сразу всю сумму целиком: после распределения этих денег в России существует слишком большой риск, что где-то через слабое звено может произойти утечка информации об их происхождении.
29 декабря Парвус получает в немецком посольстве в Копешгене обещанную сумму в размере одного миллиона рублей. Он хочет в ближайшие дни выдать деньги агентам в Стокгольме, которые должны в предстоящие недели инициировать в Петербурге большую стачечную волну.
Парвус может подвести первые итоги по результатам прошедшего 1915 года — и кажется, он был довольно успешным:
Сотрудничество с германским правительством институционализировалось и принесло финансовые результаты в виде неоднократных денежных выплат в миллионных размерах — в марках и рублях.
После первой выплаты, то есть аванса, в марте, в Финансовом отчете Государственного казначейства в апреле записано:
«Министерству иностранных дел согласно статье 6 Расходов чрезвычайного бюджета (…) предоставлены следующие четыре миллиона марок:
Два миллиона на пропаганду в России;
Два миллиона на особые нужды прессы…»
Деньги и материалы для революции попадали в Россию через него или непосредственно отправлялись из Берлина.
Июнь. Телеграмма немецкого посла в Швеции в Берлин с сообщением об оплате более четырех тысяч винтовок, шашек и патронов.
Июль. Телеграмма политотдела Генерального штаба в МИД относительно перевода 73 376 марок через «Дойче Банк» исключительно как компенсация потерь от колебаний курсов для Парвуса. Остаток суммы бюджета на «расходы по напечатанию и транспортировке русских воззваний», а также на хранение «необходимых Гельфанду взрывчатых материалов…»
Затем летом предоставление следующих пяти миллионов марок «на пропагандистские цели в России».
Поездка шведского единомышленника Крузе в Петроград и конспиративная поездка Густава Мёллера, который контрабандно перевозит письма из Швеции в Россию и обратно через финский пограничный город Торнио, обе прошли успешно, при этом сочувствующий в качестве прикрытия перевез большую партию презервативов.
Затем осенью состоялся успешный старт газеты «Глоке», субсидированный Берлином.
Октябрь. Создание акционерного общества на равных долях с Георгом Скларцем, аренда служебного помещения на Остергаде, 58.
Заключение сделок на поставку тонн меди, олова, алюминия, свинца, никеля, каучука; гарантия имперского правительства на необходимое грузовое судно.
Призыв Георга Скларца на военную службу успешно предотвращен, благодаря вмешательству Берлина.
Также в октябре: сообщение военно-морского агента из Румынии в МИД в Берлине об удачном «взрыве Русской юго-западной магистрали».
С политического фронта приходит благоприятная для Германии новость: русский министр иностранных дел Сазонов, как и царь Николай II, связанный союзническими обязательствами, а значит, являющийся противником «позорного» сепаратного мира, подал в отставку. Его сменил прогермански настроенный, немец по происхождению, министр Штюрмер, что было ошибочным внутриполитическим решением.
Ноябрь. Отчет немецкого посла в Стокгольме в Берлин от 21 ноября о договоре с агентом Львовым: в течение месяца организация взрыва железнодорожного моста через Волгу Транссибирской магистрали за гонорар в десять тысяч рублей; через две недели после взрыва — (сообщить об исполнении телеграммой) поставка немецких пистолетов и револьверов с 375 000 патронов.