Кое-что о тебе

Не ожидавшая подобного поворота Камерон вытаращила глаза и выпалила следующий напрашивающийся вопрос:

– Какой такой сенатор?

Агент Уилкинс вытащил из внутреннего кармана пиджака фотографию и передал свидетельнице.

Та взглянула на снимок, затем на Джека:

– Это же сенатор Ходжес.

– Так вы его знаете?

– Конечно, знаю. – Билл Ходжес уже больше четверти века представлял штат Иллинойс в Сенате. А в последнее время лицо политика мелькало в новостях еще чаще, чем прежде: Ходжеса недавно назначили главой комитета по делам банков и жилищному хозяйству.  

Камерон вернулась мыслями к рыжеволосой женщине, увиденной на медицинской каталке:

– Но женщина из номера 1308 не доводилась сенатору супругой, верно?

– Не доводилась.

– А кто она такая?

– Скажем коротко: минувшей ночью мистер Ходжес заплатил за кое-что поинтереснее, нежели отлакированные полы.

Мило.

– Проститутка?

– Профессионалки ее уровня, кажется, предпочитают называть свое занятие «эскорт-услугами».

– Откуда вы об этом узнали?

– Располагаем сведениями из эскорт-агентства. Сенатор почти год регулярно встречался с этой девицей.

Камерон вскочила со стула и принялась расхаживать взад-вперед перед кроватью, прорабатывая возможные варианты, словно в переданном ей очередном деле.

– Ну, и что там с камерой? Только не говорите, будто Ходжес был настолько глуп, что рассчитывал сохранить порнофильм в секрете. Нет… – Помощница прокурора запнулась, быстро соображая. – Ну конечно. Шантаж. Вот почему полиция вызвала вас, ребята.

– Изучение пленки явственно доказывает, что сенатор не подозревал о съемке, – пояснил Уилкинс.

– Так это вам пришлось несколько раз просматривать фильм? Повезло, – поддела Камерон.

– Не так чтобы слишком. Просто Джек был занят, представляя «злого копа» перед мистером Ходжесом.

– А я-то полагала, что эту роль он разыгрывает исключительно для меня.

– Не-а, – ухмыльнулся Уилкинс, – эту роль он разыгрывает со всеми. Обычно срабатывает, кстати, особенно в сочетании с его постоянно мрачным и набыченным видом.

Камерон украдкой глянула на Джека, вернувшегося на свой наблюдательный пост в углу комнаты. «Набыченный» – меткое определение. Дает об агенте Палласе гораздо лучшее представление, чем используемое ею в последние три года заурядное «козел».

Она задалась вопросом, улыбается ли Джек Паллас в принципе.

 А потом вспомнила, что ей это, вообще-то, до лампочки.

– В свете содержимого пленки сенатор Ходжес мог стать для убойного отдела главным подозреваемым, – обратился к свидетельнице Паллас. – По правде говоря, его бы давно взяли под стражу, если бы не вы.

– Почему?

Джек оттолкнулся от стены, стремительно приблизился, выдернул из пальцев мисс Линд фотографию и поднес прямо к ее глазам:

– Хватит уже пороть ерунду. Разве возможно, что мужчина, которого вы видели за пять минут до того, как охрана обнаружила девицу мертвой, – этот человек на снимке?

Камерон колебалась, на миг застигнутая врасплох внезапностью, с которой агент перешел в нападение.

Паллас сунул снимок еще ближе:

– Ну же, Камерон, – разве возможно, чтобы это был он?

Услышав из уст Джека собственное имя, Камерон почувствовала, как в желудке что-то странно перевернулось. Когда-то, очень недолго, они уже обращались друг к другу на «ты». Отмахнувшись от воспоминаний, она сосредоточилась на фотографии. Если честно, всматриваться не требовалось. Ходжес был не только ниже ростом, чем неизвестный в капюшоне. Доведись Камерон угадывать, она бы предположила – и, вероятно, не сильно бы ошиблась – что сенатор весит по меньшей мере килограммов сто.

– Это не он.

– Уверены? – переспросил Паллас.

– Уверена.

Джек отступил.

– В таком случае сенатор обязан вам по гроб жизни. Ваши показания – единственное, что спасает его от ареста по обвинению в убийстве.

В комнате залегла тишина.

– А разве у него нет никакого алиби? – поинтересовалась Камерон.

Агент хранил молчание. Этот вопрос явно попадал в категорию «я-не-отвечаю-на-всякие-глупости».

– Расцениваю это как «нет», – заключила она. – А давайте я вместо того, чтобы задавать вопросы, попробую восполнить пробелы. Итак, эта девица из эскорт-агентства, регулярно спавшая с мистером Ходжесом, старшим сенатором штата Иллинойс и женатым человеком…

– К тому же недавно назначенным главой сенатского комитета по банкам, – добавил Уилкинс и, поймав на себе убийственный взгляд напарника, пожал плечами: – А что? У меня с мисс Линд никаких неурядиц. Кроме того, я слышал указание Дэвиса – «делиться информацией», забыл?

В ответ воспоследовало еще более набыченное выражение.

– Итак, девица решает заснять политика на видео, чтобы затем шантажировать, – продолжала Камерон. – Прошлой ночью Ходжес с его пассией встречаются, занимаются сексом, причем неоднократно, – кстати, я все больше склоняюсь к версии с виагрой, – и сенатор уходит. Через двадцать минут появляется наш загадочный незнакомец. Завязывается борьба, и он убивает женщину. А поскольку нет никаких следов проникновения со взломом, можно предположить, что жертва знала убийцу и сама его впустила. Как у меня получается?

– Неплохо, – кивнул впечатленный Уилкинс.

– А по-моему,– подытожил Джек, – у вас выдалась долгая ночь, и нам не хотелось бы и дальше отнимать ваше время. Мисс Линд, Бюро признательно вам за сотрудничество. В случае необходимости мы свяжемся с вами.

Камерон смотрела, как ФБРовец поворачивается и направляется к двери, по-видимому, самонадеянно полагая, что им больше нечего обсуждать.

– Вообще-то, агент Паллас, у меня есть еще один вопрос.

Тот оглянулся:

– Какой именно?

– Могу я наконец покинуть этот номер?

ГЛАВА 4

Когда агент Уилкинс сказал, что они с напарником могут отвезти свидетельницу из отеля домой, та, скрепя сердце, согласилась. Как бы Камерон ни стремилась держаться от Джека подальше, однако не хотела, чтобы Паллас решил, будто она задета его отношением.

Устроившись на заднем сиденье машины Уилкинса, – по крайней мере предположительно машины Уилкинса, раз тот был за рулем, а Джека владельцем «Лексуса» она себе не представляла, – Камерон откинула голову на прохладную кожаную спинку и выглянула в окно. Она так долго проторчала в гостиничном номере, что при выходе на улицу яркий дневной свет показался сюрреалистичным и раздражающим. Близился полдень, а значит, она не спала почти тридцать часов. Сомнительно, чтобы кофе из «Старбакс» мог помочь при таком недосыпе.

Сопротивляясь убаюкивающему ходу автомобиля, пассажирка отвернулась от окна и, не поднимая головы с подушки сидения, сквозь полуприкрытые веки посмотрела на сидевшего впереди мужчину.

На Джека Палласа.

Камерон посмеялась бы над иронией ситуации, если бы не собачья усталость. Кроме того, рассудила она, благоразумнее воздержаться от спонтанных смешков, когда едешь в машине с двумя агентами ФБР, один из которых уже и без того настолько сильно тебе не доверяет, что это физически ощутимо.

Не то чтобы ее удивляло, что Джек по-прежнему испытывает такие чувства. Камерон слишком хорошо помнила выражение его лица после своего сообщения, что прокуратура не намерена начинать судебный процесс по делу Мартино.

Это произошло три года назад, под вечер пятницы. Немногим раньше в тот же день Сайлас Бриггс, федеральный прокурор Северного округа штата Иллинойс, вызвал помощницу к себе. Шеф предупредил, что хочет поговорить о деле Мартино, и Камерон ожидала, что предстоит обсуждение обвинений, которые будут предъявлены многочисленным членам преступного синдиката. Однако слова начальника оказались для нее полной неожиданностью.

– Я решил не выдвигать обвинений, – сразу же, как только подчиненная села, заявил прокурор, словно желая побыстрее закончить разговор.