Дочь полковника

— По-моему, она груба и невоспитанна, — сказала Джорджи, все еще пылая румянцем.

— Бесспорно, бесспорно, — согласился Перфлит. — Просто поразительно, как быстро они усваивают гвардейские манеры. Но либо так, либо оказаться белыми воронами.

— А что сказал этот молодой человек? — спросила Джорджи. — Я не расслышала, он так странно говорит!

— Мне кажется… — ответил Перфлит, — учтите, я не поручусь, но мне кажется, он намеревался сказать: «Но не такая отрава, как он» — то есть я. Впрочем, точность моего перевода не гарантирую. Надо бы проконсультироваться у туземного толмача.

Тут поднялся уж совсем оглушительный шум. Кто-то, чтобы не дать веселью угаснуть, вылил остатки коктейля за зеленый воротник Пародиста, и все ринулись послушать, что он скажет при таких интересных обстоятельствах. В результате взору Джорджи открылось зрелище, до тех пор заслонявшееся от нее лесом ног и туловищ: на диване в объятиях друг друга лежали молодой человек и молодая женщина с очень растрепавшимися волосами. Дама демонстрировала широкую черную подвязку в рюшках и обширное пространство шелковых розовых трико.

— Ай! — вскрикнула Джорджи.

— Что такое? — с некоторой тревогой спросил Перфлит. — В чем дело?

— Они там… эти двое…

— Какие двое? А, вы имеете в виду этих двух поклонников Астарты на диване? Пустяки! Вы скоро с этим свыкнетесь. Скажите спасибо, что они хотя бы разнополые.

— Какой ужас! — пробормотала Джорджи. — Как Марджи может приглашать подобных людей! Я пойду скажу, чтобы она их уняла.

Тут жрица любви чуть откинулась вбок и отвесила джентльмену солидную оплеуху, а он уткнулся в сгиб локтя и прохныкал:

— Не будь же такой садисткой, Джоан!

А Джоан ответила:

— Врешь! Ты только этого и хочешь, гомосексуальное ничтожество, мазохист! — И, спустив ноги на пол, она принялась невозмутимо пудриться.

Пораженная ужасом, Джорджи готова была кинуться на поиски Марджи, чтобы предотвратить скандал, но Перфлит решительно усадил ее на место.

— Сидите тихо и не кипятитесь, — сказал он. — Нас это не касается, и если Марджи не считает нужным возражать, так и не вмешивайтесь. Унять этих эксгибиционистов совсем нетрудно: просто не надо на них смотреть — и только.

Джорджи шокированно молчала в тисках изумления и ужаса, а Перфлит продолжал сыпать у нее над ухом тем, что считал блестками остроумия. Джорджи его почти не слышала и, конечно, не улавливала в его словах никакого смысла. Она оглядывалась по сторонам в поисках Джоффри: пусть он скорее уведет ее из этих садов Армиды, царства мимолетной любви. Но Джоффри нигде не было видно. Что он делает? Куда он пропал? И где Марджи? О чем она думала, когда приглашала таких жутких людей? Жизнь, подумала Джорджи, стала невыразимо страшной. Сначала Лиззи с ее многомужеством, потом Перфлит с его… унизительными замашками, потом доктор, которому, право же, никакие следовало доверять раздетую девушку, потом эти Ригли и вот теперь эти жуткие двое — они же нисколько не стесняются не только щеголять невоспитанностью и грубостью, но и проделывать на глазах у всех такое, чего порядочная девушка не решится допустить и в полном уединении. Какое счастье, что она не привела с собой мамы! Тогда бы ее знакомству с Марджи сразу пришел конец, а ведь не может быть, что Марджи хотя бы знает — и уж тем более одобряет — то, что тут происходит. Да и вообще это, наверное, прискорбная случайность — двое сумасшедших затесались… Но, к ее вящему ужасу, не успела эта парочка освободить диван, как его тотчас заняла другая и недвусмысленно продемонстрировала все признаки самой интимной близости. Совсем уже невыносимо, какой-то омерзительный кошмар! Джорджи повернулась к Перфлиту, который взирал на новую парочку с благодушным сарказмом, и сказала твердым голосом:

— Будьте добры отыскать мистера Хантер-Пейна.

— А?

— Будьте добры отыскать мистера Пейна и прислать его ко мне… Того, с кем я приехала. Я хочу, чтобы он проводил меня домой.

— Боюсь, я его не узнаю, даже если и найду, — холодно ответил Перфлит. — Не торопитесь так, рано или поздно он сам найдется.

Джорджи намеревалась повторить свою просьбу более решительно, но тут к ним подошла девушка с удивительно золотыми коротко подстриженными волосами, удивительно худыми искусно подрумяненными щеками и огромными молящими глазами. Она выглядела такой плоской и тоненькой, одежда ее была такой воздушной, что Джорджи невольно представилось, как порыв мартовского ветра уносит ее, словно сорванную с чьей-то головы шляпу. Она курила сигарету в длинном голубом мундштуке.

— С кем это вы, Реджи? — спросила она.

— Разрешите, я вас познакомлю, — ответил Перфлит, даже не привстав. — Джорджи Смизерс — Долли Кейсмент. Она вашего толка, Долли, — добавил он злокозненно.

Долли мгновенно опустилась на диван и взяла Джорджи за руки.

— Милая! — вскричала она. — Я просто умирала от желания познакомиться с вами!

— Со мной? — в недоумении переспросила Джорджи.

— Ах, не притворяйтесь! Я столько о вас слышала! Верно, Реджи?

— На меня не ссылайтесь, — сказал Перфлит. — Вы отлично знаете, что я вам про нее ни слова не говорил.

— Ну какая же он свинья, правда? — весело сказала девица, прижимая руки Джорджи к себе так, что Джорджи почему-то смутилась. — Мужчины отвратительны, правда?

— Иногда, — согласилась Джорджи.

— Я знала, что вы это чувствуете! — Она вновь притянула к себе руки Джорджи. — Едва я вас увидела, как подумала: «У нее такой чуткий, такой утонченный вид, что она, конечно, не-на-ви-дит мужчин!» Не смейтесь так, Реджи!

— Но я уверена, что вы не могли обо мне ничего знать, — сказала простодушная Джорджи. — Вот только если Марджи…

— О Марджи! — Мисс Кейсмент умудрилась вложить в эти два слога сокрушительное презрение. — Знаете, милая, она с гнильцой, нет, честное слово. Я только что видела, как она у окна за гардиной болтает с мужчиной, словно безумная. От-вра-ти-тель-но!

«Джоффри!» — подумала Джорджи, и ее уколола ревность. Вслух она сказала:

— Ну если не Марджи, то, право, не знаю, кто еще мог бы…

Девица возвела вверх молящие фиалковые глаза и показала тоненькую модильяниевскую шею, переходившую в очень плоскую грудь.

— Дайте подумать… А да! Вы, наверное, знакомы с Хетер Солсбери?

— Нет, — сказала Джорджи.

— Нет? Как это вам удалось? Ах, поняла: конечно же вы принадлежите к тому кружку! Значит, я слышала о вас от леди Трентон.

И она придвинулась так тесно, с такой мольбой уставилась в глаза Джорджи, что та почувствовала себя даже еще более неловко, чем Алиса в толпе зверушек. Перфлит веселился, глядя на них, хотя ни единой улыбкой не выдал своего ликования.

— Нет, — Джорджи растерянно покачала головой. — Боюсь, я о ней даже не слышала.

— Так, значит, вы — не наша? — вскричала мисс Кейсмент, отбрасывая руки Джорджи к ней на колени и меряя ее негодующим взглядом. Перфлит решил, что пора вмешаться.

— Оставьте, оставьте, Долли! Мисс Смизерс жила вдали от света и не способна отличить Колетт от Кокто.

Мисс Кейсмент встала, посмотрела на Джорджи с самым утонченным hauteur[29] и отошла от них.

— Какая странная особа! — сказала ошеломленная Джорджи. — Но она удивительно хорошенькая, правда?

— Удивительно, — сухо согласился Перфлит. — Я называю ее лилией Недуга, возросшей из тайного ила. Одной из лилий Лес… Боже великий, что вы тут делаете, Мейтленд?

Последние слова были обращены к человеку с усталым немолодым лицом, который, улыбаясь, остановился возле них. Перфлит познакомил их и шепнул Джорджи на ухо:

— На войне был несгибаем — даже Военного креста не получил.

Мейтленд сел на место, которое только что освободила мисс Кейсмент, но не стал ни сжимать руки Джорджи в своих, ни прижиматься к ней. Джорджи почувствовала к нему искреннюю благодарность: ей уже казалось, что в этом странном, в этом перевернутом вверх тормашками мире никто ничем другим не занимается.

29

Высокомерием (фр.).