Страница 59 из 64
Куцый вытряхнул последние капли. Рука перевернулась к столу, скрыв чудовищное око. Усилием воли Эд отвел от нее глаза и проглотил свою дозу одним глотком.
«Следователь» завистливо крякнул.
- Ну, сейчас-то, наконец, все у-ста-ка-нилось! - он повертел прозрачный цилиндр, простукивая по нему когтем, разглядывая его, словно в глубинах стекла таилась отгадка. - Смотрю на тебя и радуюсь: своя женщина, свой дом. Нормальная жизнь! И на глупости больше не тянет…
Завораживающая игра света на гранях оборвалась.
- Надеюсь, - брови угрожающе сомкнулись на переносице. - Не тянет же?!
Эд медленно покачал головой, вернув тоскливый взгляд на лестницу.
Теперь мысль о том, что кто-то спустится по ней и заберет его в обычную человеческую тюрьму, казалась недостижимой роскошью! Почти спасением.
Широкой обветренной губой Куцый подхватил край стакана, куснул, задумчиво поперекатывал что-то во рту и захрустел, энергично работая челюстью.
«Лед», - с надеждой подумал Эд.
Но рваный отпечаток огромных резцов на стекле не позволял обмануться.
- А дальше - по накатанной! - голос загремел, переполняя помещение, отражаясь от стен, настигая Эда снова и снова. Ему, сильному мужчине, отчаянно захотелось нырнуть под стол и зажать уши руками!… Только что бы это изменило?
- Заведете собаку, родите спиногрызов и будете жить - долго и счастливо!
(Почему люди в зале спокойны - сидят за столиками и пьют как ни в чем не бывало? Почему не мчатся в ужасе к выходу?!)
- И она уже никуда не денется! - голос ввинчивался в уши, выметая остатки сознания, страха, желания сбежать. Остатки самого Эда. За столом сидела его мертвая оболочка и внимательно смотрела на лестницу пустыми глазами.
- Вот она теперь где у меня! - кошмарный собутыльник бесстыдно развернул ладонь с вращающимся зрачком. Тот уставился на хозяина, издал тонкий писк и зажмурился. - Попалась! - радостно проревел Куцый и врезал взбугрившимся кулаком по столешнице!
Из-за окна гроза отозвалась сокрушительнейшим, необыкновенным по силе раскатом грома!
От этого удара бутылка и стаканы взмыли в воздух. И там застыли, словно в янтаре… А вместе с ними - бильярдные шары, кии, светящиеся плошки, бокалы с разноцветной выпивкой, стулья, оседланные посетителями, бармен в полунаклоне за тарелкой, шарманка и ее костяной хранитель…
Слитным движением делающего успехи алкоголика Куцый опрокинул еще стакан. Рука его слегка дрожала. На лбу выступил мелкий пот, а черты приобрели тяжелую бессмысленность окончательно пьяного…
Но ненадолго.
Миг спустя он ухватился за голову, массируя висок когтистой лапой и нечленораздельно на что-то жалуясь. Огромная, но все еще несоразмерно маленькая по сравнению с гигантским телом, занимавшим целый угол зала, отяжелевшая, покрытая седым пухом голова приподнялась…
Мутный взгляд обежал бар.
Все предметы и люди (нет, восковые куклы!) на стульях грохнулись на свои законные места.
- Твою мать… - Куцый уткнулся в ладонь и испустил глубокий душераздирающий вздох, почти загасивший свечу. - Нет, алкоголь - это все-таки зло…
Открыв лицо, рассеянно глянул на Эда (будто облил жидким металлом). Неубедительно приказал:
- Забудь.
И пространство взорвалось!
Грянул гром - так близко, словно молния расцвела огненным цветком прямо в зале. Смутно различимая на фоне зарницы массивная тень неуклюже рванулась к окну.
А вокруг… людей сметало столами под дальнюю стену с красной портьерой! Колченого катились стулья и элегантно - шары… Пол покрывался предметами, пылью, обломками… Но все перекрыл звон от стойки - феерический фонтан осколков и ароматных напитков залил бар напоследок. Бутылки рвались очередями, парами, соло. Наконец тихо звякнуло что-то уж совсем крохотное…
И воцарилась тишина.
В сполохах далеких молний виднелся провал - ближайшее окно было снесено вместе с рамой и куском кладки. Груда кирпича, щебня и крупной глиняной крошки высилась с другой стороны - на улице…
Бармен очнулся первым. Застигнутый бедствием у стены - пригвожденный к ней штопором за рубашку, в стеклянной сверкающей пудре, окропленный атомным коктейлем из всего, что содержала стойка, он моргнул и потрясенно прохрипел:
- Нихуясе гроза…
Из мышеловки
Кухонный стул раскачивался. Вперед-назад. Вперед-назад. Кренился, постанывая в стариковских своих сочленениях, и все же преодолевал тяжелую хватку земной поверхности - снова и снова. Упрямо.
Безумный храбрец! Пытаться победить судьбу? Не наивно ли само намерение? Глупо считать, что кто-то настолько ничтожный способен хоть на миллиметр сместить траекторию, выстроенную всемогущей когтистой рукой!…
Эд вздрогнул - перед ним из-под покрытой крошками столешницы был выдвинут ящик.
Темный. Глубокий, как пасть. Единственный на этой кухне, в котором не валялись вперемешку ложки, засохшее печенье, пучки сушеных трав, корица россыпью, ленточки для подвязки веток, а иногда - и нижнее белье… Все потому, что именно Эд наводил в нем порядок - по выходным точил ножи (и даже приобрел дорогую стальную игрушку для этого). Их четкие грани, выстроенные по старшинству - от размашистого хлебного до жалкого овощного, всегда напоминали ему первый лед, еще не тронутый грязью, - совершенная чуждая красота…
Рука нашла самый любимый - длинный и тонкий.
Дверь оказалась вдруг невероятно далеко. За метрами стола. За километрами стены…
В пустом коридоре хозяйничал ветер. Словно счастливый сорванец, оставшийся без присмотра, он мчался, прыгая в вечно открытые окна, взметая по пути занавески и пыль, ловил за ноги, катал по истоптанным половицам крохотный желтый листок - тот полз, подбираясь все ближе и ближе к внушительной кучке собратьев… Как, неужели опять?!
Неужели всего за год истлели и рассыпались в прах те горы ваты, что Эд тщательно рассовал по щелям?
Проводив удивленным взглядом посланника неожиданно близкой зимы, Эд толкнул дверь в спальню. И смог сделать только пару шагов…
От ночной бури не осталось следа - в окно дышало безмятежное, чистое небо с ровной цепочкой идиллически-розовых облаков на горизонте. А под его бездонным куполом переливался росой и оттенками сад, написанный ярью, охрой, медью увядающей листвы, обрызганный багрянцем, кровью хризантем…
Это был самый звонкий, самый яркий рассвет из всех, что Эд видел!…
Но он мерк рядом с ее ослепительной красотой.
Прикованная к ложу и своему волшебному цветку, она слегка улыбалась сквозь сон, лежа на спине со свободно раскинутыми руками - открывая полушария груди, увенчанные маленькими, напряженными от холода сосками… Косые лучи жадно лизали их и, погибая от восторга, рассыпались на осколки в золотых волосах… Бесплотными клинками пронзали атласную медовую кожу…
Нож вошел в ее тело еще одним лучом - прямо, просто, безжалостно.
Она даже не вздрогнула. Выражение светлой радости на ее лице не потускнело ни на ноту. Лишь чуть опустились уголки губ.
Крови не было. И не было судорог. Все теми же огненными змейками вились по постели ее восхитительные солнечные волосы. И так же манили розовой сладостью ее соски. Так же касалась алых лепестков рука - почти живая…
Ничто не осквернило ее совершенства!
Смерть оказалась не в силах отнять красоту у этого божества.
Не шевелясь и почти не дыша, ощущая в груди то алмаз, то пепел, Эд стоял над постелью неизмеримо долго… И не смел отвести глаз от нее - его судьбы, его единственного счастья. Невинного ребенка, убитого им трижды…
Было ли это предопределено? Был ли у их встречи хоть крохотный, призрачный шанс на счастливый конец? (…Или именно этот - счастливый?!) Ошибся ли он? Или ошиблись адские силы, которые сталкивали их с холодной одержимостью ученого-маньяка - снова и снова, игнорируя неудачи? Надеясь на… что?
Долго темные тени этих вопросов проносились на дне его глаз - сухих до боли, прикипевших к ее прекрасному телу…