Страница 42 из 64
Уродливая школьница опять начала появляться в доме. Как и осенью - пару раз в неделю, не чаще. Впрочем, хватало и этого.
Эд не мог уловить момент, когда она приходила - Ника внезапно поднимала глаза от книги, к чему-то прислушивалась. Найдя непонятное подтверждение своим мыслям, с улыбкой извинялась:
- Я ненадолго… - и покидала его.
В первый раз Эд не находил себе места. Он услышал, как она кого-то приветствует, и пошел за ней посмотреть. Но входная дверь была плотно прикрыта. В тихих звуках, доносившихся из-за нее, угадывался голос Ники. Однако, сколько ни топтался Эд, припадая ухом к доскам, ответов различить не получалось. Тогда он со все возрастающей тревогой и колотящимся сердцем стал носиться из комнаты в комнату, надолго застревая у каждого окна в пустой надежде подглядеть за Никой и ее неизвестным гостем… Пока румянец стыда не затопил его лицо.
Эд взял себя в руки и почти спокойным шагом отправился на веранду - пить чай. В конце концов, это - его законное место!
Именно оттуда он и увидел как на ладони, что в глубине лужайки рядом с Никой в слепяще-желтой блузке стоял кто-то бесформенный, серый, кошмарно нелепый… Белое (как блин у скупой хозяйки) лицо с водянистыми глазами повернулось в его сторону…
Эд сразу же вспомнил их неприятное, влажное прикосновение.
Как и в первый раз (но… разве он был?), девчонка смотрела прямо на него - сквозь грязное стекло веранды, мимо своей волшебной соседки. И Эду показалось: она узнала его - так многозначительно дернулись ее губы, то ли собираясь что-то сказать, то ли просто отмечая его нежеланное присутствие.
По спине пробежали мурашки (хотя, разумеется, бояться было нечего - не могла же она, в самом деле, разглядеть его тогда!…)
И тут обладательница самых жидких косичек и самой отвратительной рожи среди школьниц наклонилась к Нике и что-то сказала, указывая подбородком на него.
Эд непроизвольно поднялся, ощущая, как дрожат колени и как отчаянный страх тянет его в сад - прокричать объяснения прежде, чем Ника поверит этому гадкому гному!…
Но она улыбнулась гостье и, обернувшись к Эду, приветственно помахала ему рукой. Он помахал ей в ответ со слабой улыбкой…
Земля ушла из-под ног, а мягкое кресло обняло за плечи… Какое счастье, что он перенес его сюда из гостиной (глупая, мелкая мысль)! Неужели… Все в порядке?
Наверное, ведь девушки двинулись вглубь сада, продолжая разговор о растениях - перебирая ветки, возвращаясь к пропущенным…
И только холодный взгляд малолетнего демона то и дело жалил сквозь кружевные прорехи листвы. Заставлял ледяные каблуки отплясывать возле сердца, напоминая: будь осторожен! Будь очень осторожен!…
С тех пор Эд демонстративно игнорировал присутствие девчонки в жизни Ники (и уж тем более - в своей!): оставался в доме, прикрывая окно и следя с редкой педантичностью, чтобы водянистый взгляд этой вороны не пересекался с его собственным. Никогда не спрашивал Нику о странной традиции (в самом деле, факультативные уроки ботаники не самое очевидное занятие для студентки художественного вуза). И даже старался как можно меньше думать о посетительнице…
Он ни за что не признал бы правды: в тайне от самого себя (до дрожи в руках! до нервного тика под глазом!) Эд боялся эту уродливую девочку с черными косичками.
Самый громкий крик - тишина
«Нет уж - редкостная мура!» - должно быть, в сотый раз за вечер повторил про себя Эд - злобно и настойчиво. И, упиваясь собственной безнаказанностью, ухмыльнулся в спину Нике.
Они шли из кино.
Пятью часами раньше Ника вдруг разразилась длинной речью о том, что сегодня им предоставляется уникальный шанс своими глазами увидеть Гениальный Фильм, который (несомненно!) получит все главные награды на всех ближайших кинофестивалях (по крайней мере критики в этом уверены).
Эд даже умилился - его странная подруга начала проявлять типичные для девушек наклонности - и от избытка чувств стал расспрашивать о съемочной группе, потакая восторгу золотоволосой принцессы…
Фильм, обещавший быть на редкость унылым представителем постмодернизма, и то не испортил его светлого настроения при входе в зал…
Наивный!
Заумная муть завязла в зубах на десятой минуте. Голова разболелась от жары, духоты и пыли, покрывавшей тонким слоем серебра каждый предмет в пределах видимости. Садистское кресло заставляло держать спину под самым неудобным углом. И очень быстро перспектива провести так ближайших три часа предстала перед Эдом во всей своей ужасающей красе!… Нет, конечно, если бы получилось склонить Нику к тому единственно верному занятию, к которому так располагают задние ряды в полупустом зале… Но, прикипев к экрану, она лишь слабо отмахивалась от его ласк и, что весьма вероятно, вообще не осознавала его присутствия…
Эд раздраженно рванул воротник и ускорил шаг, не поспевая за фигуркой, подскакивавшей от радостного возбуждения далеко впереди, без умолку щебетавшей о том, какой замечательный фильм они только что посмотрели и какой не менее замечательный пойдут смотреть на следующей неделе (не дай бог!)…
Они приближались к дому в почти полной темноте - такой же душной и жаркой, как в кино. Все тело покрывала липкая пленка пота, и было почти невозможно поверить, что какой-то месяц назад он мечтал о лете. Маленькая желтушная луна на небосводе казалась еще одной издевкой, довершающей и без того отвратительный вечер.
Легко толкая плечом незапертую (как и обычно) дверь, Ника пританцовывала и напевала что-то эстрадно-противное.
- Сколько раз я тебя просил закрывать эту чертову дверь! - кулак Эда столкнулся с дверной рамой неожиданно для него самого.
Ника проследила его траекторию спокойным взглядом, проскользнула под рукой, упершейся в косяк, и без единого звука повернула ключ в замке, запирая. Потом снова открыла. Легко улыбнулась и вошла в дом.
- Ника, я серьезно! Мало ли кто может забраться, пока нас нет!
Уже стоя на пороге кухни, она обернулась:
- Ну кто сюда может влезть? Да и зачем - красть же нечего! - и гордо проследовала на кухню. Через полшага сбилась и застыла с отвисшей челюстью, глядя широко раскрытыми глазами в угол, где стоял обеденный стол.
Оттуда седой в болезненном свете луны мужчина отсалютовал им стаканом.
- Приветствую, гипербореи!
Его низкий голос был наполнен чарующими обертонами профессионального певца. Хотя слышалась в нем и некоторая неуверенность, возможно, от допитой почти до конца огромной бутылки виски, которую Эд как-то притащил зимой «для сугреву», но, нырнув к Нике в постель, сразу же позабыл…
Собственно, не меньше самого появления незваного гостя удивляло то, что он еще до сих пор мог говорить.
Ника повисла на столешнице, улыбаясь с явным облегчением.
- Фу-у-ух, - быстрый взгляд на Эда, - Леня, как же ты меня напугал!… Точнее, нас, - и снова юркий (оправдывающийся?) взмах ресниц в сторону мужчины. - Ты почему свет не включил? - ее голос звучал обыденно, словно и не ночь на дворе, и гость тут по своему праву.
Эд начинал закипать. Леня, значит…
- Да все никак не привыкну, - криво усмехнулся пьяный в дубину «Леня».
Ника кивнула и потянулась к выключателю. Свет залил комнату, вынудив нахала (вошел, никого не спросив!) прикрыться рукой, спасая глаза от сияния - слишком яркого после ночной полутьмы.
Эд рассматривал его с растущим раздражением.
Свободные брюки, наверное, были светлыми когда-то - много километров пути тому назад. Невообразимо грязная майка висела, словно ее снял с чужого плеча не слишком разборчивый любитель легкой наживы. И оставляла на виду многочисленные наколки, покрывавшие эффектное тело без всякой системы - вразброс: роза и кинжал на одном плече, колючая проволока - на другом, перстни, волк, лебедь, мышь, ворона, голова блеющего барана… Обнаженная игривая дева… Брови Эда ползли все выше - чего на нем только не было!