Страница 3 из 64
Ему казался смутно знакомым этот район, через который они шли - компания расслабленно и все так же впереди, а Эд - позади, в тени деревьев, притянутый к ней струной в двадцать шагов длиной. Так может быть знакомо место, где ты когда-то с кем-то пил. Но узнаешь ли ты его в трезвом состоянии? Вопрос.
Освещенные широкие улицы постепенно уступали место тихим окраинным - городок был небольшим. От компании отделилась одна девушка, потом - новоиспеченная пара, сопровождаемая улюлюканьем, а остальные продолжили свое ночное путешествие. Как вдруг та, к которой был пристегнут его незримый поводок, начала прощаться. Эд замер, сливаясь с кустами.
О, ее хотели проводить! Конечно же. «Красавчик» убеждал, отчаянно жестикулировал и даже шел за ней, не отпуская руку (скотина!). Но она, решительно освободившись от его хватки, покачала головой и показала - тут, мол, совсем недалеко. И направилась по дорожке в сторону густых зарослей, за которыми высилась громада многоэтажного дома.
Прямо к Эду.
Сердце рухнуло в желудок - не заметив темной фигуры всего в метре от себя, она прошла, вернее, пронеслась, напевая под нос и стягивая куртку, захлестнув его своим запахом и горечью хризантем. Прибавила скорость и почти побежала, огибая небольшой прудик с ивами, к многоэтажке на другой его стороне.
Эд выдохнул и стремительно двинулся по полукружью пруда ей навстречу, думая (нет, надеясь!): она заметит его, спросит о чем-нибудь значительном или скажет что-то, и тогда…
Но светлые волосы мелькнули, завернув за ближайшие кусты у кромки воды, и Эд понял, почему она не пошла по более прямой дороге в сторону дома, почему спешила, почему так быстро и решительно распрощалась со всеми. Понял, что лишний бокал пива вот сейчас - именно в эту минуту! - толкнет ее к нему.
И он побежал навстречу той, которую убил два года назад.
Каждый раз, возвращаясь в тот день, он не был уверен, что помнит правильно. Или что это - вообще его воспоминания.
Но при всей своей эксцентричности Эд никогда не жаловался на трезвость мышления, а значит, приходилось верить, что два года назад в такой же осенний вечер - в этот же день! - он встретил потрясающую девушку. И убил ее.
Каждая деталь врезалась намертво. Вот музыка, гасившая его мозг до этого мгновения, обрывается. Распахивается дверь от толчка и беззвучно бьется о стенку. Она входит. Выпитое им в тот вечер мгновенно улетучивается, и все, что он видит, - ее светлые с рыжинкой волосы, гордая линия подбородка и темный маникюр на коротких ногтях… Она садится за барную стойку, и музыка, наконец, продолжает свой ход. Уже с другой песни, ставшей ее неотделимой тенью - бархатной и с душком тления…
Да, сегодня позволено все,
Что крушишь себя так увлеченно?
Видишь, я над тобою кружу,
Это я, фиолетово-черный…
Эд был уверен, что она так и просидит до конца вечера, не тронутая грязью, окружавшей ее в этом месте весьма определенной репутации. Что через несколько драгоценных минут, которые нужны, чтобы успокоить руки (дрожат, заразы!… но почему?), он подсядет к ней, предложит выпить горячего молока, и она, конечно же, не откажется. А что будет потом?… Эд как-то не думал.
Природа одарила его притягательной (для любительниц этого типа) внешностью - с оттенком фатализма и суровой мужественностью. Его любовь к молчанию и квадратные очки дополнились с годами скорбной складкой у губ, завершая образ рок-музыканта, таящего темные тайны усталой души… Всегда находилось в избытке желающих эти тайны разведать. А то и проще - «полечить» таинственного мачо.
Вся эта бабская возня волновала Эда в последнюю очередь - секс есть, и хорошо. Нет - он зарабатывал достаточно для «поддержания» нескольких профессионалок одновременно. А вот лезть к нему в душу и занимать его время сопливым романтизмом… Увольте - ерунды в жизни и так хватает!
Но сейчас при одном только взгляде на эту юную девчушку его руки затряслись, мысли рассыпались, а в голове наступила гулкая пустота… оттененная дикой бурей под ложечкой!
Он смотрел на нее и видел почему-то весенний луг, полный распускающихся соцветий… И легкий ветерок (непременно с гор!), колышущий высокие густые травы в такт ее дыханию… И силу, туманом разлитую в воздухе (какой луг? откуда цветы дурацкие? что это вообще, на фиг, такое?)…
Это была чертовски странная девушка! И впечатление на Эда она производила странное…
Начать с того, что она притащилась в эту помойку, залитую блевотиной и кишащую грехом. Накрашенная ярко, почти вызывающе: глаза будто очерчены углем и ртутно-блестящие тени. Обычно так неумело мажутся школьницы перед походом на первую дискотеку. А платье! Как с чужого тела - поношенное, неоново-фиолетовое, не достает и до середины бедра (о чем только думала?). Босоножки из одних ремешков на низком ходу обнимали голые ступни и еще больше выпячивали ее беззащитность. Тонкая бретелька то и дело сползала с плеча - такого белого, совсем как молоко, которым Эд собрался ее угостить…
Вся пьянь в баре застыла посредине вдоха и движения, обратилась в глаза, щупая ее с животным интересом, и Эда невыносимо потянуло зарычать на эту свору, чтобы до самого последнего дальнобойщика дошло: не трогать!
В этот миг она оглянулась, заметила его пристальный взгляд и (о чудо!) улыбнулась. Несмело, совсем по-детски.
У Эда сбилось дыхание. Он никак не мог поверить, что эта сказочная золотая птица сама садится к нему на руку. Но девушка встала, подошла и с той же застенчивой улыбкой спросила:
- Вы позволите к вам присоединиться?
На мгновение Эд растерялся как мальчишка. Вместо ответа принялся в открытую глазеть на ее маленькую упругую грудь, едва прикрытую фиолетовой тканью, - такую нежную…
Но, спохватившись, оценил изящность формулировки (здесь? откуда?) и, указывая на стул, протянул:
- Разумеется.
За долгие и насыщенные годы общения с женщинами Эд усвоил: иногда небрежность приносит больше, чем самые тщательные ухаживания. Так диктовал опыт. И нужно было задумчиво смотреть вдаль…
Но глаза сами возвращались к ее глазам, огромным и влажным - почти на грани слез. К аккуратному носику с едва заметной горбинкой. К обкусанным пухлым губам (потерялась, малышка?)…
Он вдруг понял: к нему обращаются.
- Что такой симпатичный мужчина делает здесь в одиночестве?
Эд едва не скривился. Все было так хорошо!
Этот вопрос не имел с ней ничего общего - он был из той жизни, где полупьяные женщины среднего возраста ищут себе мужчину на ночь. Из его жизни. Возможно, именно поэтому привычный ответ вырвался сам:
- Отдыхает. - Вольготный жест рукой по залу.
Получилось двусмысленно - за дальним столиком уже вовсю тискали местных любительниц легких денег, а наблюдавшие поддерживали процесс взрывами пьяного смеха.
В раздражении от самого себя Эд перевел взгляд на девушку и застыл - так она на него смотрела. Проникновенно. Будто намекая на что-то…
Он выпалил:
- Я ждал тебя.
И, наверное, сказал правду.
Что же еще он делал здесь, в этом незнакомом баре? С его мерзкой атмосферой, паршивой музыкой, отвратительным виски и громогласными посетителями.
Девушка кивнула, будто его слова ответили на какой-то непрозвучавший вопрос, оглянулась на бармена и потянулась к Эду через стол. Это кошачье движение было бы очень эротичным - с ее вырезом, не будь оно таким стремительным. Она зашептала ему на ухо, обдавая горячим горьким запахом смутно знакомых цветов:
- Тогда, может, выйдем прогуляться?
И подмигнула.
Он уставился на нее. Потом кивнул - просто потому, что ничего другого не мог сделать. А дальше как во сне - она взяла его за руку и повела. Сама. Через весь зал, ставший вдруг бескрайним. Сквозь ряды потных взглядов… Свиные рыла в салате, липкие плюшевые платья на телесах, мужик в длинном пальто у барной стойки и покачивающаяся на поручне элегантная трость (забудет ведь! точно забудет!)…