Страница 70 из 110
— Ну, что вы спорите, — вмешалась в разговор Эльза. — Мне тоже полагалась бы часть дома, но я сознаю, что всем здесь нет места.
— Понятно, — произнес Карл и отвернулся. Лицо его искривила горькая усмешка.
— Ну, какой-нибудь угол я б тебе мог выделить, — продолжал Эрнест. — Но я считал, что ты захочешь устроиться самостоятельно. Ты ведь воевал и можешь потребовать надела земли.
— Карлу дадут землю, — заметила Эльза. — А если он останется в отцовском доме, то все потеряет. Нам-то, остальным, не на что надеяться. А если Карл еще получит какой-нибудь центр имения [22], Эрнест со своими Зитарами и близко к нему не подходи.
— Ты будешь глупцом, если упустишь такую добычу, — с жаром ухватился Эрнест. — Что у нас здесь — каких-нибудь сто пурвиет. А центр имения… Большие постройки, громадный фруктовый сад, может быть, еще и озеро или река.
— О, могут наделить еще и баронским дворцом! — восхищалась Эльза. Как офицер стрелков, ты можешь на это рассчитывать. У тебя нет знакомых в землеустроительной комиссии? Там как будто работают несколько бывших офицеров.
— Может, попросишь прирезать немного земли и к Зитарам? — высказал предположение Эрнест. — При случае закинь словечко за меня. Я слышал от Лиелнора, что скоро начнут делить помещичьи поля. Мне бы не помешало еще пурвиет тридцать.
«С хорьками нечего толковать», — подумал Карл.
— Не думаешь ли ты, Эрнест, что мне следует тебе приплатить за то, что ты разрешаешь мне отказаться от своей доли? — посмеялся он. — Сколько бы ты хотел за это?
— Ну, чего ты смеешься, — недовольно произнес Эрнест. — Земледельца из тебя все равно не получится. Кто раз попробовал легкой жизни, тот уж больше не возьмется за тяжелый труд.
— Ты точно охарактеризовал себя, — улыбнулся Карл и поднялся. — Посмотрим, кто из нас будет земледельцем, а кто легкой жизнью станет жить. Раньше здесь, на побережье, не было ни одного шута, теперь один появился.
— Как ты смеешь разговарить так со старшим братом! — вспыхнул Эрнест. — Вы мне все обязаны подчиняться.
— Ах ты, шут гороховый, — засмеялся Карл. — Ты лучше смотри, как бы над тобой не назначили опекунов. Помнишь народную сказку: у отца было три сына, двое умных, третий… Выходит, что третьим являешься ты.
Карл переночевал у Криша в людской. Долго беседовал он со старым батраком, расспросил обо всем и дал ему несколько полезных советов по хозяйству. Карлу не было места в старом семейном гнезде. Но, уходя отсюда, он все же испытывал желание, чтобы оно сохранилось и не развалилось совсем.
— Попробуй втолковать Эрнесту что следует, — просил он Криша. — А. если он начнет артачиться, иди к Лиелнору и попроси, чтобы он его обуздал. Ума у него не больше, чем у ребенка, а испорчен он, как четверо взрослых.
На следующий день, навестив по пути корчмаря Зитара и выслушав печальное повествование Мартына о жестокости Эрнеста в вопросе с мебелью, Карл уехал. Пришло время вить самому свое гнездо. Школьные годы потеряны, от инженерства нужно отказаться навсегда. Младшим Зитарам приходилось начинать с того же, с чего начинали старшие: с мотыги и раскорчевки пней. Судьба поколений повторялась.
Вечером на второй день пасхи окна церкви осветились тихим, торжественным светом. Снаружи у дороги стояло множество лошадей, разукрашенных флажками и брусничником. Наряднее всех был вороной жеребец мельника Кланьгиса: новенькая уздечка, хомут, седелка, вожжи были украшены никелированным набором. Покрытая черным лаком дуга увита гирляндой из брусничника и бумажными флажками. Всякий раз, как статное животное встряхивало головой, раздавался звон бубенчиков.
В церкви венчали при огнях и с маршалами [23], как того пожелала невеста. От дверей до самого алтаря был постлан ковер, отпечатаны листочки с псалмами. Все выглядело очень красиво и торжественно, и людям было на что посмотреть и можно будет языки чесать еще, по крайней мере, месяц после свадьбы. Только в одном вопросе свадебной церемонии непрошеные свидетели не были согласны: нужно ли невесте венчаться именно в белом платье? Как-никак вдовье дело, у самой мальчишка дома, а она морочит голову такими штуками. И как это священник не видит, да и Кланьгис позволяет такой обман?
— Вот увидите, она еще переживет этого Кланьгиса и выйдет за третьего. Это такая порода.
— И пошла-то она за него из-за состояния.
— Какая в нынешние времена любовь?..
— С ее стороны что-то родни не видно. Поссорились, верно.
— Эрнест здесь.
— Ну, этот — отпетый…
— Посмотри, какие у Кланьгиса черные волосы и усы!
— В прошлом году об эту пору он был седым. Вот жена удивится, когда он линять начнет.
— Он каждый месяц ездит подкрашиваться.
— Пока был холостым, франтил. Теперь жена есть. О чем горевать? Жена никуда не денется.
— Куда она денется? Что у нее есть?
— А тоже нос задирает.
— Это у Зитаров врожденное.
— А ты заметила, как невеста наступила на ногу жениху?
— Хочет верховодить.
— И будет. Так ему, старому лопуху, и надо. Не взял себе равную по возрасту.
И все это шипение происходило только потому, что молодожены гнались за внешним эффектом. Вот вам за это! Почему вы, такие-сякие, не могли все сделать без шума в имении пастора или на мельнице? При огнях и с маршалами слепить людям глаза, белое платье. Пожилой человек надел новый фрак, словно какой-нибудь директор! Вот вам!
А потом этот великолепный свадебный поезд! Двадцать лошадей, запряженных в дрожки, рессорные коляски и фуры. Весна! Теплый вечер, запах смолы… Скворцы уже хлопочут около своих скворечен; более сильные самцы отвоевывают лучшее летнее жилье, тем, кто послабее, приходится лететь в лес и довольствоваться дуплом дерева. Почетные ворота и флаг на конце шеста… Просторный дом, светлые окна. В комнате духовой оркестр. Играйте марш! Сколько стоит номер? Весна! По краям крыш, словно белые, прозрачные морковки, висят сосульки. У молодожена болят кости, он не может танцевать. Но у него много денег.
— Горько! Горько!
«Молодой» муж целует жену, и горькое становится сладким. Он сидит на почетном месте, этот пожилой человек с крашеными волосами. Сегодня его усы не топорщатся, как у моржа, концы их закручены и гордо поднимаются кверху — ведь всю прошлую ночь они находились в зажимах. Через месяц он будет седым.
Шафранная булка с изюмом, холодная телятина, домашнее пиво, водка и сладкие наливки, потом цикорный кофе. Очень шумно, громкий смех, и все-таки что-то не так, как должно быть на свадьбе. Неискренне, фальшиво, точно музыка шарманки, прогремело это событие. Ни настоящей радости, ни досады — только что-то для видимости. Наступает момент, когда усталые гости уезжают домой спать. А Эльза принимает ключи от дома и начинает свысока разговаривать с работниками.
— Сегодня ты не пойдешь в трактир, — заявляет она мужу.
Через неделю мельник пишет завещание — таково желание жены. С каждым днем он становится все незначительнее в своем доме, кое в чем он уже не имеет решающего слова. Но они довольно хорошо ладят между собой, ведь корыстолюбие присуще их натурам. На этом фундаменте построено их согласие.
После свадьбы Эльза взяла к себе маленькую Эльгу, потому что в доме нужен был человек, который обслуживал бы хозяйку и присмотрел за ребенком. Лучше уж свой человек, чем служанка: он так же все выполняет, а платить ему не надо. Чета Кланьгисов могла даже похвастать своей благотворительностью.
— Взяли к себе сиротку.
Мудрый человек умеет все повернуть себе на пользу: чего он коснется, то сразу отразится лучами благодарности и почтения; он как солнце, вносящее свет в горестную ночь.
Глава четвертая
За одну неделю Карл Зитар имел три важных разговора. Они сыграли решающую роль во всей его дальнейшей жизни.
22
…получит какой-нибудь центр имения. — После установления в Латвии в 1919–1920 гг. власти буржуазии в стране была осуществлена аграрная реформа. Целью этой реформы, буржуазной по своей сущности, было путем раздела имений прибалтийско-немецких баронов, с одной стороны, привлечь на сторону буржуазии часть деревенской бедноты и тем самым оторвать ее от революционного движения, а с другой — обеспечить буржуазии приобретение новых богатств, поскольку лучшие земли, притом большими участками (так наз. центры имений), предоставлялись лицам, активно участвовавшим в «борьбе с большевизмом», и другим представителям правящей верхушки.
23
В церкви венчали… с маршалами. — По перенятой латышской буржуазией немецкой мещанской традиции, во время свадебной церемонии невесту, а иногда и жениха сопровождали их друзья, особенно нарядно одетые, с широкими цветными шелковыми лентами через плечо, иногда с рапирами в руке — так наз. маршалы (часто эту роль исполняли студенты-корпоранты, т. е. члены реакционных студенческих объединений).