Страница 93 из 122
Почему же всё-таки Юсупов решился убить Распутина? В своих статьях, интервью и книгах Феликс не раз о том говорил, всегда выставляя на первое место некие исторические причины. Особенно часто звучало утверждение, что он, убивая Распутина, пытался «спасти Россию» от злой силы, которую олицетворял этот человек, «полностью закабаливший Царицу и подчинивший своей воле Царя». Главная цель «акции» — «спасти Россию» от «власти тёмного мужика», который стал агентом врагов России, подосланных Германией.
Эту нелепицу Феликс Юсупов продолжал озвучивать и через десятилетия после тех событий, когда с документальной определенностью было установлено, что Распутин «марионеткой» ни Германии, ни каких-то других «враждебных России кругов» никогда не являлся и «правителем» Империи ни минуты не был. Но реальные факты Юсупову были не нужны, и он до самой смерти пребывал в мире сладостной иллюзии, что одолел «врага России», «дьявола по плоти».
Скажи же он правду, то и оказалось бы, что князь пригласил в свой дом человека и подло его там убил. И никакого величия, никакой патетики, никакого «портрета в истории». Однако если бы Юсупов признал подлинную «диспозицию», кто бы тогда на него обратил внимание, да и на что же в конце концов титулованный «рыцарь света» жил бы десятилетия в эмиграции? Поэтому, угождая своему жалкому самомнению, лгал и лгал до самой кончины и при этом, что самое омерзительное, имя Бога постоянно упоминал…
На самом деле Юсупов стал «рукой Провидения» лишь потому, что уязвлена была родовая аристократическая спесь. Об этом побудительном мотиве нежно-утонченный герой, конечно же, никогда не упоминал.
По его словам, князь якобы только и переживал, что за «судьбу России», «страдал» за ее будущее. Здесь нужно сделать одно важное уточнение. Для Юсупова-младшего Россия — это исключительно столичные дворцы, ложи в императорских театрах, родовые имения и дорогие рестораны. Никакой другой России он не знал и знать не хотел. Так было в жизни, но в мемуарах князя всё представлено иначе.[59]
«Героизм русских войск был исключительный, неслыханный… Россия чувствовала эти жертвы. Огромная страна в величайшем своем напряжении ощущала, как из ее организма струями бежит сильная и чистая кровь, кровь самых лучших, самых мужественных, радостно умиравших не только за русское, но и за общее дело».
К автору сего патетического монолога о доблести русского воинства на полях сражений Первой мировой войны возникает уместный вопрос: почему же он не оказался на поле брани, почему не влился в ряды тех героев, подвиги которых так красочно живописал. Сам Феликс о том нигде не заикнулся, но и без его помощи можно дать документально подтвержденный ответ: князь не хотел идти на войну. Произнеся множество слов о чести страны и армии, не раз, укоряя Царя и Царицу в том, что они «не следовали долгу», сам-то он сделал все возможное, чтобы провести военные будни не на фронте, а в семейных апартаментах.
«Слабовольный Царь» почти безвыездно находился в Ставке, «истеричная Императрица» чуть ли не ежедневно обмывала и перевязывала раны воинов в госпитале, а «Фелюша» бездельничал, целыми днями слонялся по знакомым, перемывал кости Венценосной Чете, бражничал и больше всего был обеспокоен лишь одним: как бы ему не попасть в ряды тех, кто имел «сильную и чистую кровь».
В начале марта 1915 года дочь Царя Ольга Николаевна сообщала Отцу, что Она была в Петрограде и видела в доме тети Ксении Феликса. По наблюдению Великой княжны, Юсупов, «сущий штатский», одет во всё коричневое, ходил по комнате, рылся в разных шкафах с журналами и в сущности ничего не делал; весьма неприятное впечатление он производит — мужчина в такое время лодырничает. Сам будущий «герой бомонда» никакой неловкости не испытывал.
Вопрос об избавлении «Фелюши» от долга службы очень занимал «честную», «открытую» и «правдивую» матушку. Она имела по этому поводу беседы с сестрой Царя Ксенией Александровной, которая приняла близко к сердцу переживания своей родственницы. Две дамы объединили усилия. К делу привлекли военного министра А. А. Поливанова, а Ксения обещала при случае даже переговорить и с самим Государем. В начале октября 1915 года матушка сообщала «милому Феликсу»: «Дело всё-таки не сделано. По-моему, самое главное выхлопотать отсрочку по болезни до февраля, с правом поступления в Пажеский корпус. Об этом надо очень подумать».
Чтобы избавить сына от исполнения долга перед Россией, Зинаида готова была пойти на непристойные ухищрения и устроить «Фелюшу» в Пажеский корпус, откуда на фронт не призывали, но куда принимали лишь юных отроков, из возраста которых «князь-абитуриент» давно вышел. Но «неудобные традиции» и мнение других Юсуповых не интересовали, главное — провернуть выгодное дельце. Благодаря связям и влиянию оно и было устроено: Феликса избавили от военной службы.
В своих мемуарах Юсупов лишь мельком упоминает о своем неучастии в деле защиты «любимой России». «Мне стало стыдно сидеть в тылу, когда все ровесники мои ехали на фронт. Я решил поступить волонтером в Пажеский корпус и выполнить военный ценз на звание офицера. Год ученья был для меня тяжел, но и полезен. Военная школа укротила мой слишком гордый, строптивый и своенравный нрав». Итак, нрав военные занятия якобы «укротили», но почему же на фронте родовитый «патриот» так и не оказался? Об этом ни слова. Может быть, стыдно было говорить правду? Подобное трудно вообразить, если учесть, что речь идет о мемуарах нераскаявшегося убийцы.
Невольно вспоминается другая история, происходившая примерно в то же самое временя, когда Феликс Юсупов уклонялся от исполнения воинского долга: о призыве в армию Дмитрия Распутина, за которого неоднократно просил его отец. Как уже говорилось, единственного сына друга Царской Семьи всё-таки призвали. Княжеский же отпрыск избежал подобной участи. В этой связи уместно сопоставить возможности Юсуповых и Григория Распутина.
Если кто-то из читателей настоящей книги увидит серовский портрет Зинаиды Николаевны Юсуповой, то он должен помнить, что перед ним не только художественно замечательное изображение одной из самых богатых и красивых женщин Российской Империи. Это также и образ аристократки, влияние которой порой было куда более значительным, чем у легендарного Распутина. Один из самых вопиющих случаев подобного рода и отмечен выше.
В многочисленных своих публикациях князь постоянно описывает облик и биографию будущей своей жертвы, предлагая публике омерзительный портрет. «Родился он в Покровской слободе Тобольской губернии. Родитель Григория Ефимовича — горький пьяница, вор и барышник Ефим Новых. Сын пошел по стопам отца — перекупал лошадей, был „варнаком“. „Варнак“ у сибиряков означает отпетый мерзавец. Сыздетства Григория звали на селе „распутником“, откуда и фамилия. Крестьяне побивали его палками, пристава по приказу исправника прилюдно наказывали плетью, а ему хоть бы что, только крепче становился».
Процитированные глупости Юсупов сочинял в Париже, через несколько десятилетий после бегства из России. Он за это время мог бы что-то узнать, хоть какие-то факты установить, но ничего не узнал и не установил. Ложь была так удобна, да к тому же книга воспоминаний предназначалась для французов, ничего вообще не смысливших в русском прошлом. Князь, так же как и другие погасшие «звезды истории», например, тот же Керенский, тиражировал пошлости без всякого стеснения. Приведем еще один пассаж из писаний родовитого мемуариста.
«В Царицыне он (Распутин. — А. Б.) лишает девственности монахиню под предлогом изгнания бесов. В Казани замечен выбегающим из борделя с голой девкой впереди себя, которую хлыщет ремнем. В Тобольске соблазняет мужнюю жену, благочестивую даму, супругу инженера и доводит ее до того, что та во всеуслышание кричит о своей страсти и похваляется позором. Что ж с того? Хлысту всё позволено! И греховная связь с ним — благодать Божья».
59
Полный текст его воспоминаний был опубликован у нас в стране 1998 году.