Страница 92 из 122
Между тем Царь и Царица, как и прежде, продолжали проявлять по отношению к княгине Юсуповой учтивость. Ее приглашали во дворец, и к Царскому столу, что уже само по себе было знаком особой милости. Но княгиня в такие моменты просто «изнемогала». Вот выдержки из ее письма к сыну от 8 ноября 1913 года.
«6-го был обед и бал в Ливадии… меня посадили за Царским столом, а во время танцев позвали сидеть рядом с Хозяйкой, Которая меня поздравила и много говорила о вас обоих.[56] Несмотря на показную любезность (выделено З. Н. Юсуповой. — А. Б.), разговор был сухой, и видно было, насколько я Ей не мила!». Княгиня же хотела, чтобы к ней относились как к «милой»! А раз этого нет, то можно было говорить о Царе и Царице незнамо что.
Как представительница знатного рода княгиня Зинаида прекрасно знала, что такое «репутация», знала и то, что за все дела — и добрые, и злые — придется отвечать перед Всевышним. Своего непутёвого сына Феликса наставляла: «Репутация человека — его лучшее богатство! Как надо её беречь! Малейшее пятно расплывается, и в конце концов все наши дела рано или поздно всплывают наружу. Надо жить так, чтобы для клеветы не было почвы! Надо жить каким-нибудь делом, каким-нибудь идеалом, не забывая, что всё кончается на земле и что мы когда-нибудь воздадим отчёт о нашей жизни не только людям, но и Богу!»
Золотые слова; тут нечего ни убавить, ни прибавить. Конечно, княгиня не предполагала, что в том «отчете» будет сказано, что она — беспардонная клеветница, а её сын — убийца!
Супруг же Зинаиды Николаевны Феликс Феликсович Юсупов (старший) вообще никакого личного суждения не имел; его глазами, ушами и языком была любимая Зизи. В такой ситуации вполне естественно, что папаша вслед за мамашей иначе как «мерзавцем» Распутина не называл.
Факт общения Григория с Царской Семьей превратился в постоянную тему «кошмара», которую в доме Юсуповых мусолили без устали. Княгиня Зинаида, по ее словам, просто «задыхалась от ненависти». В октябре 1915 года писала сыну:
«Я должна сказать, что то, что происходит в Царском Селе, меня возмущает до такой степени, что я бы желала уйти куда-нибудь далеко, далеко и никогда больше не вернуться! Григорий опять вернулся. Варнава,[57] говорят, получает повышение! А Самарина[58] прямо прижали из-за этих мерзавцев, по приказанию сумасшедшей (! — А. Б.) Валидэ, которая также свела с ума (! — А. Б.) своего Супруга! Я прямо задыхаюсь от возмущения и нахожу, что дальше терпеть этого нельзя».
Зинаида Николаевна никуда не «удалилась». Она оставалась в гуще светских сплетен, адресуя Венценосцам такие слова и определения, которые и не всякий «профессиональный революционер» использовал.
За три недели до убийства Григория Распутина Зизи Юсупова писала Феликсу:
«Теперь поздно, без скандала не обойтись, а тогда можно было спасти, требуя удаления Управляющего (Царя. — А. Б.) на всё время войны и невмешательства Валидэ в государственные вопросы. И теперь, я повторяю, что пока два вопроса не будут ликвидированы, ничего не выйдет мирным путем, скажи это дяде Мише (Родзянко. — А. Б.) от меня».
Иными словами, княгиня уже готова была приветствовать свержение («удаление») Императора!
Своими поношениями и призывами Зинаида фактически подталкивала сына на преступление, которое тот и совершил. Узнав о том, матушка не только не содрогнулась, но и стала считать сына героем.
В такой атмосфере ненависти «Фелюша» вращался не один год. Он был полностью согласен с матушкой, что «Царица — психопатка», а Царь — «безвольная тряпка».
Несмотря на оскорбительное отношение к Венценосцам, папаша и мамаша очень поддерживали намерение «Фелюши» жениться на племяннице Царя княжне Ирине Александровне (дочери сестры Николая II Ксении Александровны). В феврале 1914 года в Аничковом дворце состоялось венчание, и Юсуповы породнились с Императорской фамилией. Брак сына не изменил отрицательного отношения княгини Юсуповой к Царю и Царице.
Благодаря убийству Распутина Феликс получил, можно сказать, всемирную славу. Кто бы знал этого княжеского отпрыска, некогда прославившегося лишь своими переодеваниями в женские наряды, в которых аристократ-трансвестит не только посещал публичные места, но и даже выступал на подмостках кабаре и в России, и за границей.
У «мадмуазель» случались замечательные «виктории». Миловидный девичий образ, в котором представал Юсупов перед публикой, притягивал взоры мужчин. А князю так хотелось быть центром внимания, он с детства мечтал о славе. Однажды в Париже в театре Феликс заметил, что «пожилой субъект из литерной ложи настойчиво меня лорнирует. В антракте, когда зажегся свет, я увидел, что это король Эдуард VII». Вскоре доверенное лицо короля пыталось выведать у спутников «прелестной красотки», кто она такая. Английский монарх имел репутацию «первого Дон Жуана Европы», и подобное внимание, как признался позже князь, «было приятно» и «льстило самолюбию».
Подобные «заслуги» вряд ли запечатлели бы образ Юсупова в анналах истории. Лишь совершенное им убийство принесло ему долгожданное «паблисити», и таким путем ему действительно удалось оставить свой «плевок в истории».
Юсупов никогда не испытывал раскаяния. Через две недели после убийства Распутина он послал своей теще Великой княгине Ксении Александровне письмо, в котором убеждал, что его ни в коем случае нельзя считать убийцей, потому что он являлся «только орудием Провидения, которое дало ту непонятную и нечеловеческую силу и спокойствие духа, которые помогли исполнить свой долг перед Родиной и Царем, уничтожив ту злую, дьявольскую силу, бывшую позором для России и всего мира, перед которой до сих пор все были бессильны».
Уже после революции, отвечая на вопрос доктора Е. С. Боткина, «бывают ли у него угрызения совести? Ведь вы всё-таки человека убили». — Юсупов без запинки, с улыбкой на устах изрёк: «Никогда. Я ведь собаку убил». Не испытывал раскаяния и его «подельник» Великий князь Дмитрий Павлович…
После бегства из России Ф. Ф. Юсупов неоднократно публиковал воспоминания о той ночи, которая сделала его всемирно известной фигурой. Прожив за границей почти сорок лет, он не овладел ни одной профессией. Но при этом старый повеса так и «не научился считать деньги». А зачем? Ведь торговля воспоминаниями об убийстве приносила в эмиграции Юсупову неплохой доход.
Особенно повезло в начале 1930-х годов, когда князю удалось сорвать баснословный куш. Тогда он предъявил судебный иск голливудской компании «Метро-Голдвин-Майер» за фильм «Распутин и Императрица», в котором князь узрел «оскорбление чести жены», которая в одной из сцен уступала «интимным домогательствам Распутина». Суд происходил весной 1934 года в Лондоне, продолжался две недели, и Юсуповы получили, как писал в своих воспоминаниях князь, «крупное возмещение». Речь шла о сотнях тысячах долларов. Но вернемся к главному сюжету.
Феликс впервые встретился «с отвратительным мужиком» еще в 1909 году. Поклонница старца-утешителя, известная нам Муня Головина, питавшая «большое романтическое чувство» к молодому Юсупову, познакомила их в своем доме ещё тогда, когда имя Григория Распутина не было широко известно.
Князь как истинный представитель золотой столичной молодежи интересовался модными течениями и необычными явлениями, занимавшими свет. К числу таких «диковин» и относился проповедник из Сибири. Однако эта встреча не привела к каким-либо регулярным отношениям. Лишь в годы войны антираспутинская истерия толкнула князя на сближение с Распутиным, чтобы «разгадать его тайну».
Друг Царской Семьи с первой же встречи проявил большой интерес к Маленькому (прозвище Феликса-младшего в придворной среде). В 1915–1916 годах они встречались несколько раз в узком кругу, пили чай, Феликс играл на гитаре и пел очень любимые Григорием жестокие цыганские романсы. Тот же, в свою очередь, много пророчествовал и вылечил «русского денди» от бессонницы.
56
Имеется в виду будущая женитьба Феликса на племяннице Царя Великой княжне Ирине Александровне.
57
Варнава (в миру Василий Александрович Накропин, 1859–1924), до 1913 года епископ Каргопольский, затем епископ Тобольский и Сибирский. Поддерживал добрые отношения с Распутиным, почему и считался «ставленником» Распутина, хотя это утверждение никогда не было документировано.
58
Самарин Александр Дмитриевич (1868–1932). Известный общественный деятель, член Государственного совета, обер-прокурор Святейшего Синода (июль-сентябрь 1915 года).