Страница 27 из 122
В начале октября 1894 года (в России было 5-е число, а в Германии — 17-е) Аликс получила телеграмму от Ники, где тот, ссылаясь на просьбу отца, просил Ее немедленно прибыть в Ливадию. Бросив все дела, Она устремилась туда, чувствуя сердцем, что надо спешить. И не ошиблась, оказавшись у одра умирающего Императора. Ники был расстроен, но встретил невесту с восторгом. Она была счастлива.
В те ливадийские и последующие дни, когда перевозили тело усопшего в Петербург, Аликс, ставшая уже Александрой Фёдоровной, оказалась в центре драматических событий. Ничего подобного в Ее жизни ещё не случалось. Нет, Сама она ничего не решала, и к Ней мало кто обращался, но вот Ники было неимоверно тяжело. Умная, чуткая и эмоциональная, Она сразу же заметила, что вокруг столько лжи и нераспорядительности. За каждой мелочью бежали к Тронопреемнику, а затем Царю, а получив указание, не спешили исполнять.
Она уже знала многое из русской истории и не сомневалась, что в России надо править справедливой, но властной рукой. Русские понимают и принимают только такую власть. Ее же возлюбленный такой деликатный, добросердечный, и Она ощущала, что Его с первого дня опутывают интригами. 15 октября 1894 года записала в дневнике Ники:
«Будь стойким и прикажи доктору Лейдену и другому, Гиршу, приходить к Тебе ежедневно и сообщать, в каком состоянии они его находят, а также все подробности относительно того, что они находят нужным для него сделать… Не позволяй другим быть первыми и обходить Тебя. Ты — любимый сын Отца, и Тебя должны спрашивать и Тебе говорить обо всем. Выяви свою личную волю и не позволяй другим забывать, кто Ты».
Наставление «быть твердым» Она потом будет многократно повторять Супругу.
Александра Фёдоровна, с детства испытав и многократно пережив одиночество и нелюбовь окружающих, встретив подобное отношение к Себе в России, отнеслась к нему с чувством стойкого безразличия. Почти до самого конца не стремилась ничего изменить. Незадолго до революции однажды с безнадежной грустью сказала: «В глазах России Я всегда не права».
Выполняя многочисленные церемониально-династические обязанности, Она смотрела на окружающий придворно-аристократический мир с холодным отчуждением, прекрасно сознавая всю фальшь и враждебность его. Дорогой Ники заполнял жизнь, и Она старалась поддержать и утешить Того, Кто нёс тяжелое бремя исторической ответственности.
Через несколько месяцев после замужества Царица писала немецкой приятельнице: «Я чувствую, что все, кто окружает Моего мужа, неискренни, и никто не исполняет Своего долга ради долга и ради России. Все служат Ему из-за карьеры и личной выгоды, и Я мучаюсь и плачу целыми днями, так как чувствую, что Мой муж очень молод и неопытен, чем все пользуются».
Не складывались теплые отношения и со свекровью, Императрицей Марией Фёдоровной. Они так не походили друг на друга. Нельзя сказать, чтобы Мария Фёдоровна просто «не любила» Александру Фёдоровну. Не было душевного расположения. Старая Императрица и по отношению к себе его тоже не ощущала.
Отношение свекрови к Невестке со временем менялось. Сначала было безразличие, потом ласковая снисходительность, сменившаяся сожалением и сочувствием к Сыну, к Александре Фёдоровне и ко всем, кто оказался заложником драматических коллизий последнего царствования. Она видела, что Ники любит Аликс, а это было самое главное. Своим чувствам здесь она не придавала особого значения.
Формально Государыня Александра Фёдоровна вела себя безукоризненно: писала свекрови письма, наносила визиты, передавала приветы, непременно поздравляла с праздниками, не роптала, когда шла позади неё на торжественных церемониях. Но Мария Фёдоровна чем дальше, тем больше убеждалась, что Невестке она не нужна, что Та тяготится ее присутствием и не расположена продолжать общение дольше приличествующего. Жена Сына не искала сближения. Вдовствующая Императрица платила Ей тем же.
Александра Фёдоровна, любя Мужа больше жизни, ни с кем не желала делить Свое полное и неоспоримое право на Него. Через две недели после свадьбы записала в дневник Мужа: «Отныне нет больше разлуки. Наконец Мы соединены, скованы для совместной жизни, и когда земной жизни придет конец, Мы встретимся опять на другом свете, чтобы быть вечно вместе».
Она не умела отступать и не считала нужным во имя дворцового протокола переступать через личные пристрастия и представления. С трудом шла на компромисс и, часто лишь превозмогая Себя, делала «что надо». Она «не умела нравиться».
Это отражалось на многих Ее отношениях, в том числе и с Марией Фёдоровной. Вдовствующую Императрицу расстраивало дуновение «ледяного ветерка» со стороны Александры Фёдоровны и ее окружения. О том, что две Царицы не питали расположения друг к другу, приближенные узнали, как обычно, раньше, чем это нерасположение хоть как-то проявилось на самом деле.
В салонах, конечно же, начались разговоры о «ненависти», о том, что старая Царица не хотела отдавать Молодой коронные драгоценности, что она устраивала истерики сыну, а молодая Царица осаждает мужа жалобами на свекровь, и так далее. Все эти утверждения не стоили и выеденного яйца, но тема отношений Цариц «занимала» немалое число умов.
Мать Императора Николая II не могла не обратить внимания на то, что в подругах у невестки появились три дамы, о которых ничего приятного сказать не могла. Две черногорские принцессы Милица Николаевна (жена Великого князя Петра Николаевича), Анастасия Николаевна (жена герцога Георгия Лейхтенбергского) и Великая княгиня Мария Павловна, которую вся родня называла Михень.
Двух первых Мария Федоровна почти не знала; говорили о них разное, часто неприятное. Но вот третья была известна не понаслышке. Там где Михень, там непременно жди эпатажа, сплетни, скандала. Свекровь переживала, что «бедная Аликс» ввиду неопытности может легко обмануться.
Однако Мария Федоровна недооценивала Невестку. Александра Федоровна не была далеко так проста, как могло показаться, и уж меньше всего была способна стать управляемой. Напористой и самоуверенной Марии Павловне пришлось быстро убедиться, что невозможно стать ментором Александры Фёдоровны, и их близкие отношения скоро сошли на нет.
У последней Царицы в России был только один Человек, Которому неизменно и бесконечно всегда доверяла: любимый Муж, «обожаемый Ники».
При несомненной недружественности отношений Государыня Александра Фёдоровна никогда не позволила Себе ни одного выпада по поводу Царицы-матери. Во многих других случаях вела себя совершенно иначе и нередко открыто демонстрировала нерасположение. Сановно-придворный мир простил бы многое, но только не это. Для отравленных ядом злословия стрел высшего света нашлась подходящая мишень.
Стоическая крепость духа Царицы перед лицом людской нелюбви и ненависти поддерживалась и питалась любовью к Супругу и Детям. Для Александры Фёдоровны семья была главной заботой, Её миром, «Её Царством». Там Она правила нераздельно, для счастья Ники и России.
Когда родились Дети, то целиком погрузилась в материнские заботы. Именно в детской чувствовала Себя надежно, уверенно, спокойно. Здесь Она полностью раскрывалась, здесь всё было Ее. Глядя на Детей, Императрица часто улыбалась, в других же случаях улыбка озаряла Ее лицо нечасто.
Она стала матерью четырех дочерей. После Ольги 29 мая 1897 года родилась Татьяна; 14 июня 1899 года — Мария, а 5 июня 1901 года — Анастасия. ОТМА — таково было их условное общее обозначение, составленное по первым буквам личных имен, которым пользовались в Царской Семье. О Великих княжнах известно немного, так как близко Они общались с очень ограниченным кругом лиц, из которых мало кто пережил кровавый вихрь революции.
Здесь особо значимы наблюдения швейцарца Пьера Жильяра, более десяти лет близко наблюдавшего жизнь Царской Семьи, сначала в качестве учителя старших Дочерей Царя, а затем гувернёра Наследника.
«Старшая Ольга Николаевна отличалась быстротой сообразительности и, будучи весьма рассудительной, в то же время проявляла своеволие, большую независимость в обращении и высказывала быстрые и забавные возражения… Она усваивала всё чрезвычайно быстро и умела высказывать своеобразное мнение относительно того, что Она изучала… Она очень любила читать в часы, свободные от занятий».