Генерал де Голль

— Советское правительство хотело бы знать ваше мнение относительно послевоенного устройства Франции, — заметил Молотов.

— Французский народ, — начал генерал, — крайне враждебно отнесется к любой попытке возрождения диктаторских или фашистских институтов власти и, бесспорно, восстановит демократический режим. Однако это не будет простым возвратом к предвоенному парламентаризму. Исполнительная власть будет обладать большей силой и устойчивостью. Заботы о социальных благах будут превалировать над чисто политическими вопросами. Уже сейчас события в России обладают такой притягательной силой по отношению к определенной части французов, что с этой силой считаться нельзя.

— Советское правительство, — проговорил Молотов, — просит вас, учитывая ваш опыт и особые отношения с Великобританией, помочь нам убедить американцев и англичан в кратчайшие сроки открыть второй фронт.

— Я сделаю все, что в моих силах, — ответил де Голль. — Вы можете на меня рассчитывать.

— Мое правительство, — заявил Молотов, — является союзником правительств Лондона и Вашингтона. В интересах ведения войны мы должны тесно сотрудничать с ними. Но с Францией Россия хочет иметь самостоятельный союз независимо от этого.

Сразу после этой встречи, советское правительство опубликовало коммюнике по поводу беседы В.М. Молотова с генералом де Голлем.

«Во время своего пребывания в Лондоне народный комиссар иностранных дел В.М. Молотов беседовал в присутствии посла СССР А.Е. Богомолова с председателем Французского Национального комитета генералом де Голлем и национальным комиссаром иностранных дел Морисом Дежаном.

Во время этой беседы, протекавшей в атмосфере особенной сердечности, В. М. Молотов подтвердил желание советского правительства видеть Францию свободной и способной вновь занять в Европе и в мире свое место великой демократической антигитлеровской державы. В.М. Молотов подчеркнул роль Французского Национального комитета в растущем сопротивлении французского народа и в утверждении прав французского народа на победу путем его участия в общей борьбе.

Генерал де Голль воздал должное героизму и мужеству Советской Армии и народа, так же как и важной роли, которую играет в войне Союз Советских Социалистических Республик под руководством его великого вождя И.В. Сталина. Он принес благодарность В.М. Молотову за понимание и поддержку, которую Национальный комитет встречает со стороны правительства СССР. Он подчеркнул огромное значение союза советского и французского народов в общем усилии наций, объединенных для победы, и в будущей организации мира».

Однако де Голль не мог в полной мере доверять коммунистам.

Впоследствии он писал:

«В конце 1941 года коммунисты… вступили в борьбу. До этого их руководители занимали примиренческую позицию по отношению к оккупантам, зато резко нападали на англосаксонский капитализм и его прислужников «деголлевцев». Однако их поведение моментально изменилось, когда Гитлер напал на Россию, они сами с трудом сумели уйти в подполье и установить связи, необходимые для борьбы. Впрочем, они были к ней подготовлены своей системой партийных ячеек, секретностью своей иерархии, преданностью своих кадров. В национальную войну они включились отважно и умело, откликаясь бесспорно (особенно рядовые члены) на зов родины, но никогда не теряя из виду как армия революции конечную цель, заключавшуюся в том, чтобы установить свою диктатуру, воспользовавшись драмой, которую переживала Франция. Они все время стремились сохранить за собой свободу действий. Но вместе с тем, пользуясь настроениями борцов Сопротивления — в том числе и в своих собственных рядах, которые хотели только воевать, — они упорно стремились объединить все Сопротивление, чтобы превратить его, если окажется возможным, в орудие своих честолюбивых устремлений… Что касается меня, то я хотел только, чтобы они приносили пользу…»

Разумеется, советская историография и функционеры ФКП в своих бесчисленных мемуарах утверждают прямо противоположное.

«В тяжелых условиях подполья коммунисты развернули борьбу против оккупантов и Виши, — сообщает своим читателям советский учебник для студентов исторических специальностей. — Они распространяли нелегальную печать, устраивали забастовки и демонстрации. Только в течение 1940 года коммунисты распространили около 14 млн экземпляров подпольной «Юманите», издали 990 тыс. листовок и 140 тыс. брошюр. В конце 1940 года компартия создала специальную военную организацию, которая осуществляла акты саботажа и покушения на оккупантов. Позднее на ее основе созданы руководимые коммунистами вооруженные отряды франтиреров и партизан»

Лидер коммунистов товарищ Торез сообщал после войны своим читателям:

«Мы первыми начали на национальной почве борьбу за независимость и возрождение Франции, в то время как все другие партии гибли в позоре и смятении».

Морису Торезу вторил Шарль Тийон:

«…Как же смешны и нелепы все еще распространяемые утверждения, будто коммунисты примкнули к Сопротивлению только после нападения Гитлера на СССР!»

В доказательство он приводит сообщения французских газет того времени, выходящих на территориях, оккупированных гитлеровцами:

«14 августа 1940 года по немецкому посту в Булонском лесу был сделан выстрел; указом комендатуры парижанам запрещено посещать лес» («Франс о травай»).

«Поступило сообщение, что ночью 14 августа с.г. какой-то неизвестный выстрелом из револьвера убил немецкого матроса Генриха Конрада. Виновник покушения до сих пор не обнаружен… Оккупационные власти оштрафовали на 3 млн город Руайан» («Франс де Бордо э дю Сюд-Уэст»).

«13 октября около 23 часов несколько французов в штатском пытались напасть на бульваре Ля Тур д’Овернь в Ренне на служащего немецкой армии» («Уэст-Эклер»).

«Прачка Аврелия Жюж получила три месяца тюрьмы за «публичное оскорбление» германской армии. Портнихи Ивонна Оливье и Жоржетта Валле получили неделю тюрьмы за такой же поступок. Учащийся Ренэ Шосиан — неделю тюрьмы за то же самое. Рабочий Гастон Лаэ — два месяца тюрьмы за то же самое» («Уэст-Эклер»).

«По решению военного совета полевой комендатуры Иль-и-Вилен от 12 сентября 1940 года механик Марсель Дросье, родившийся 3 марта 1909 года в Сен-Гобюрже, холостой, французский гражданин, проживающий в Ренне, по улице Дюамель, 33, приговорен к смертной казни за ущерб, причиненный военным объектам (разрыв телефонного кабеля).

Приговор приведен в исполнение сегодня в 10 час. утра.

Ренн, 17 сентября 1940 г. Начальник комендатуры».

Разумеется, можно предположить, что мужественные люди, упомянутые в прессе и не смирившиеся с существовавшим после июня 1940 года положением, сплошь и рядом были членами ФКП и согласовывали свои действия с ее мудрыми указаниями. Тем более, что коммунистические функционеры как на Востоке, так и на Западе всегда ставили знак равенства между словами «коммунист» и «рабочий», делая вид, что всякий, кто не спит на мешках с золотом, автоматически поддерживает марксистско-ленинское учение.

Работа Шарля Тийона, написанная для доказательства того, что ФКП в первые дни оккупации организовала мощное сопротивление фашистам, не приводит ни одного подтверждения данного тезиса, кроме нескольких глухих упоминаний о неких молодых людях, клеивших на заборах листовки с призывами III Интернационала, и угрозы парижского префекта полиции Ланжерона:

«…в случае обнаружения подпольных листовок на территории любой из коммун департамента Сена один или несколько известных коммунистических активистов, проживающих на территории данной коммуны, будут заключены в лагерь».

Безусловно, среди тех, кто в меру своих сил и возможностей противоборствовал захватчикам до июня 1941 года, было много коммунистов. Но с тем же успехом можно доказывать и массу иных тезисов, как-то: в первые дни войны среди тех, кто оказывал мощное сопротивление фашистам, было много почтальонов, металлургов или работников бытового обслуживания.