Юлий Цезарь

Неужели Помпей не воспользуется своим численным превосходством, чтобы принудить врага к битве? Таков был вопрос многих лиц в его лагере. Но Помпей не имел неутомимого нервного упорства своего противника. Он довольно быстро ослабевал от у стал остей и тревог, всегда сопровождающих междоусобные войны, где достаточно одного поражения, чтобы быть покинутым своими сторонниками и солдатами. Приступ энергии, который он испытал в момент отъезда из Италии, продолжался недолго. Скоро в нем снова проявились недостатки его аристократической натуры — нерешительность и медлительность. При отсутствии энергичного руководства страшный беспорядок царствовал в его лагере, наполненном молодыми и старыми знатными италийскими сенаторами и всадниками, восточными царями, начальниками варваров. Римские вельможи, утомленные лишениями и денежными затруднениями, в которых они часто находились после того, как отдали взаймы Помпею[705] все, что могли собрать, горели нетерпением возвратиться в Италию. Они сопровождали свои жалобы угрозами мести и проектами конфискаций, которые устрашали Цицерона.[706] Они с подозрением смотрели друг на друга, ссорились на почве смешного самолюбия и с утра до вечера обвиняли друг друга в измене.[707] Не было никого, вплоть до Афрания и Цицерона, кого не принимали бы в лагере с недоверием и почти презрением; самому Аттику, оставшемуся в Риме, угрожали преследованиями, как если бы он был перебежчиком.[708] Занимавшиеся подобно Бруту[709] вместо войны наукой в своих палатках были еще не столь опасны. Полководец, так хорошо руководивший войной против Митридата, находился в смятении среди этой суматохи. Его обычная нерешительность увеличилась до такой степени, что, точно охваченный безумием сомнений, он был неспособен принять никакого энергичного решения. Он постоянно предпочитал ожидать, откладывать, терпеть. Таким образом, вместо того чтобы постоянно быть на виду, он держался в стороне от толпы своих сторонников. Он сообщал свои планы и принимал советы только некоторых близких друзей. Он лишь старался воспрепятствовать прибытию подкреплений Цезаря, продолжал приучать к войне свою армию и, поспешно вызвав из Азии Сципиона, вместо немедленного нападения на Цезаря предпочитал ждать того времени, когда голод ослабит неприятельскую армию и ее легче будет уничтожить.

Неделя проходила за неделей, а Помпей все не предпринимал ничего решительного. Съестных припасов в лагере Цезаря становилось все меньше, а из Италии не приходило ни известий, ни подкреплений. Цезарь начинал беспокоиться. Он потерпел неудачу в своем замысле захватить врага врасплох. Мир, с другой стороны, был невозможен, а снабжение продовольствием не было обеспечено. Чтобы выйти из такого положения, нужны были немедленное прибытие десяти тысяч солдат, оставленных в Италии, и победа. Но окажутся ли в состоянии переправиться через море Габиний, Антоний и Кален? И если да, то когда это им удастся? К счастью Цезаря, в это время умер Бибул. Помпей, все еще нерешительный, не назначил никого на его место, и флот разделился на много мелких эскадр, оперировавших каждая отдельно в различных частях Адриатического моря. Бдительность уменьшилась, приближалась весна, часто дули благоприятные ветры; однако три генерала так страшились переправы через Адриатическое море, охраняемое помпеянским флотом, что не осмеливались грузиться на корабли.[710] Цезарь, все более и более беспокоясь, начинал бояться измены и писал суровые письма Калену и Антонию; говорили даже, что однажды он пытался сам отправиться на небольшом судне в Брундизии.[711]

Побуждаемые этими многократными призывами три генерала наконец разделились. Габиний с пятнадцатью когортами решил попытаться пройти сухим путем через Иллирию[712] и присоединиться к Цезарю в Эпире; Кален и Антоний двинулись морем. И однажды обе враждующие армии, стоявшие лагерем друг против друга на берегу Диррахийского залива, увидали, что появился подгоняемый тихим ветром к северу многочисленный флот. Все тотчас вышли из оцепенения, в котором находились много месяцев, побежали к берегу и скоро узнали, что это был флот Антония. Адмирал Помпея Колоний, который командовал флотом, стоявшим на якоре в гавани Диррахия, вышел из нее со своими кораблями, и обе эскадры скоро скрылись в северном направлении. В обоих лагерях разъезды отправлялись за известиями; солдаты скоро были под оружием и готовы были выступить. Цезарь несколько часов должен был испытывать очень сильное беспокойство! Его участь в этот день зависела от ветра. Но скоро он узнал, что благодаря счастливому изменению ветра Антоний смог высадить свои четыре легиона почти без потерь в небольшом заливе возле Лисса (совр. Alessio). Помпей и Цезарь тотчас направились разными дорогами к этому месту с частью своих армий: Помпей — чтобы разбить Антония до соединения его с Цезарем, а Цезарь — чтобы соединиться с ним и благополучно возвратиться в лагерь с подкреплениями. Цезарь превзошел Помпея в быстроте, соединился с Антонием; Помпей вынужден был отступить к югу от Диррахия и расположить свои войска лагерем у Аспарагия.

Однако Антоний и Кален принесли Цезарю очень дурные известия. Вопрос о долгах, который Цезарь считал решенным своими остроумными распоряжениями, немедленно после его отъезда обострился более чем когда-либо и был готов возбудить в самой его партии междоусобную войну. Целий, друг Цицерона и сын путеоланского банкира, прежний консерватор, соперник Катулла в его любви к Клодии, теснимый долгами и честолюбием, предложил два закона. По одному — съемщики не должны были платить за наем за все прожитое время, а другой закон просто отменял все сделанные до сих пор долги. Консул и Требоний воспротивились этому, в результате последовали беспорядки. Вернувшийся из Массалии Милон по соглашению с Целием набрал в Южной Италии банды гладиаторов и рабов и старался вызвать восстание. Однако и тот, и другой были побеждены и убиты галльскими и испанскими всадниками, оставленными Цезарем для охраны Италии.[713]

Цезарь все более желал поскорее окончить войну, как будто назначенную судьбой для того, чтобы преувеличить достоинства обоих соперников до такой степени, чтобы эти достоинства превратились в недостатки. Благоразумный Помпей кончил тем, что был охвачен настоящей манией сомнений, тогда как отважный Цезарь позволил увлечь себя необычайной экзальтации, граничившей почти с бредом. Он послал Л. Кассия со вновь набранным легионом в Фессалию, Гая Кальвизия Сабина с пятью когортами — в Этолию, Гнея Домиция Кальвина с двумя легионами — в Македонию. Все они имели поручение позаботиться о доставке хлеба и идти навстречу Сципиону, который в это время шел через Малую Азию, собирая повсюду деньги и присваивая себе даже значительные вклады, лежавшие в храмах. Затем Цезарь сблизился с Помпеем и несколько раз безуспешно навязывал ему сражение. Насколько Цезарь спешил сразиться, настолько же упорно тянул время постоянно нерешительный Помпей. Цезарь попытался тогда выманить неприятеля из лагеря, ловко и быстро вклинившись между ним и Диррахием, где у Помпея были свои магазины. Но Помпей опять отказался от битвы; он довольствовался тем, что передвинул немного свой лагерь, разместившись в местности, называемой Петра, на холмах Диррахийского залива так, чтобы можно было достичь берега, и сообщался с городом морским путем.

705

См.: Cicero (Α., XI, 3, 3), свидетельство которого подтверждает Caesar (В. С, III, 96).

706

Cicero, F., IV, 14, 2; Α., XI, 6, 2.

707

Plut, Pomp., 66–67.

708

Cicero, Α., XI, 6, 2.

709

Plut, Brut, 4.

710

Caesar, В. С, III, 23–24.

711

Caesar, В. С, III, 25; Dio, XLI, 46; Plut, Caes., 38; App., В. С, II, 57.

712

App., III, 12; В. С, II, 59; версия Цезаря (Bei. ΑΙ., 42–43) несколько отлична.

713

Caesar, В. С, III, 20–22.