Юлий Цезарь

Но прошел май, а событие, столь нетерпеливо ожидаемое партией Цезаря, не осуществлялось. Это обстоятельство должно было повлечь за собой катастрофу. После отъезда Цезаря в Италии усилилась реакция в пользу Помпея. Если сначала сопротивление Массалии, казалось, вознаграждало партию Помпея за потерю Сицилии, покинутой Катоном и занятой Курионом,[658] то скоро стали думать, что смелый удар, предпринятый Цезарем под Массалией и в Испании, вовсе не удастся.[659] Распространялись самые страшные слухи; рассказывали даже, что Помпей пройдет через Иллирию и Германию, чтобы встретиться с Цезарем в Галлии.[660] Другие факты, особенно скандальное поведение Антония, также раздражали общественное мнение.

Этот молодой человек, потомок одной из знатнейших римских фамилий, удивительно сильный телом, чувственный, веселый, любитель поесть, выпить и поразвратничать, дерзкий, храбрый, кровожадный, был воспитан в условиях дикой независимости вне семейных и социальных традиций сперва в притонах Рима, а потом в лагерях. Оставленный Цезарем почти неограниченным правителем Италии, он возмущал даже современников своей необузданной распущенностью, доходившей до содержания в Риме гарема обоего пола, и прогуливался в своих носилках вместе с греческой гетерой Киферидой,[661] как если бы она была его женой. Скандалы бывали и ранее, но особенное возмущение своим поведением Антоний вызывал в этот момент, когда все были так склонны порицать Цезаря и его друзей и когда умы были особенно впечатлительны. Многие сенаторы в негодовании покинули Рим. Повсюду распространился слух, — и он был верен — Цицерон также хочет уехать. Антоний был этим раздражен и не нашел ничего другого, как сперва в довольно учтивом письме,[662] а потом в другом, очень сухом,[663] приказал ему остаться в Италии.

К несчастью для Цезаря, к концу мая война приняла еще более дурной оборот. Массалия стойко держалась; Фабию не удалось побудить испанцев к восстанию; испанские племена оставались верными Помпею благодаря его известности, пяти легионам Афрания и Петрея, а также ловко распускаемым слухам. Говорили, например, что Помпей скоро прибудет в Африку с большой армией.[664] Фабий с такими затруднениями снабжал продовольствием свое войско, что боялся быть принужденным к отступлению голодом. Чтобы привлечь к Цезарю испанские народы и заставить их доставлять и продавать съестные припасы его войскам, а не войскам Помпея, срочно требовалось победоносное сражение.

Тогда Цезарь решился оставить Децима Брута и Требония продолжать осаду, а сам принял командование над армией, чтобы попытать счастья в битве. В середине июня[665] он отправился из-под Массалии во главе 900 всадников, перешел Пиренеи, присоединился к армии и тотчас двинулся вперед к Илерде, к холму, на котором был лагерь Афрания, чтобы сразиться с ним. Но Афраний, знавший о критическом положении своего противника, уклонился от сражения.[666] Тогда Цезарь стал искать средство принудить врага вступить в бой. Он усмотрел небольшую возвышенность, расположенную между Илердой и холмом, на котором стоял лагерем Афраний. Эта возвышенность господствовала над путями сообщений Афрания с городом и каменным мостом через Сикорис. Цезарь неожиданно повел три легиона для захвата этой позиции, но Афраний и Петрей были настороже: они вывели свои когорты и после долгого и кровопролитного боя отбросили легионариев Цезаря. Удар, вероятно, был достаточно сильным,[667] потому что Цезарь, так нуждавшийся в победе, не старался более перейти в наступление. Последствия этого поражения не замедлили дать себя почувствовать: маленькие испанские города, завоеванные для Цезаря Фабием, перестали посылать съестные припасы — снабжение продовольствием стало еще более трудным. Внезапно прибывшая вода в реках, посреди которых стоял лагерем Цезарь, снесла мосты и крайне осложнила положение: армия скоро оказалась, как когда-то под стенами Алезии, лицом к лицу с ужасным врагом — голодом.[668] Через несколько дней положение стало совершенно отчаянным.

Известие о большой опасности, в которой оказался Цезарь, с быстротой молнии распространилось по всему римскому миру и пришло в Рим значительно преувеличенным.[669] В то же время из Фессалоники приходили известия о Помпее, деятельно готовившемся к войне. Он собрал большой флот, доставленный союзными восточными государствами, и поставил его под команду Бибула. Он вызвал один легион из Киликии, чтобы присоединить его к пяти легионам, приведенным из Италии. Он приказал набрать еще другой легион из римских солдат, поселившихся в Греции или в Македонии, а два других набрал в Азии с помощью Лентула. Он отдал приказ Сципиону привести к нему два сирийских легиона в качестве всадников, пращников и стрелков, пополнил армию нанятыми галлами, германцами, галатами, каппадокийцами, дарданами, бессами. Он наложил подать или обязательство доставить значительные военные контингенты на азиатские и сирийские города, на восточных царей и властителей и на крупные италийские финансовые общества, которые вели дела на Востоке.[670] Скоро он мог стать господином моря, вождем грозной армии, главой коалиции всех восточных государств, находившихся под покровительством Рима.

Эти известия не замедлили склонить на сторону Помпея столь впечатлительное общественное настроение. Многие сенаторы последовали примеру Цицерона, который после долгих колебаний 7 июня[671] выехал из Формий, чтобы присоединиться к Помпею. Он не считал победу гарантированной, и приключение казалось ему опасным; но оскорбленный грубыми приказами Антония, оттолкнутый поведением Цезаря, который, как ему казалось, хотел вызвать на смертный бой Помпея, его друга и благодетеля, он, мучимый угрызениями совести, не хотел показаться неблагодарным и боязливым: он, автор «De Republica», учитель, которым восторгались как прежние, так и новые поколения. Его жена напрасно умоляла его подождать по крайней мере конца испанской войны.[672]

Таким образом, Цезарь снова находился в крайней опасности. Но судьба спасла его еще раз. В середине июля Децим Брут одержал на море значительную победу над массалийским флотом, и известие об этой победе, которая, казалось, делала неизбежным падение Массалии, преувеличенное эмиссарами Цезаря, вызвало безумный страх у всех испанских народов, особенно у живших между Пиренеями и Эбро. Осаждавшие Массалию легионы, думали испанцы, перейдут через Пиренеи, и победа достанется Цезарю. Большинство этих народов предали дело Помпея и стали доставлять в лагерь Цезаря съестные припасы, ранее доставлявшиеся Афранию и Петрею. Голод перешел из одного лагеря в другой, и Цезарь был чудесным образом спасен.[673] Недостаток припасов скоро принудил Афрания и Петрея снять лагерь и отступить через горную область к Октогезе с целью перейти через Эбро и искать убежища у кельтиберов, наиболее дружественного народа. Узнав об этом намерении, Цезарь тотчас отдал распоряжение об их преследовании. Предвидя, что непрочные мосты через полноводную Сикорис сильно замедлят движение его армии, Цезарь решил понизить уровень реки, выкопав на ее берегах бассейны и каналы, и таким образом создать искусственный брод. Солдаты взялись за кирки и лопаты и быстро принялись за работу, но она была сделана лишь наполовину, когда враги, разгадав ее смысл, ускорили свое отступление: армия Афрания и Петрея бежала. Река была еще глубока и бурна; после недолгого колебания Цезарь приказал остановить работы, двинул свою армию вброд и форсировал реку, не потеряв ни одного человека. Покинув опасный островок, он мог бы атаковать Афрания и Петрея на дороге, но, опасаясь, как бы испанские легионы при крайней опасности не выказали мужества отчаяния, он предпочел заставить врага сдаться без боя. Двинув форсированным маршем свои легионы, облегченные отсутствием обоза, по холмам и долинам, без дорог, Цезарь опередил неприятельскую армию, отступавшую по дороге к Октогезе. Он первый достиг ущелья, по которому проходила дорога, и принудил таким образом неприятельскую армию повернуть назад, к Илерде. Но как только она двинулась в путь, он начал преследование, постоянно тревожил ее и заставлял голодать. Афраний и Петрей делали все возможное для спасения армии, но, наконец, она так настоятельно потребовала сдачи, что 2 августа[674] они вынуждены были капитулировать.

658

Plut., Cato Ut., 53; Caesar, В. С, I, 30; Dio,XU,41.

659

Cicero, Α., Χ., 12, 6.

660

Ibid., Χ, 9, 1.

661

Cicero, Α., Χ, 10, 5.

662

Ibid., Χ, 8A.

663

Ibid., Χ, 10, 2.

664

Caesar, В. С, I, 39.

665

Эта дата следует из слов Цезаря (В. С, II, 32); соответственно, мы узнаем, что его операции против Афрания и Петрея продолжались 40 дней, а из С. I. L., I р. 398, что Афраний и Петрей сдались 2 августа.

666

Caesar, В. С, I, 41.

667

Dio, XLI, 20.

668

Рассказ Цезаря (В. С, I, 41–56) заслуживает тщательного анализа и сравнения с рассказом Диона (XIJ, 20 сл.). Цезарь описывает (с. 43–48) сражение за возвышенность как маловажный эпизод, не оказавший никакого влияния на ход войны. Напротив, в гл. 48–56 он изображает вздутие рек как причину критического положения, в котором он вдруг оказался. Но в этом рассказе не объяснено одно: почему Цезарь, так спешивший дать сражение, что даже оставил для этого осаду Массалии, не старался более вступить в серьезный бой после этой первой стычки, имевшей, по его словам, неопределенный исход? Кроме того, странно, что вздутия рек оказалось достаточно, чтобы обусловить такой голод. Скорее этот голод явился результатом враждебности испанских народов, еще более усугубившейся после первого поражения Цезаря. Это доказывается важным и проницательным наблюдением Диона, XII, 20, утверждающего, что голод в лагере Цезаря вызвали его первые неудачи и что снабжение продовольствием нормализовалось не тогда, когда реки вошли в берега, а когда известие о победе Децима Брута под Массалией привлекло к Цезарю дружбу соседних испанских народов. Другими словами, мне кажется, что стремление быстро завершить эту войну привело Цезаря к ошибочному решению осаждать Массалию одновременно с войной в Испании; что эта ошибка и неудача в первой битве подвергли его большой опасности; что позднее он старался скрыть свою ошибку, уверяя, как мог, что все зло причинило наводнение.

669

Caesar, В. С, I, 53.

670

Ibid., III, 4; App., В. С, II, 49.

671

Cicero, F., XIV, 7. Duruy, Η. R., III, 305, несправедливо упрекает Цицерона за то, что последний бежал к Помпею, когда Цезарь, казалось, погиб в Испании: 7 июня Цезарь был еще под Массалией.

672

Cicero, Α., Χ, 9, 2; А, Χ, 8, 7.

673

Caesar, В. С, I, 59–60, едва упоминает об этой метаморфозе, происшедшей среди испанских племен, и не объясняет, какова была истинная причина этой commutano rerum. Напротив, действительный ход событий хорошо описан Дионом (XLI, 21). Это служит лишним доказательством того, что Дион пользовался текстом автора, тщательно изучавшего историю войн Цезаря, а не следовавшего слепо Комментариям.

674

С. I. L., I, р. 398. Эти эпизоды войны описаны Цезарем (В. С, I, 61–87).