Юлий Цезарь

Все эти несчастья были роковым последствием его родства с победителем кимвров и первых, истинно благородных поступков, им совершенных: сохраненной посреди террора верности дочери и памяти Цинны; благородной позиции, занятой им по отношению к Сулле; его отвращения к братоубийственной борьбе. Если бы он пожелал тогда изменить побежденным, то он сделал бы гораздо скорее свою карьеру и стал бы столь же счастливым и могущественным, как Помпей. Несчастья Цезаря были по большей части выражением глубокой несправедливости — несправедливости вещей, людей и событий. То обстоятельство, что эта несправедливость в таком ужасном кризисе не довела его до отчаяния и не толкнула его к ненависти, жестокости и насилию, является одновременно доказательством могущества его духа и одной из его величайших и славных заслуг. Междоусобная война вплоть до Фарсалы была, может быть, самой лучшей частью его жизни, потому что он проявил в ней умеренность, ум и предусмотрительность, искупавшие безрассудства и жестокость галльской войны. Даже в тот момент, когда Курион, не переводя дух, скакал по Фламиниевой дороге, Цезарь, все еще веря в мир, надеялся, что его письмо, составленное в энергичных, но умеренных выражениях, придет вовремя и приведет к раскаянию непримиримые умы. Все, казалось, зависит от быстроты Куриона и действия письма. И Куриону удалось выполнить свою задачу.

Когда сенат собрался 1 января, письмо уже было в руках Антония. Но консулы так сильно страшились действия, какое оно могло произвести, что старались воспрепятствовать его чтению. Естественно, что Антоний и друзья Цезаря тем более настаивали на его прочтении, надеясь произвести еще раз одну из тех быстрых перемен, которые были так часты в последнее время. Таким образом, только после очень долгих и бурных прений было дано позволение прочесть его.[525] Но результат был неутешителен для сторонников Цезаря. Было ли это действительное раздражение, страх ли перед Помпеем, являвшимся, как знали теперь сенаторы, решительным противником Цезаря, или лишь повод для дурного расположения духа, господствовавшего в собрании, но письмо Цезаря было принято с негодующими восклицаниями как угрожающий и дерзкий вызов.[526] В мгновение ока дело Цезаря было проиграно в сенате. Сбитый с позиции, Антоний должен был умолкнуть. Консервативная партия, забывая, что старалась помешать чтению этого письма, быстро ухватилась за удобный случай уничтожить противника. Лентул и Сципион произнесли энергичные речи; защитники Цезаря могли говорить только во время шума. Сам Марцелл, консул 51 года, был освистан и принужден замолчать, потому что осмелился спросить, не следовало ли ранее, чем вызвать войну, удостовериться в своей достаточной подготовке.[527] Разве Помпей не объявил, что все готово? Среди общего возбуждения и полного смятения было внесено предложение объявить Цезаря врагом отечества, если он не сложит с себя командования до 1 июля.[528] Благодаря вмешательству Антония и Квинта Кассия голосование не было проведено,[529] но для консерваторов это было безразлично. Они были уверены теперь, что заставят, когда захотят, вотировать военное положение, уничтожавшее власть трибунов.

Тогда сразу со всех сторон появились ревностные примирители, злонамеренные подстрекатели, неуместные советчики, мрачные прорицатели, неутешные плакальщики, всегда являющиеся накануне великих социальных кризисов. Вечером 1 января Помпей призвал к себе многих сенаторов, обратился к ним с похвалами и одобрением и пригласил явиться завтра в сенат. В то же время начались выборы, и в Рим призвали ветеранов.[530] Однако ночью, по-видимому, произошла известная смена настроения сенаторов. Когда на следующий день трибуны наложили свое veto, консулы не посмели идти против них. Тесть Цезаря и претор Росций потребовали шестидневной отсрочки, чтобы испробовать примирение. Другие требовали прибегнуть к посольству.[531] Случай захотел, чтобы сенат не собрался ни 3-го, ни 4 января и чтобы Цицерон прибыл в окрестности Рима, с радостью принятый более благоразумной частью сената, желавшей мира и надеявшейся на его вмешательство.[532] Цицерон действительно тотчас принялся за дело, вступил в переговоры с вождями партий и внес предложение позволить Цезарю заочно домогаться консульства, а Помпею во время его консульства удалиться в Испанию.[533] В то же самое время Курион получил от Цезаря новые, еще более умеренные предложения: он был готов удовольствоваться Цизальпинской Галлией и Иллирией с двумя легионами.[534] На мгновение можно было думать, что эти два предложения приведут дела в порядок. Помпей, по-видимому, раскаявшийся, тайно поручил Луцию Цезарю, молодому человеку, отец которого был генералом в армии Цезаря, вести переговоры о мире. Луций Росций, которому Помпей объявил, что расположен принять последние условия, предложенные Курионом, со своей стороны выехал к Цезарю.[535] Но вмешались Лентул, Катон и Сципион; они окружили Помпея и оглушили его своими вопросами: неужели он так неопытен, что попадет в расставленную Цезарем ловушку?[536] Однако сенат 5-го и 6 января колебался, подобно Помпею, и обсуждал положение дел, не принимая никакого решения. Но вечером 6 января Помпей был снова атакован непримиримыми консерваторами, и 7 января было объявлено военное положение;[537] Антоний и Квинт Кассий бежали из Рима. К концу полуторагодичной борьбы, интриг и хитростей ненавистный враг был наконец побежден: он не будет консулом иначе как ценой гражданской войны; а отважится ли он на нее? Враги Цезаря являлись с этих пор при помощи Помпея господами в государстве: они располагали казначейством, провинциями, союзниками, армиями; они имели у себя самого знаменитого из полководцев, самого славного из граждан. Цезарь, напротив, имел только девять истомленных долгой войной легионов, маленькую провинцию и недавно покоренную и еще враждебную Галлию. Таким образом, общим мнением было, что он никогда не осмелится вторгнуться в Италию, оставив за собой едва побежденных галлов, и скорее будет вести оборонительную войну в долине По.[538] В последующие дни сенат много заседал под председательством Помпея, который давал успокоительные уверения по поводу военного положения; без труда одобряли разные меры, направленные против Цезаря; передали в распоряжение Помпея государственное казначейство, муниципальные и частные — кассы; разрешили ему проводить принудительные займы;[539] распределили лучшие провинции любимцам консервативной партии. Сципион получил Сирию, Домиций — Трансальпийскую Галлию, Консидий Нониан — Цизальпинскую Галлию.[540] Наконец, решили провести обпщй набор и с этой целью разделили Италию на округа, в каждом из которых выбрали влиятельного сенатора, владевшего там поместьями, для главного начальствования. Цицерону досталась Капуя,[541] Домицию — территория марсов, Скрибонию Либону — Этрурия, Лентулу Спинтеру — Пицен. Консервативное правительство, казалось, было вновь восстановлено.

525

Caesar, В. С, I, 1; Dio, XLI, 1.

526

Это рассказывает не Цезарь, а Аппиан (В. С, И, 32).

527

Caesar, В. С, I, 2.

528

Это вероятное предположение сделано Ниссеном (H. Z., XLVI, 80, пр. 1)

529

Caesar, В. С, I, 2.

530

Ibid., I, 3.

531

Caesar, В. С, I, 3.

532

Cicero, F., XVI, 11, 2.

533

Ibid., VI, б, 5.

534

Ниссен (Η. Ζ., XLVI, с. 84, пр. 1), опровергая Аппиана (С, II, 32), указал, что предложение было сделано именно в это время.

535

Я не думаю, как Шмидт (В. W. С, 123), что Росций и Цезарь были посланы после известия о взятии Аримина и в качестве официальных делегатов сената. Цицерон (Α., VII, 13, В.) и Цезарь (В. С, 1, 8) говорят, что каждый из них прибыл самостоятельно и по поручению Помпея. Ланге (R. Α. III, 401), кажется, ближе к истине, с той разницей, что, по моему мнению, они были посланы после известия о взятии Аримина, происшедшем 14 января. Они не могли бы быть 23 января в Минтурнах: времени им, по Шмидту (В. W. С, 123), достало бы только, чтобы доехать до Фана; и так как Цезарь утверждает, что разговор происходил в Аримине, то я не вижу повода сомневаться в этом. Было решено послать их, очевидно, в тот момент, когда опять явилась надежда на мир.

536

Cicero, F., VI, 6, 6; Velleius, II, 49; Sueton., Caes., 29; Plut., Pomp., 59; Caes., 31.

537

Caesar, В. С, I, 5.

538

Cicero, F., XVI, 12, 4.

539

App. В. С, II, 34.

540

Caesar, В. С, I, 6; Cicero, F., XVI, 12, 3.

541

Cicero, F., XVI, 11, 3.