Марко Поло

Маршруты (пути), действительно пройденные нашими венецианцами, пусть даже не абсолютно достоверные (мы можем определить только основные вехи путешествия), не отвечают исключительно торговым интересам. Это мы можем сказать уверенно. Они полностью зависят от тех миссий и поручений, которые выполняли итальянцы на службе Великого хана. Дорога Марко Поло не совпадает с той, которую позднее освоили итальянские негоцианты, торговавшие знаменитым шелком.

Глава VI

МАРКО ПОЛО — ТОРГОВЕЦ?

Мы тоже могли бы принять традиционный взгляд на Марко Поло как на купца, упростить и схематизировать его образ, представить его просто деловым человеком с авантюрной жилкой, который бросился изучать новые рынки сбыта товаров с целью обогащения. Но такой подход в наше время парализует исследования в области социальной истории.

Мы хорошо понимаем, конечно, причины и истоки такой точки зрения. Конечно же, братья Поло были торговцами из Венеции, города пряностей и шелка, который утверждал в то время свое могущество на море, посылая своих граждан вглубь Востока. Кроме того, порожденное интеллектуальным климатом последних десятилетий XIX века, наиболее мощное научно-историческое течение авторитетно навязывало довольно упрощенную точку зрения на факты прошлого: история учреждений, обществ и цивилизаций использовалась, чтобы показать заслуги «буржуазных республик». Прежде всего выставляется напоказ (и это касается всех городов Италии) республиканский, «демократический» характер общества, буржуа, торговца, украшенных всеми добродетелями, несущих «современную» культуру и дух предпринимательства. Это люди, которых охотно противопоставляют знати, сильным мира сего. В недрах феодализма они сформировали, как утверждают, другую модель существования и восприятия мира — в сообществе. Торговцы были у истоков всех крупных «прогрессивных начинаний» того времени. Именно им мы обязаны расцветом гуманизма, искусств, а заодно и открытием мира!

Совершено естественно личность Марко Подо, венецианца, сына и племянника негоциантов, обосновавшихся на Востоке, прекрасно отвечала этой схеме и дополняла постулат вескими аргументами.

Однако, если мы хотим избавиться от этих a priori, мы должны учитывать не только принадлежность Марко Поло к определенной социально-профессиональной прослойке, но и то, что он с юности впитал дух предпринимательства. В дополнение к этим очевидным фактам мы должны выяснить, вписывается ли его китайско-индийское путешествие в рамки чисто «торгового предприятия»? Каким представить себе его — после стольких лет на чужбине? Каковы были его каждодневные занятия? Как он воспринимал эти новые миры, государства, сообщества, которые, как утверждают, он открыл?

Никогда Марко не говорил сам о своих делах, сделках, какой бы то ни было деятельности, проводимой под его руководством или руководством его родственников, или даже одного из его соотечественников. Мы ничего не знаем о его коммерческой деятельности: нет никакого контракта, засвидетельствованного в нотариальном порядке, никаких юридических дел, никаких реестров его имущества или распродажи. С этой точки зрения пребывание в Азии остается terra incognita. Итак, мы вынуждены ориентироваться на косвенные источники, на документы характера более общего, нейтрального.

Наш венецианец, вернувшийся домой собственноручно, не записывал рассказов о своих странствиях. Нигде нельзя найти следов подобного рода инициативы, и «Описание» не говорит об этом ни слова. Это молчание не должно удивлять. По-видимому, не в привычках и не во вкусе путешественников той эпохи было переносить свои впечатления на бумагу или пространно рассказывать о странах, которые они повидали. «Путевые заметки» еще не утвердились как популярный литературный жанр.

Паломники, посетившие святые места, довольствовались очень сжатыми, краткими перечислениями этапов пути, задерживаясь более на описании верований и ритуалов, чем на рассказах об иноземных странах, правительствах и экономических ресурсах. И только миссионеры — францисканцы или доминиканцы — составляли пояснительные письма и, по своей привычке наблюдать, записывали все, что могло быть полезно миссиям и делу евангелизации. Эти письма, адресованные папе и церковному руководству, рассказывают о нравах, верованиях, социальных структурах и образе жизни в иных странах гораздо лучше, чем любой другой источник, пусть даже представленный в форме рассказа.

Торговец, и это, впрочем, охотно подчеркивается, остается гораздо более скромным и, не делая из своих перемещений большого секрета, окутывает их все же некоторым туманом и совсем не стремится довериться собратьям по профессии, может быть, чтобы не упрощать другим их путешествия. Без сомнения, купец предполагает, что такие рассказы, напичканные чисто «технической» информацией, мало кому интересны. Послания купцов, как правило, очень краткие, содержали оперативные сводки но состоянию рынка и практические инструкции, предназначенные компаньонам, агентам и доверенным лицам.

Полные сборники сведений появляются гораздо позже самих открытий, когда маршруты становятся известными, а дела — заурядными.

Составил ли Марко Поло технический трактат о Китае или Индии при помощи деловых людей и их уполномоченных?

Эта оригинальная теория была выдвинута Франко Боланди и, конечно, представляет идею, которая дорога автору: Марко Поло — торговец прежде всего. Он утверждал, что Марко Поло, естественно, составил отчет или, может быть, просто рассказал по возвращении из далекого Китая о весах и мерах, о продуктах, налогах и ценах. Эти заметки вскоре начали циркулировать в Венеции к большей пользе для близких, друзей, компаньонов и могли широко распространиться, предоставленные вниманию широкой публики. Придерживаясь этой гипотезы, Боланди цитирует манускрипт, написанный в 1430–1431 годах и сохранившийся во Флоренции, где автор-флорентиец переписывает отрывки из книги Марко Поло и уточняет: «Эта книга была на Риальто в Венеции прикована цепью, чтобы каждый мог ее прочесть». Риальто (мы это хорошо знаем) — большой городской рынок, который окружал площадь San-Giacomo (Сан-Джакомо). Здесь часто собирались посредники, торговые служащие, происходил обмен информацией, часто распродавалось с аукциона вооружение государственных кораблей и производился откуп налогов. Спустя более чем 100 лет после возвращения Поло в Венецию в городе на «площади купцов» узнали о книге Марко. Сведения об этом довольно расплывчаты. Из текста флорентийского манускрипта не ясно, идет ли речь именно о книге? Представляет ли собой это сочинение резюме «Описания мира» или является сборником технических выкладок о Персии, Китае и Индии, представленных в форме учебника, каталога, памятки с таблицами соответствий между весами и мерами или монетами. Не удивительно ли, что нигде не говорится о такой практике изложения персональной информации или каком-нибудь учебнике на местах? Наконец, какое применение в коммерции могли иметь в этом случае, в 1430 году, сведения, собранные намного раньше, в совсем другой экономической обстановке, когда, заметим, торговцы с Запада перестали ходить по дорогам поодиночке? В лучшем случае, книга могла иметь успех у любознательного читателя и соблазнить скорее библиографа или коллекционера, нежели купца.

Не архивный документ и не руководство для купцов написано рукой Марко или одного из его близких. В какой степени «Описание мира», если пренебречь его недостатками, может рассказать нам о личности человека?

Произведение, написанное почти по заказу, специально для определенного рода читателей и отвечающее их вкусам, произведение даже конъюнктурное, книга Марко Поло носит иногда, можно сказать, по невнимательности, отпечаток личностей двух авторов, их интересов и побуждений. Мы хорошо понимаем, что среди всех знаний — исторических, географических, научных, накопленных за долгие годы в далеких землях — среди такого количества новых сведений, которое побуждает Марко произвести собственные исследования, из анекдотов, описаний нравов, чудесных рассказов, собранных в книги древние или современные, устных легенд — он выбрал то, что больше всего отвечало его собственным пристрастиям и опыту. Мы также думаем, что в 1295 году, к моменту его бесед с Рустичелло из Пизы, он не все помнил из своих приключений, и его воспоминания были избирательны и отвечали, естественно, подсознательно, его главным интересам. То же верно и для его заметок, если все-таки он их сохранил для себя.