Апостол Павел

Этот Валвиллиус, защищавший римский порядок — и даже классическую культуру — был в то же время антисемитом, чудотворцем и астрологом. Он занимал высокие должности, управляя богослужениями и образованием в Александрии; он же (или его отец) был верховным послом Александрии в 41 году, когда вместе с философом-стоиком Керемоном они подали жалобу на иудеев и потребовали восстановления национальных богослужений. В Ефесе, где он постоянно выказывал свое почитание богини Артемиды, в пользу которой совершал широкие благотворительные жесты, его должность не могла затмить в нем чудотворца, издавшего свои астрологические писания под названием «Balbillea ephesia» [838].

Христиане Азии, впрочем, тоже не забыли его: он появится в Апокалипсисе, как их главный преследователь, в образе рогатого зверя, совершающего многочисленные чудеса[839]. Итак, Валвиллиус оказался в Ефесе, следуя к месту своего нового назначения в 53-м или 54 году, как раз перед тем, как вступить в должность префекта Египта[840]: так как испытания Павла окончились весной[841], то этот острый конфликт относят к зиме 53–54 года, конфликт, который просто не мог не возникнуть между этими двумя чудотворцами[842].

Какую форму приняло столкновение? Ограничилось ли все народным волнением и разногласием в мнениях, как говорят об этом «Деяния»? Или же был проведен уголовный процесс перед провинциальным правителем?

Первое испытание, которое Павел успешно преодолел, он описал как «борьбу против животных» [843]. Разумеется, здесь использовано образное выражение, усугубленный образ, употребляемый обычно в эллинистическом иудаизме и христианской литературе, чтобы символизировать зло, жестокость, травлю… Гнев и раздражение язычников часто сравнивалось с дикостью хищного зверя[844].

В романе о Павле, написанном в Азии во втором веке, использован намек апостола, лежащий в основе письма с описанием событий в Ефесе до момента отбытия в Македонию и Коринф, которые напоминают, в частности, эпизод волнений, упомянутый в «Деяниях»: Павел защищается перед правителем; его отдают «зверям» с единодушного одобрения народа; он ждет исполнения приговора в тюрьме возле стадиона, но возникшее промедление позволяет ему обратить жену правителя; он оказывается жертвой зависти человека, приближенного к этому высокому лицу (правителю)[845].

Но другой намек Павла, не имеющий такого романического характера, имеет место в том же Письме к Коринфянам. На этот раз он куда более пространен, но придерживается того же направления. Размышляя о своем апостольском призвании и последних пережитых месяцах, ему кажется, что Бог дал апостолов «для представления», они — апостолы — те, что «осуждены на смерть», устраивая «театральное представление» для мира. Вся эта терминология — специфическая, хотя крайне точная, однако ее употребление единично и исключительно для Нового Завета[846]. Можно подумать, что Павел продолжает развивать метафору, пусть и весьма непопулярную (в противоположность метафоре стадиона): она может вызвать только грязный и гнусный образ в греко-римском духе.

Очень долго считалось, что римский гражданин не мог быть осужден на такое унизительное наказание Хотя… В конце Республики и в начале Империи не существовало законов, защищавших привилегии римского гражданина, вызвавшего смуту, даже если общественное мнение присуждало какие-либо чрезмерные наказания: несмотря на предрассудки, осужденных граждан в Испании бросали диким зверям, а в эпоху Цицерона, при правлении Калигулы и Клавдия это делали и в Риме, в Иудее и даже в Нарбоннезе в середине первого столетия некоторых распинали. В то время не было никакой законной защиты против давления толпы или непосредственной заинтересованности правителя, стремящегося регулярно устраивать игры в амфитеатре: в Ефесе эти бои животных, называемые охотой, часто проводили с осужденными на смерть. Их приводили на арену и оставляли перед хищниками с веревкой на шее и со связанными руками; им не давали оружия и не позволяли даже защититься своими собственными силами[847].

С такой жестокостью наказывали обычно оскорбителей святыни или магов[848]. Те, кто, подобно Валвиллиусу, продолжали публично поклоняться Артемиде, вполне могли предъявить обвинение Павлу. Особенно в атмосфере грандиозных празднеств, которые проводились тогда в честь императора и которые собирали вокруг asiarques представителей всей Азии[849]. Обвинение в оскорблении святынь или в кощунстве могло быть предъявлено из-за любого, самого незначительного ущерба, нанесенного Храму, или из-за нарушения культурных правил; обвинение было пристрастным и выражало скорее обиду общества, нежели было действительно религиозным правонарушением или несправедливой критикой: например, изобличали выродков, а не неверующих[850].

Согласно «Деяниям» обвинение, предъявленное Павлу, не смогли обосновать ни как оскорбления святынь, ни как богохульства. Государственный представитель Азии — весьма высокопоставленный чиновник — доказал, что группа Павла ни в чем не виновата: народная манифестация была неправомерна, и в глазах римской администрации[851] выглядела, как провокация. Этот счастливый конец не обязательно нужно считать противоречащим тому испытанию, которое пришлось пережить Павлу, так как настроения толпы были весьма переменчивы и склонны к самым неожиданным поворотам. Обвиняемый приходил в театр, где он должен был публично оправдываться перед толпой, что было совсем нелегко в помещении на 24 000 мест [852]; гильдии цеховиков ориентировали толпу благосклонными или неблагосклонными возгласами [853]. Даже после осуждения толпой правитель мог еще вывести несчастного из амфитеатра, если был убежден в его статусе римского гражданина; но если толпа упорствовала и требовала зрелища, то правитель в конце концов уступал ее давлению…[854]

В то время многое было возможным, могли вмешаться заинтересованные люди, вызвать противоречивые мнения или организовать бегство. Именно это сделали в Ефесе Акила и Прискилла, рискуя своей головой ради спасения жизни апостола[855]. Когда приступ народной ярости прошел и Павел вновь обрел свободу действий, он решил посвятить себя управлению Церквами и организации сбора пожертвований[856]. Но передышка была недолгой.

Павел был очень вынослив [858]. В Иконии он пережил побиение камнями; в Филиппах подвергся избиению от римлян[859]; в Ефесе он не однажды перенес заточение в тюрьму и снова избиение, а также бичевание — наказание, наложенное руководителями синагоги за нарушение запретов Закона Моисеева[860]. Эти обстоятельства заставляют вспомнить те проблемы, которые уже возникали в Антиохии и Иерусалиме, например, проблема кошерной пищи или проблема разделения иудеев и язычников.

838

Об этой личности смотри уточнения X. Г. Пфлома, «Карьеры прокураторских всадников». Париж, 1960–1961, 34–40.

839

Апок., 13, 11–15. Определение дано Д. Шварцем. «Тиберий Клавдий Валвиллиус, префект Египта и советник Нерона», BIFAO, 49, 1950, 37–55, связывающим эту картину с той ролью, которую сыграл Валвиллиус во время гонений со стороны Нерона в 64 году.

840

Ефесяне воздвигли два памятных монумента в честь этого переезда, последовавшего за смертью Клавдия в октябре 54 года, но могло пройти некоторое время между решением воздвигнуть памятник и его сооружением (J. Keil, «Forschungen in Ephesos», 111, 41–42, в обрабртке Х.Г. Пфлома, op. cit.). Валвиллиус вернулся в Египет через Италию и Сицилию, что подразумевает путешествие в несколько недель до закрытия морского пути осенью 54 года (Pline, HN, 19, 3, он был назначен префектом Египта на 55 год и должен был выехать из Рима в апреле 55 года).

841

1 Кор., было написано во время Пасхи (5, 8), когда Павел был на свободе и намеревался отправиться в путешествие после праздника Пятидесятницы (16, 1–9).

842

Свидетельство Деяний, 19, 10, не является определяющим, потому что «два года спустя» хо времени прибытия Павла в конце 51 года, можно понимать, как год-ориентир, а не как продолжительность всего года, особенно, если учитывать тот факт, что иудейский год начинался осенью. Как обычно, подчиняясь своему общему апологетическому замыслу, автор перемещает конфликт, изображая Павла среди иудейских магов.

843

1 Кор., 15, 32. Употребление термина theromachein единично в Новом Завете, и это слово не встречается в переводе Семидесяти толковников. В ту эпоху этот термин применялся на греческом либо для обозначения боев с хищниками в амфитеатре (venatio), либо для обозначения особого дара «божьего человека», который усмиряет разъяренных хищников: Павел мог только желать избегнуть подобного сходства (смотри главу 4 и тексты, приводимые в F. Cumont. «L’Egypte des astrologues». Брюссель, 1937, 64–65, или еще: Сенека. «Письма», 85, 41).

844

В литературе Камрана «буйный львенок» — это Александр Ианейский, жестокий завоеватель Заиордании; в Апок., 13, 1–2 и 11, гонители Нерон и Валвиллиус — каждый представлен «зверем»; в отношении Деяний мучеников смотри: Евсевий. «Церковная история», 5, 1, 57, 58 и 2, 5.

845

М. R. James. «The Apocryphal New Testament», приложение 2: «Деяния Павла», 571–574. Повествование переходит в область фантастики, там где говорится, что Павла узнал и пощадил лев, которого он когда-то встречал в горах.

846

1 Кор., 4, 9. О смысле термина epideixis («представление») смотри: Л. Робер, REG, 1936, 244. Epithanatios, «приговоренный к смерти» — взят из словаря Септуагинты и переведен Тертуллиеном (Тертуллом), De pudicia, 14: veluti bestiarios; был употреблен в первом веке Денизом Халикарнасским, AR., 7, 35. Употребление термина theatron («театр») в смысле theama («представление») свойственно Павлу и соответствует семантической эволюции словообразований (theatria, theatrizontes) в имперскую эпоху. То же выражение в первоначальном смысле использовалось применительно к казни в Евр., 10, 32–34, и травле христиан в Риме при Нероне и в Послании к христианам Ливана в 177 году (Евсевий. «Церковная история», 5, 1, 37 и 40).

847

Разъяснение П. Гарнси, «Социальный статус и законные привилегии Римской империи». Оксфорд, 1970, 124–125 и 129–131. Л. Робер. «Гладиаторы на греческом Востоке». Париж, 1940, 320–321.

848

Digeste, 48, 13. 7 (кощунство); Павел, Sententiae, 5, 23, 17 (магия).

849

Деян., 19, 29–31. Так как город Ефес не являлся свободным городом, собрание в театре не могло соответствовать гражданскому сбору; его можно рассматривать только как собрание koinon Азии, которое проводилось раз в год в рамках имперского богослужения. В таких же обстоятельствах, то есть на имперском празднике, бросали к зверям иудеев Александрии в 38 году (Филон. Contre. Flaccus, 10, 74–85), а также Поликарпа — епископа Смирны в 155 или 156 году (Евсевий. «Церковная история», 4, 15, 15).

850

Смотри: E.Dere

851

Деян., 19, 37, приводит речь блюстителя порядка (35–40), используя обычные аргументы высокопоставленных романизированных лиц из провинций. Этот блюститель порядка в Азии, поверенный храмов Азии, и в частности, храмов Ефеса, известен по документам Иераполиса, Фригии и Ефеса (OGI, 458; Forschungen Ephesos, III, 40 (с комментариями) и 80).

852

Ситуация описана Апулеем. «Метаморфозы», 3, 4, 4, и в сцене мученичества Поликарпа из Смирны (Евсевий. «Церковная история», 4, 15, 22).

853

В Пергаме, свидетельство Цицерона, Pro Flacco, 7, 17.

854

Известный случай Атталы Пергамского, римского гражданина, во времена гонения в Ливане в 177 году (Евсевий. «Церковная история», 5, 1, 44 и 50); подчеркивается затруднение правителя («Церковная история», 5, 1, 47), пытающегося отличить среди обвиняемых тех, которые «казались» римскими гражданами; доказать свою принадлежность было делом нелегким.

855

Рим., 16, 4.

856

Время, f Кор.

857

2 Кор., 6, 9.

858

2 Кор., 6, 4–5.

859

2 Кор., 11, 25, близко к Деян., 14, 19 и 16, 22–23.

860

К концу своего пребывания в Ефесе Павел (2 Кор., 11, 23–25) уже насчитывал и «заключения», и тюрьму, и «наказания»: пять раз он подвергался бичеванию от иудеев, трижды его били палками римляне и один раз он был побит камнями. Смотри: J. Juster. «Иудеи в Римской империи». Париж, 1914, И, 161.