Страница 92 из 95
Он разбудил Лираз. Настало время отдать почести их брату.
Церемония была не такой пышной, какими должны быть церемонии, но их и не было никогда: солдатские похороны, труп в собственном погребальном костре. Официальные слова были безличными, так что они изменили их, чтобы те соответствовали Азаилу.
— Он был вечно голоден, — сказала Лираз, — и в дозоре он иногда засыпал. От дисциплинарного наказания его не раз спасала его обаятельная улыбка.
— Он мог кого угодно заставить разговориться, — сказал Акива. — От него невозможно было утаить ни один секрет.
— За исключением твоих, — пробормотала Лираз, и эта правда обжигала.
— Он должен был жить настоящей жизнью, — сказал он. — Он бы жил полной жизнью. Он бы все испытал. — «Он бы женился», — подумал Акива. У него могли родиться дети. Акива почти смог себе представить это — какая жизнь могла бы быть у Азаила, если бы мир был лучше.
— Никто не смеялся так искренне, — сказала Лираз. — Казалось, его так легко рассмешить.
«А смех и должен быть легким, — подумал Акива, — но это не так». Только взгляните на эту парочку, черные руки и израненные души. Он протянул руку к руке сестры, и она взяла ее, и сжала так крепко его ладонь, будто это был эфес меча, как будто от этого зависела ее жизнь. Акиве было больно, но эту боль он мог легко выдержать.
Лираз изменилась. Маска спала — весь этот налет суровости и жесткости, без которых он ее едва ли видел, даже, когда они были детьми. Обнимая свои плечи, сгорбившись и с освещенным пламенем лицом, смягчившимся от печали, она казалась уязвимой. Юной. Она казалась, совсем другой.
— Он погиб, защищая меня, — сказала она. — Если бы я пошла с Иаилом, он был бы жив.
— Нет. Его бы повесили, — сказал ей Акива. — Ты была бы все еще в плену, а он бы умер, страдая, зная, что не смог тебе помочь. Он бы предпочел такую смерть.
— Но, если бы он прожил чуть дольше, то ускользнул бы с нами. — Она уставилась на пламя, которое пожирало их брата, но позже отвела взгляд от огня и тела и сфокусировалась на Акиве. «Акива. Что ты наделал? — не спросила она. — И зачем ты это сделал?» — но этот невысказанный вопрос повис в воздухе.
— Я не знаю, — сказал он, ответив на заданный и не высказанный вопрос, и уставился на кремационный огонь, который сжигал быстро и нещадно, оставляя только пепел для урны, которой у них не было.
Что он вызывал в нем, чтобы сделать подобную вещь, и почему он не проявил себя, когда был так нужен — даже не в то время, чтобы спасти жизнь Азаилу, а много лет назад, чтобы спасти жизнь Мадригал? Годы преданности сиритар отточили его понимание волшебства? Или это было вызвано тем внезапным всплеском воспоминаний о своей матери?
Лираз спросила:
— Думаешь, Иаил жив?
Акива не знал, что и на это сказать. Он не хотел думать об Иаиле, но и избежать разговора о нем было нельзя.
— Возможно, — предположил он. — И если он...
— Надеюсь, что жив.
Акива посмотрел на сестру. Жесткость к ней не вернулась. Она все еще казалась ранимой и юной. Она говорила просто и тихо, и Акива понял почему. Часть его тоже на это надеялась. Иаил не заслуживал такой легкой смерти, какую мог бы вызвать взрыв. Но если он выжил, то этого так оставлять было нельзя.
Он встал и огляделся по сторонам. Глинобитные стены, деревянные двери, никто не охраняет, вытянув руки, ослабляя их хамзасами; это темное место не могло удержать их. Где был Волк, и почему он позволил своим пленникам отдохнуть и набраться сил?
И где Кару? С Тьяго? Эта мысль, словно удар ножа в самое сердце. Акива не мог выбросить из памяти то, как они смотрели друг на друга. Этот взгляд заставил его усомниться во всем, что он знал о Кару.
— Мне кажется, пора двигаться дальше.
Он протянул руку своей сестре.
В былые дни, Лираз закатила бы глаза и поднялась бы сама, отвергнув помощь. Теперь же, она позволила ему поставить себя на ноги. Но как только она поднялась, то встала рядом с остатками Азаилова пепелища, уставившись на него.
— У меня такое чувство, будто мы его здесь бросаем.
— Понимаю, — сказал Акива. Пролететь столько, неся его, и покидать теперь это место ни с чем? В тот момент это казалось немыслимым. Он снова огляделся, увидел кувшин с внутренней стороны двери.
— Вода, — сказала ему Лираз. — Женщина-Найя оставила.
Акива подошел к нему и взял в руки, предложил сначала Лираз, а потом напился сам. Вода была приятной и освежающей, и такой необходимой, и когда воды не осталось, он аккуратно заполнил кувшин пеплом Азаила. Может быть, это было глупо или нездорово, хранить его останки вот так, но, почему-то стало легче.
— Ладно, — сказал он.
— Пещеры? Остальные, должно быть думают, что мы погибли во время взрыва.
Киринские пещеры, в которых они встречались когда-то давным-давно с Мадригал, где начали свою революцию. Теперь его там ждали его братья и сестры, такие же Незаконнорожденные, а вместе с ними будущее, которое еще не чувствовалось реальным. Его целеустремленность была неизменной: завершить то, что начал, закончить убийства, создать (пока не зная как) новую жизнь. Но без Кару на его стороне, мечта, простирающаяся перед ним со всей этой магией, казалось, шла пыльной тропой к плоскому горизонту.
— Да, — сказал он. — Но есть кое-что, что мы должны сделать в первую очередь.
Лираз испустила протяжный вздох.
— Пожалуйста, только не говори, что это связано с прощанием.
Прощай. Это слово ранит. Прощай — последнее, что Акива хотел бы сказать Кару. Он думал об их первой совместной ночи, как на балу Военачальника, так и потом, позже, в храме, когда они шептали друг другу «Здравствуй», снова и снова, словно делясь секретом. Это слово было на его губах, когда он впервые поцеловал ее. Вот, что он сказал бы ей, если бы мог делать то, что хотел. Здравствуй.
— Нет, — сказала он Лираз, и напомнил, что прощание к беде.
На что она ответила:
— К беде? Во что бы то ни стало, давай не будем начинать с этого.
Акива прервал свой побег и снова под прикрытием гламура ворвался в комнату Кару, чтобы застать ее и Иссу врасплох, но не для того, чтобы сказать «здравствуй» или «прощай».
Волка, да благословенны будут Светочи, там не было, но, когда Кару тут же вскочила на ноги, бросив неуверенный взгляд на дверь, Акиву вновь как бы ударили под дых — напоминая, что Тьяго поблизости, и у него есть полное право входить в эту дверь, когда ему вздумается.
— Что ты здесь делаешь? — спросила пораженная Кару. Ее павлиньи голубые волосы были заплетены и перекинуты через плечо, а рукава теперь скрывали синяки на ее руках. Опухоль на щеке чуть спала, и гнев ее, казалось, исчез. Румянец, охвативший ее шею, внезапный цвет, поглотивший ее бледность. — Ты ведь должен был уйти.
Должен был уйти. Его уход никого бы не удивил. Их заключения были ложными. Когда Акива положил руку на дверь, чтобы сжечь ее, она оказалась открытой. Ее даже никто не удосужился запереть. Вместе с небольшим выдохом он издал смешок и выглянул через щель, чтобы увидеть уродливый маленький дворик, заваленный щебнем и никем не охраняемый.
— Мы уходим. Но прежде, я должен тебе кое-что сказать. — Акива замолчал, видя напряжение Кару. Что же она думала, он собирается ей сказать? Боялась, что он пришел поговорить о любви? Он покачал головой, желая уверить ее, что те дни были в прошлом, что больше она не будет мучиться страхом из-за него. Сегодня вечером он принес новые мучения. Он снова пришел с невозможным выбором. Он сказал: — Я собираюсь запечатать порталы.
Она была готова ко всему, но только не к этому.
— Что?! — выдохнула она.
— Мне очень жаль. Я хотел предупредить тебя, — сказал он, — так, чтобы ты могла решить на какой стороне остаться.
Сторона: Эретц или мир людей? Кого предпочесть бросить на произвол судьбы?
— На какой стороне остаться? — Она вышла из-за стола. — Ты не можешь так поступить. Не с этим порталом. Он мне нужен. Он нам нужен. — То, что началось, как возмущение, переросло в панику. Исса подползла к ней. — Разве ты уже сжег не достаточное их количество? Почему бы тебе не попытаться...?