Страница 14 из 23
— Вы все еще не можете забыть эту проклятую дверную цепочку? Далась же она вам!
— Я думаю, у меня есть право вам не доверять. — Тара повысила голос. — Посмотрите в лицо фактам: вы прибыли неизвестно откуда, взяли чужое имущество и при этом держитесь так, как будто вы у себя дома. А после этого кто-то пытается ворваться в мой дом.
— И все это происходит после того, как я очистил путь для злоумышленника, уведя вас на сегодняшний вечер, не так ли? Вы забыли упомянуть эту малость.
— Можете быть спокойны, я не забыла эту малость. Я все очень хорошо помню.
Наступила тишина. Затем Адам вздохнул.
— Тара… вы расстроены, и у вас есть на то основания. Но ваши рассуждения лишены здравого смысла. Если я все это подстроил, то зачем оставил Бастера?
— Чтобы пустить пыль в глаза, — сказала она резко. — Вам это ничего не стоит.
— Тара! Это же безумие, и вы знаете это.
— Я ничего не знаю, — ответила она еще более резко. — Я ничего не знаю о вас, Адам. Я не знаю, кто вы, откуда. — Она набрала воздуха. — Все, что я знаю, — это то, что с тех пор, как вы появились, здесь все идет кувырком. Она перешла на крик. — Я хочу, чтобы вы убрались. Подальше от меня.
— В таком случае не буду беспокоить вас без необходимости, — произнес Адам холодно. — Вы вызовете полицию?
— Завтра — может быть. Не знаю. — Она пожала плечами. — В конце концов, ведь действительно ничего страшного не случилось.
Он кивнул.
— Вы в порядке? Надеюсь, нежеланный гость больше вас не потревожит.
— Я в порядке. — Она взяла в руки Мелюсин, держа ее перед собой как щит. — Можете не беспокоиться.
— Тогда я пошел. Поговорим завтра. Тара. При дневном свете все будет выглядеть иначе.
— Нет, — сказала она, — вряд ли. Верните фонарик, пожалуйста.
Он отдал ей фонарь, и она скрылась в кухне, оставив его в темноте. Захлопывая дверь, она услышала лай Бастера. Тара заперла дверь на ключ и задвинула щеколду. Это было нелегко сделать: все ее тело пронизывала дрожь.
Этот дом всегда был ее пристанищем. Надежным и безопасным. И вдруг все изменилось. Здесь появилась опасность. И не исключено, что она исходила от мужчины, который — она была в этом уверена — все еще стоял за дверью.
Тара чувствовала, что ей не удастся изгнать Адама из своего сердца с такой легкостью, с какой она его выставила из своего дома, и что, когда ночь сменится днем, она снова будет думать о нем и желать его увидеть.
Но как она может доверять ему, если знает о нем так мало?
Тара опустилась в кресло и взяла на руки Мелюсин.
— О малыш, — прошептала она, зарываясь лицом в ее шелковый мех, — что мне делать?
Несмотря на происшедший разговор, Тара надеялась увидеть Адама утром у дома. Он не может так легко сдаться, думала она.
Но его не было. «Каролина» выглядела покинутой, несмотря на такой солнечный день. После завтрака она отправилась в деревню, чтобы сообщить в полицию о попытке взлома. В участке ее внимательно выслушали, но сказали, что вряд ли смогут помочь, так как злоумышленник, скорее всего, не оставил отпечатков пальцев или каких-либо других улик. Гораздо больше полицию заинтересовал рассказ о визите незнакомца, любителя антиквариата. Ей дали понять, что она должна благодарить судьбу за то, что счастливо отделалась.
Единственное, о чем она сознательно не упомянула в полиции, было присутствие Адама при этих событиях. Он не имел к этому никакого отношения. Но все остальные вопросы оставались пока без ответа.
Прошлым вечером он был непринужденным, остроумным собеседником, старался доставить ей удовольствие. Вчера она по-настоящему отдохнула душой. Уже давно она не ощущала себя такой счастливой. Возможно, предполагаемый взломщик оказал ей услугу. Потому что, если бы она пошла на «Каролину», кто знает, чем бы все закончилось.
Когда она возвратилась, около дома никого не было. Не доносилась музыка с реки, и на пороге не было пса с грустными глазами и запиской в ошейнике.
Сначала Тара хотела докрасить гостиную, но потом передумала. Погода прекрасная, на ярко-голубом небе ни облачка. Тара надела купальник и шлепанцы и, прихватив книгу и транзистор, пошла полежать в раскидистой тени деревьев, выбрав самое отдаленное от Динз Муринга место.
Сперва ей казалось, что она прекрасно отдыхает. Но постепенно ею овладело странное беспокойство. Расхотелось читать книгу, стало скучно слушать радио. Неожиданно Тара поняла, в чем дело: она все время невольно прислушивалась, ожидая появления Адама.
Наконец, накинув тонкую белую рубашку, она сказала: «Что я теряю?» — и внимательно посмотрела в сторону «Каролины». Наверное, он отсыпается после стычки накануне. Ей следует извиниться за вчерашний скандал. Это совсем нетрудно. Нужно только подняться на катер и сказать: «Привет! Предложение насчет чашки кофе еще в силе?» или что-то в этом роде, и сразу бы стало ясно, что она сожалеет о случившемся. Она бы также упомянула, что завтра возвращается домой и пришла попрощаться.
Тара спустилась к реке и крикнула, сложив руки рупором: «Эй, на „Каролине“! Пустите на борт?» Ответа не последовало. Даже приветственного лая Бастера. Тогда она подошла ближе и крикнула опять. Никто не отозвался. Тара взобралась на катер и ступила на палубу. По сравнению с бедной маленькой «Наядой» это был настоящий дворец. Две двухместные каюты, прекрасно оборудованный камбуз и салон, отделанный светлым деревом.
Она подошла к столу и посмотрела на листы бумаги. На них была нарисована не Серебряная бухта, а нечто совершенно другое. Ряд коттеджей вдоль берега реки, квадраты окон, фронтоны, аккуратно припаркованные машины.
Тара поморщила нос. Нарисовано было хорошо, может быть, даже блестяще, но не было лиричности его акварелей. Но в то же время изображенное место казалось до странности знакомым.
Тара взглянула на следующий лист. Тот же пейзаж, но в другой перспективе. На третьем листе были изображены три ряда домов, а в нижнем углу подпись: «Разработка Динз Муринга».
Она тупо смотрела на буквы до тех пор, пока они, дрогнув, не заплясали и не утратили ясных очертаний. Тара так крепко ухватилась за край стола, что суставы пальцев побелели.
Он назвал себя рисовальщиком. Но это была не вся правда. Адам Бернард архитектор и в Серебряную бухту прибыл с совершенно определенной целью.
Тара брезгливо кинула план на стол.
Если он купит Динз Муринг и превратит его в дачный поселок, тогда Серебряной бухте конец. Прощай покой и тишина, подумала Тара.
Под столом лежал портфель. Возможно, в нем были другие рисунки, которые подсказали бы, что еще Адам Бернард намерен менять… и как далеко простираются его планы.
Тара встала на колени и открыла портфель неловкими от волнения пальцами. Там, однако, никаких чертежей не было, только акварели. Местные пейзажи, а сверху — недавний, тот, на котором он изобразил ее дом.
Она вгляделась в рисунок. Как же Адам мог так проникновенно изобразить хрупкую красоту, зная, что разрушит ее? Или потому и рисовал — чтобы сохранить воспоминание… Внезапно ее глаза расширились. Нет, это не тот рисунок, который она видела вчера. Здесь кое-что изменено.
Дом по-прежнему виднелся сквозь золотую дымку, но в верхнем окне — фигура девушки. Ее стройное обнаженное тело застыло в танце, лицо поднято к солнцу. Какой ужас… он видел меня в тот день!
Вдруг до Тары донесся какой-то шум, и вскоре вихрем ворвался в салон Бастер. Через секунду вошел и Адам. Тара, не спуская с него взгляда, очень медленно поднялась на ноги с проклятой картинкой в руке.
Бастер подбежал к ней, ожидая, что она его узнает и погладит. Но Тара не двигалась. Она могла только гневно смотреть на Адама. Тот, поняв, в чем дело, улыбнулся.
Последовала недолгая, но многозначительная пауза.
— Добро пожаловать на «Каролину», — тихо сказал он. — Я рад, что вы чувствуете себя здесь как дома.
— Неужели? — спросила Тара. — Вы уверены? — Она повернулась и одним быстрым сердитым движением швырнула на пол чертежи и бумаги. — Я не допущу, чтобы вы это сделали.