Справедливость-это женщина

– Это Хейзл, моя жена, мэм.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, мэм. Присаживайтесь.

– Благодарю.

На мгновение воцарилось молчание, пока они садились. Затем Джо взглянул на Дэвида.

– Прежде чем отправиться на собрание в правление, я хотел бы поговорить с Дэном. – Затем он перевел взгляд на Хейзл и сказал: – Твой отец знает ситуацию лучше, чем кто-либо иной. У наших рабочих есть предложение, но я сомневаюсь, что оно будет приемлемо, так как они не являются членами профсоюзов, но в нем надо разобраться, поэтому я думаю собраться у вас дома и обсудить…

– О! – Хейзл махнула рукой в сторону Джо и, смеясь, проговорила: – Вечером в пятницу! А ты знаешь, что творится у нас в доме вечером в пятницу: это сбор кланов перед тем, как идти в клуб. – Затем она повернулась и взглянула в направлении Элен, разъясняя: – Знаете, мэм, нас одиннадцать, и лишь трое состоят в браке, включая меня, а двое других – мои женатые братья – всегда приезжают в пятницу вечером домой вместе с женами и детьми. Пять внуков и внучек, настоящий бедлам. Вы не сможете даже войти.

– Ну, я не такая уж крупная; уверена, сумею как-нибудь протиснуться, – сказала Элен.

Они смеялись, рассматривая тем временем сидящую леди в серой юбке намного выше колен, коротком пиджаке, плотно сидевшем на ней, как спортивная куртка на школьнице, и в красной без полей соломенной шляпе, низко надвинутой на брови и уши. Форма ее лица, казалось, преувеличивала высоту шляпы, так как оно само по себе было длинным; кожа лица была светлой, очень тонко подкрашенной у скул, но красные тона отсутствовали, поскольку это было не модно; нос был небольшим на фоне длинного лица и прямым, с тонкими ноздрями. Больше всего поражал рот: он был красивой формы, и когда она говорила, губы раздвигались, обнажая овал совершенно ровных белых зубов без изъянов.

Внешний вид Элен соответствовал образу красивой двадцатидвухлетней молодой леди, казавшейся из-за цвета лица и тонкой фигуры намного моложе своих лет, но на деле она производила впечатление человека старше своего возраста, полностью контролировавшего себя, в общем – умудренной жизнью женщины. Взгляд, который она теперь бросала на мужа, можно было расценить как выражение интереса, но за ним скрывалось неподдельное изумление тем, как он обращался к своему шоферу-садовнику, когда произнес:

– Извини, Дэвид, что отрываю тебя от чая, но, если я оставлю леди у здания правления на какое-то время одну, эти бродяги сорвут с нее всю одежду.

Не меньше Элен была поражена и ответом шофера:

– Нормально Дж… сэр. Нет проблем, я отвезу ее домой в любой момент.

Этот человек опять хотел назвать его «Джо»! Ну и ну! Что будет дальше? Не переигрывай, сказал он. А этот дом, такой дом для шофера совершенно не по рангу. Он такого же размера, как дом, в котором живет… вынуждена жить ее кузина Кэтрин, а ведь она – титулованная леди. Мир перевернулся, во всяком случае эта его часть!

Она здесь уже почти неделю и за все это время не встретила ни одного достойного человека, из молодых или старых, и ни разу не разговаривала с умным человеком. Все, о чем могут говорить эти люди, так это о забастовке. Почему они обращают внимание на таких людей, как шахтеры? Это ей хотелось бы узнать. Они всегда доставляют одни неприятности, а теперь парализовали всю страну. Они варвары, невежественные, неотесанные варвары, а Джо явно доставляет удовольствие стремление втиснуть ее между ними.

Эта девушка говорит, что в ее семье одиннадцать человек! Вот почему, видимо, она ухватилась за шанс, чтобы уйти; и, разумеется, это дополнительный стимул, чтобы занимать такой дом, как этот, хотя, чтобы получить его, она пошла на риск общественного остракизма. Ей не нравится эта девушка. Она выглядит дешево, но, разумеется, так и должно было быть, раз она пошла на такой шаг, как выйти замуж за цветного.

Кроме того, она слишком свободная, слишком бойкая. Совсем как… Элла, или Джейн, как ее называли бы, если бы она настояла на своем, а она обязательно настоит на своем!

– Какая замечательная комната, правда? – Джо вернул ее на землю, и Элли сказала:

– О да, очаровательная. Она напоминает мне дом моей кузины. – Теперь она повернулась к Хейзл. – Моя кузина – леди Кэтрин Фаули; одно время она жила в Пелтон-Тауерс, но из-за ухудшения материального положения была вынуждена переехать в более скромный дом, и он очень похож на этот, но, – она улыбнулась Хейзл, – отнюдь не так прелестно обставлен.

– В этом нет моих заслуг, – ответила без улыбки Хейзл. – Это – дело рук самого… Я имею в виду хозяина, который поначалу все обставил.

– Понимаю.

– Ну что, идем? – Джо поднялся, как, впрочем, и Дэвид, и, когда Дэвид пошел надевать пальто, он сказал:

– Не пойдешь ли с нами, Хейзл? – Он повернулся, взглянул в направлении Элен и добавил: – Ты можешь амортизировать удар для мэм.

– Нет, с твоего позволения, я останусь; у меня много дел. К тому же я не думаю, что кто-то или что-то в состоянии смягчить впечатление от нашего дома по пятницам вечером; единожды увидев, такое не скоро забудешь. – И незамедлительно добавила: – Всего хорошего, мэм, спасибо за визит.

– Приятно было познакомиться. Всего хорошего.

Дэвид открыл дверь, и Элен вышла на узкую кирпичную террасу, но она быстро повернула голову, бросив взгляд на комнату и на Джо, который держал Хейзл за руку и нашептывал ей что-то, чего она не могла разобрать. Элен расслышала лишь его последние слова: «Значит, увидимся».

Когда она вновь повернулась и вышла на травяную аллею, она подумала, насколько нелепа была вся ситуация в этом доме.

Девушка, несомненно, была права: ничего не могло смягчить впечатление от семьи Иган в пятницу вечером. Элен стояла в дверях маленькой комнаты, переполненной мужчинами, женщинами, юношами и девушками и многочисленными детьми всех возрастов; однако, описывая мысленно сцену, она применила не слово «переполненная», а «кишащая».

– Приветствую, миссис Иган, – сказал Джо. – Как поживаете? Позвольте представить мою жену?

И маленькая, низкорослая пожилая женщина пробралась сквозь толпу родственников, вытирая о фартук руки, и сказала громким энергичным мужским голосом, который едва ли мог от нее исходить:

– О, какое удовольствие! Настоящее удовольствие! Как поживаете, мэм?

Элен взяла протянутую ей руку, заставив себя улыбнуться и сказать:

– Спасибо, прекрасно. А вы?

– Да что я! Скажите, можно ли чувствовать себя иначе, чем замотанной до смерти, с такой толпой вокруг? – Она отвела свою короткую пухлую руку в сторону, и, когда рука соприкоснулась с плечом одного из ее сыновей, он нарушил молчание, опустившееся на остальных членов семьи, и закричал:

– Осторожно, мама! Ниже шеи не бить, – что вызвало по всей комнате приглушенное лопотанье.

– Вот только послушайте их, мэм. Послушайте! Никакого уважения. Вот такой сегодня денек. Присаживайтесь, пожалуйста. – Теперь она смотрела на Джо.

– Нет, спасибо, миссис Иган. Мы… мы не останемся. Нам надо быть на собрании в правлении.

– Ах да, в правлении. – Коротышка уже кивала Джо. – Тогда вам нужен Дэн. Он ушел чуть больше получаса. Не мог дождаться, чтобы забраться на эту трибуну и выговориться до белого каления. Таков Дэн. Я ему говорила: меньше болтай языком, пусть поговорят кайла и лопаты, тогда нам будет лучше. Но здесь лучше не начинать, так как все они в одной лодке. – Она сделала резкое движение головой в сторону стоявшего у дальней двери мужчины и еще двух, сидящих за столом, на коленях у одного из которых был ребенок, и добавила: – Они все в ней. Но притом было бы немного глупо, не правда ли? Просить их соглашаться на меньшее. А что такое меньшее? Я, к примеру, ни разу не заглядывала в его кошелек с тех пор, как вышла за него замуж. Я получаю, сколько мне положено, и все. Сколько ребят, двое или десять, все равно – сумма одна. – Затем, взглянув прямо в лицо Элен, она сказала менее резким тоном: – Для вас, мэм, прибывшей из Лондона, все это может показаться странным. Верно? Мы люди грубые, это всем известно, но известно и то, что и у нас есть сердце. Одно можно о нас сказать – и не только в этом шахтерском поселке, но и в масштабе всей страны – мы верим тем, кто верит в нас! Верно, мистер Джо?