Повести студеного юга

Сидевший за рулем молчаливый негр вдруг резко повернул вправо, потом, проскочив два квартала, — влево. Теперь джип на предельной скорости мчался в направлении Бруклина, но через две-три минуты снова развернулся и, не снижая скорости, покатил к Лонг-Бичу. Можно было подумать, что за ними кто-то гонится и негр старается оторваться от преследователей.

Вильям встревожился:

— Куда вы меня везете?

— Ничего, парень, твои дела не так плохи, как тебе кажется, — ответил сержант серьезно. — Если, конечно, твой котелок не набит конским навозом. Как тебя зовут?

— Вильям.

— Восемнадцать уже есть?

— И три месяца.

— Я вижу, ты из эмигрантов?

— На мне написано?

— Я говорю — вижу. Ты ирландец?

— Да. Но мы приехали из Норвегии.

— Давно?

— Полгода.

— Подданства нет?

— Если бы было!

— Оно и видно.

Тон у сержанта сейчас был совсем иной. Он говорил деловито, сухо, думая о своем. Вильяма поражала его прозорливость. Как будто все знал о нем. От такого ничего не скроешь. Полицейская ищейка!

— Снимите с меня эти наручники, — сказал Вильям. — Я никуда не убегу.

— Потерпи немного.

— Больно.

— Меньше шевели руками.

Не чувствуя сначала боли, Вильям не обращал на «браслеты» внимания. Теперь же разодранные руки жгло, как огнем.

— Мне больно!

— Не шевели, говорю, руками.

Негр опять положил машину в крутой вираж. По полупустынным утренним улицам джип понесся к району Нью-Джерси.

Вильям уже не сомневался, что эти двое что-то замышляют. Для полицейских они вели себя слишком подозрительно. Там, у ресторана, сказали, чтобы никого не вызывали, они скоро вернутся. А едут неизвестно куда и возвращаться, судя по всему, не собираются.

Иначе бы не петляли. Определенно хотят сбить кого-то с толку. И верх над машиной зачем-то подняли, спрятали Вильяма от людских глаз.

— Я буду кричать! Куда вы меня везете?

— Не дури, парень. Благодари бога, что попал к нам.

— Но я… — кусая губы, Вильям едва сдерживал рыдания. От того первого тупого равнодушия не осталось и следа. Медленно, но все с большим ужасом он начинал сознавать всю непоправимость происшедшего. И с таким же затаенным страхом смотрел на широкие спины двух своих стражей, тщетно силясь разгадать смысл их непонятного поведения.

— Я знаю, вы не полицейские! — внезапно вскричал он, словно вдруг прозрев. — Что вам от меня надо?

— Слышь, Билл! — сержант локтем толкнул негра в бок. — А этот парень не дурак. — Потом с веселой улыбкой повернулся к Вильяму: — Я сразу понял, что в твоем котелке не навоз. Мне нужен такой парень, как ты, и я решил тебя спасти. Я видел всю драку, мы с перекрестка как раз завернули к «Савойе» и остановились метрах в сорока от вашей кучи. Вам было не до нас. Здорово ты их, спорю на доллар.

Как позже выяснилось, белобрысым «сержантом полиции» был Лео Сегри — один из самых ловких гангстеров, когда-либо работавших на Папанопулоса. Огромного роста, внешне невозмутимо добродушный и малоподвижный, он таил в себе вулкан энергии и поистине блестящие способности изобретать самые невероятные комбинации.

Ему приказали тогда подобрать двух-трех не зарегистрированных в полиции парней, которые умели бы постоять за себя и товарища и которым можно было бы доверять.

Лео признавал только один вид верности, ту, когда человек от тебя зависит. Он считал, что «работать» можно с кем угодно, но полагаться следует лишь на тех, для кого ты и милосердный бог, и грозный судья, кто твердо знает: его жизнь в твоих руках. Поэтому нужных людей Лео искал несколько необычно.

У него был целый набор вполне надежных полицейских удостоверений чуть ли не всех районов Нью-Йорка и превосходно вымуштрованный помощник — словно вылитый из почерневшей бронзы негр Билл Тернер. Переодевшись полицейскими и нацепив на джип номер того полицейского управления, чьи патрульные машины в намеченных районах города обычно не появляются (встреча с «коллегами» была бы опасной), они объезжали места утренних сборищ бродяг и безработных. Там часто вспыхивают драки и нередко случаются убийства. Спасти от полиции убийцу (лучше всего невольного, охваченного паническим страхом, а не закоренелого негодяя), предварительно запасшись изобличающими его документами или хотя бы адресами свидетелей — значит получить самого верного человека. Если он, разумеется, не законченный кретин.

Драка у «Савойи» изумила Лео. Он видел их тысячи, знал множество виртуозов ножа и кулака, но если бы ему сказали, что парень весом в шестьдесят семь килограммов может одним лишь ударом ребра ладони валить на землю человека втрое более сильного, он никогда бы не поверил. Но тут все происходило на его глазах. Парень не просто сваливал нападавших, он валил их намертво.

— Ты видишь, Билл, — воскликнул Лео, — этот парень — король! Он будет наш, клянусь печенкой!

— Да, он дерется неплохо, — подумав, согласился Билл. Пока они стояли, негр кадр за кадром снимал телевиком весь ход драки (нужны документы).

Вильяму казалось тогда, что он родился в рубашке. Они сделали для него невозможное.

Прежде всего нужно было найти способ обезвредить полицию. Двойное убийство возле «Савойи» и арест неизвестными полицейскими пусть невольного, но все же убийцу не могли пройти незамеченными. Полиция должна была начать расследование, и это неизбежно привело бы ее в лагерь для перемещенных лиц. В предыдущее утро, работая на кухне «Савойи», Вильям сказал поварам, кто он и откуда. Может быть, они не запомнили его имени, но в лагере все бы открылось: пропал Вильям Джексон. Наконец, не зная, куда девался сын и что с ним произошло, в полицию могли обратиться родители Вильяма. Начались бы поиски, расспросы, сопоставления…

Конечно, родителей нетрудно было предупредить, однако это ничего не меняло, Да, но за дело ведь взялся Лео.

Только одному Лео было известно, как он умудрился в тот же день найти «виновника» драки у «Савойи», настолько, по его словам, похожего на Вильяма, что свидетели после недолгих колебаний признали в нем «того самого дьявола». Своего участия в драке парень тоже не отрицал. Да, утром он был возле «Савойи», его били, и он кого-то бил. Нет, он не из лагеря для перемещенных лиц и зовут его не Вильям, а Мелвин, Мелвин Уорнер, проживающий в тридцать первом доме на 27-й авеню. Вчера поварам ресторана он все наврал, хотел разжалобить их, чтобы больше заплатили. У него скупые родители, не дают ему ни цента.

Нет, Мелвин Уорнер был не сумасшедшим, ухватившимся за счастливую возможность сесть на электрический стул. Малому не было еще и шестнадцати, и в худшем случае ему угрожала разве что исправительная детская колония. Но когда выяснилось, что о каратэ он понятия не имеет и это подтвердил судебный эксперт, проверивший его ладони, парня вообще выгнали из полиции вон. Показания свидетелей, утверждавших, будто Мелвин орудовал ребром ладони, как индеец боевым топориком, и люди падали от его ударов словно подрубленные, инспектор счел коллективной галлюцинацией. Ребро ладони, как топорик, — психи! Те двое стали жертвами свалки, они в ней задохнулись.

Потом, уладив все с полицией (не показываясь ей на глаза), Лео забрал из лагеря всю семью Джексонов и в течение десяти дней через Канаду оформил им подданство Соединенных Штатов Америки. А еще через пару месяцев устроил Вильяма в мореходное училище. Сразу на четвертый курс. Ведь три курса он закончил в Норвегии.

Лео творил чудеса, которые обходились, понятно, недешево. Но игра, надо полагать, стоила свеч.

Известная многим в Америке и за рубежом фирма Папанопулоса занималась каботажными (прибрежными) перевозками и операциями по снабжению иностранных судов, заходивших в один из портов Большого Нью-Йорка. Но это была лишь часть деятельности Папанопулоса. Львиную долю доходов греку приносили торговля наркотиками и тайные подряды на потопление хорошо застрахованных, но экономически убыточных судов. На нелегальной службе у него было несколько капитанов, умевших так искусно устраивать морские катастрофы, что при расследовании виновной неизменно оказывалась стихия.