Повести студеного юга

Потом необыкновенной прозорливостью молодого Шеклтона поражались многие его биографы. Но никакого ясновиденья у него, конечно, не было. Внимательно анализируя ход полярных исследований в Арктике и всевозрастающий в Европе интерес к Антарктике, он просто решил, что время для штурма шестого континента настало. И не ошибся…

В апреле 1890 года, впервые уходя в море на клипере «Хогтон Тауэр», шестнадцатилетний Эрнст написал для себя любопытную памятку:

«Сверкающая Звезда светит тем, чья жизнь наполнена великим смыслом борьбы и побед.

Лучший стимул к победе — честолюбие; лучшая цель — слава.

Обладая богатством, многое можешь купить; обладая славой, легко добываешь богатство.

Что не является необходимым средством для достижения цели, то не обязательно.

Руководствоваться в своих действиях формулой «Цель оправдывает средства» — значит жить без предрассудков.

Кто во всем старается быть честным, тот чаще других остается в дураках.

Искренность и правда хороши лишь в том случае, когда они выгодны.

Человек — животное из разновидности стадных, он нуждается в друзьях. Прочной дружбы без взаимной преданности не бывает, но преданность — тяжелая ноша, поэтому, выбирая друзей, взвесь, не слишком ли себя обременяешь.

Если не хочешь нажить врагов, никому не делай одолжений.

Все, что намерен сказать, сначала проиграй в уме.

Самое сокровенное никому не доверяй.

Удача сопутствует тому, кто умеет собой владеть и в любом положении кажется благополучным. Как только позволишь себе какие-то жалобы, будешь искать сочувствия, в тебе начнут сомневаться, и тогда сам не заметишь, как придешь к поражению.

Всегда вперед, всегда к Сверкающей Звезде!»

Когда в шестнадцать лет, начитавшись книг о всевозможных суперменах, юноша составляет для себя столь рациональные жизненные правила, это, наверное, может еще вызвать снисходительную улыбку. Но если человек неуклонно следует им и в двадцать шесть, тут уж невольно подумаешь: «Да-а, линия!»

И характер.

Оказавшись спустя десять лет в Лондоне с тощими карманами и практически без всяких перспектив, не имея в этом городе ни друзей, ни влиятельных знакомых, наш герой не растерялся.

Прежде всего, не поверив Клементсу Маркхэму, он вскоре убедился, что решение о британской экспедиции в Антарктику уже принято. И даже назначен ее начальник — Роберт Фолкон Скотт, тридцатидвухлетний протеже Маркхэма, только что произведенный в капитаны 2-го ранга Королевского военно-морского флота. Человек, по слухам, очень добрый, интеллигентный и набожный, но к гражданским морякам, особенно ирландцам, относится плохо. Считает, что у них отсутствует чувство долга и нет никакой дисциплины. Поэтому в состав своей экспедиции подбирает только военных, преимущественно англичан, и лишь тех, кого знает лично по совместной службе. Но расстраиваться преждевременно. Не известно еще, состоится ли эта экспедиция вообще. На ее подготовку нужно сто тысяч фунтов стерлингов, а правительство выделило только сорок пять, предложив Географическому обществу собрать остальную сумму по подписке. Однако, чтобы сохранить снаряжение экспедиции в тайне, подписка должна быть закрытой, без обычной в таких случаях рекламы, и тщеславные английские меценаты жертвовать деньги не спешат.

Словом, хотя Шеклтон мог быть доволен, что его антарктический прогноз начинает сбываться, ничего утешительного ему это не сулило. Но не таков Шеклтон, чтобы опустить крылья.

Экспедиции нужны деньги? Прекрасно, значит, отсюда и надо плясать.

Кто платит, тот заказывает музыку.

Разумеется, в его карманах гулял ветер, но… Как гласит великая мудрость французов: ищи женщину!

Во время англо-бурской войны, уклоняясь от мобилизации в действующую армию, на транспорте «Тинтайгл кастл» с ним плавал и дружил некий Майлс Лонгстафф, которого в Портсмуте — порту приписки корабля — часто встречала и провожала в очередные рейсы его родная сестра Сарра — некрасивая перезревшая девица, все еще, должно быть, не утратившая радужных надежд.

Вот эту девицу и вспомнил в нужный момент наш почитатель мудрости французов. Дело в том, что отцом Майлса и Сарры был Льюэллин Вуд Лонгстафф — крупный лондонский промышленник, финансист и к тому же член правления Королевского Географического общества. Папаша, так сказать, по всем статьям, находка: и деньги, и связи, и голос в руководстве КГО, а значит, и какое-никакое, но все же влияние на судьбу предстоящей экспедиции в Антарктику. Если же уговорить миллионера внести в ее кассу недостающую сумму, она станет решающим, и тогда против его воли не осмелятся пойти ни Маркхэм, ни Скотт.

Лучшего варианта не придумать, тем более, по словам Майлса, старик давно мечтал выдать засидевшуюся в невестах дочь за кого угодно, только был бы порядочный человек. Сама же Сарра, встречаясь с Шеклтоном в обществе брата, смотрела на него такими глазами, что никаких пояснений не требовалось. И для нее он, конечно, был не просто златокудрым «богом морей», а уж не «кем угодно» — наверняка. Не богат, да, но баронет, потомственный аристократ. Подцепить титулованного жениха в Англии сочтет за счастье любая девушка, не исключая и дочерей плебеев-миллионеров.

Шеклтону, правда, было известно, что несколько месяцев назад Майлс ушел на целый год в кругосветное плаванье. А явиться к Лонгстаффам, но не к Майлсу вроде неудобно. Но можно ведь и не знать о плаванье Майлса. Расспросить, где он, что с ним, пожаловаться на свое в Лондоне одиночество…

Как развивались события дальше, догадаться нетрудно. Боюсь, однако, вряд ли догадки моих читателей будут верны.

Избрав жаждущую замужества девицу средством для достижения намеченной цели, жениться на ней Шеклтон вовсе не собирался, даже за миллионы Лонгстаффа. И не потому, что она представлялась ему такой уж уродливой или их браку могла помешать иудейская вера Сарры. Ни то, ни другое для Шеклтона значения не имело. Великолепный красавец, сильный и мужественный, с внешне веселым, беспечным нравом, он пользовался у женщин всех сословий огромным и неизменным успехом, но сам искренней взаимностью никому не отвечал. Как писал один из его биографов, «сознавая все выгоды своей необычайной власти над женскими сердцами, он умел искусно применять ее для дела, не испытывая при этом ни чувственных влечений, ни внутренней потребности в женском обществе. Его, отдававшего всю свою страсть борьбе за первенство на необъятной арене жизни, и красотки и дурнушки одинаково не волновали».

Здесь нужно отметить, что по-настоящему духовный мир Шеклтона при его жизни никто не знал. Свои потаенные мысли и чувства в ранней юности он приоткрывал только перед отцом, да и то не полностью и не так часто, чтобы по ним создать какую-то законченную психологическую картину. В дальнейшем же достаточно коротко он не сходился ни с кем, хотя приятелей и друзей у него всегда было много. Для одних он был тем, кого у нас, на Руси, называют «рубаха-парень», для других — романтическим чудо-героем, для третьих — остроумным, с замечательными манерами великосветским денди… Поразительную множественность его обличий невозможно описать. Причем в любом из обличий в нем не замечали никакой наигранности, ничего ложного. И тем не менее все это была только умело, я бы даже сказал, гениально сработанная наружность, проникнуть за которую с известной долей предположений позволяет лишь тщательный анализ его поступков и отдельных, как бы невзначай оброненных фраз.

Я говорю это к тому, что верить его биографам, пытавшимся рассказать нам об интимной стороне жизни своего героя, надо осторожно. Как этот в высшей степени скрытный человек в действительности относился к женщинам, судить сложно. Но очевидно, чувство любви, то самое сокровенное и могучее чувство, которое, воспламеняя человека, высекает из его души искры подлинного благородства, он в своей жизни так и не познал. Когда внимательно знакомишься с длинным списком его амурных приключений вплоть до женитьбы в 1904 году на Эмилии Дорман и ошеломительно бурного и скандального романа с русской императрицей Александрой Федоровной в 1909 году, когда всматриваешься в фотографии покоренных им женщин, большей частью некрасивых, но непременно богатых или знатных, а то и венценосных, читаешь его письма к ним, натужно сентиментальные, но совершенно безликие, с бесконечным повторением одних и тех же излияний, не остается сомнений: никого из них он не любил, никем искренне не увлекался. Податливые, глупые самки и многоопытный бизнесмен от любви, для которого за каждой интрижкой — либо кратковременная выгода, либо холодно продуманный дальний расчет.