Охота на русалку

Достал из стола отцовский бинокль, подошел к окну, но женщина уже вошла в здание.

«Ну и хрен с ней. Может, жена лягавого или за паспортом какая-то возникла? Интересно, чем сейчас заняты менты? Тоже скоро расползутся. Только в дежурке хмыри останутся. Всю ночь будут пить и играть в карты. Проигравшего погонят за водкой. А что делать ночь напролет? Надо как-то убить время… А это кто? Следователь, видно. Во обложился бумагами, аж не видать. Чё делает?»

Мишка навел бинокль на стол. Но почерк у человека такой, что читать невозможно. Перевел дальше, на женщину, сидевшую напротив в кабинете мента.

«А ножки у нее ничего. Ишь, сняла сумку с руки, раздевается. Давай шустрее! Не все лягавому, мне тоже охота увидеть!»

Поднял бинокль чуть выше и онемел: «Лелька! Опять у лягавых! Корешей сдает! Ну, с-сука! Шлюха гнилая! Тут уж не слухи, сам вижу. Вон как щебечет у следователя, тот еле успевает писать. Хорошо, что я не был с крутыми там, иначе б паскуда впихнула в ментовку, не оглянувшись. Сколько же с ним квохтать станет? — Достал пистолет. — Может, дождаться, пока она выйдет? Но когда они закончат? Следователь не дергается, значит, еще есть время».

Огляделся Мишка и понял, что стрелять в Русалку лучше с чердака. Он бесшумно открыл дверь чердака, наглухо закрыл ее за собой и поднялся по лестнице легко, по-кошачьи.

«Вот она, не смылась! Это хорошо!»

Сбоку послышался шорох. Мишка оглянулся. Истошно взвыл черный кот.

— Отвали, придурок! — замахнулся Волчок, кот мигом выскочил на лестницу. Снова взвыл. Мишка услышал, как хлопнула дверь у соседей. Гальванщик вернулся с работы.

«Ну почему мне все мешают? Ведь если не отомщу за братков, меня за человека держать не станут. А влипни, не помогут. Да и кто я без них? С работы попрут. Ведь даже эта стоянка в их клешнях. Да и не только за них. Меня она испаскудила как последнего…»

Прилип к окну чердака и только прицелился, Лелька встала, пошла не к двери, чего испугался Мишка, а к окну.

— Прощай, Русалка, — сказал Мишка еле слышно и выстрелил…

Он увидел посыпавшееся стекло, упавшую Лельку и мигом выскочил с чердака. На короткие секунды заскочил домой. Спрятал пистолет в отцовский стол и, взяв из тумбочки все свои деньги, выскочил из дома. Поймав такси, примчался к гаражу. Отчим как раз ставил машину, собираясь тут же вернуться домой. Увидев Мишку, испугался не на шутку. Понял, что-то произошло, а у паскудника хорошего не случалось.

Лицо парня было бледным, нервно подергивались руки.

— Что стряслось? — спросил отчим, вспотев от страха.

Мишка огляделся. Такси уехало. Вокруг никого.

— Бабу я убил, — сказал срывающимся голосом.

— Какую? За что?

— Теперь не важно, кто она. Ее нет. Она крутых засвечивала в ментовке! Понимаешь, лягавым сдала корешей! Мусорам!

— Тебя тоже?

— Нет. Я с ними не был!

— Зачем урыл?

— Она братов высветила! Всех!

— Отморозок! Козел! Что ты натворил? Я договорился завтра познакомить тебя с Катькой! А ты что отмочил? Садись в машину! Поехали к бабке в деревню, пока менты не повязали. Прыгай, гад! По дороге поговорим!

Мишка рассказал все. Его одолел страх, он и развязал язык парню. Впервые убив человека, почувствовал весь ужас случившегося, понял, сколь все непоправимо. Он знал, что крутые на своих разборках, случалось, убивали людей. Мишка слышал, но видеть, участвовать в том, а тем более убивать самому — не приходилось. Волчок не видел мертвую Русалку. И боялся этого больше всего.

Отчим понял, Мишка сейчас боится самого себя. Как вывести пасынка из состояния панической истерики, он не знал и повез его подальше от города, в глухомань и тишину деревни, где парень смог бы успокоиться, прийти в себя и забыть случившееся. Только тогда его можно вернуть домой, в город, устроить в Институт или на работу. А главное, поскорее женить. Став семейным, забудет крутых, навсегда отвяжется от них, одолеют другие заботы, и Мишка станет нормальным мужиком.

— Слышь, никуда не дергайся и не высовывайся. Живи тихо. О случившемся — молчок. Завтра или через тройку дней подвезу продуктов. Поживи в тишине, подальше от ментов. Они сейчас поднимут шорох. Всех поставят на уши. Но этого азарта им хватит лишь на месяц, не больше. У них умишка и денег не хватит шмонать тебя в деревне. Их в городе убивают. Сюда не сунутся и подавно. Живи, не возникая ни к кому. Договорились?

— Само собой, — согласился парень.

В деревню они приехали уже ночью, когда все старухи спали. Отчим ехал по улице к дому бабки на память, не включая фары. Едва подъехали, мигом вышли из машины. Позвали бабку через открытую форточку. Едва Мишка вошел, отчим уже вернулся в машину и, задав хорошую скорость, заспешил обратно в город, домой.

Он не враз рискнул рассказать жене о происшедшем. Ответил лишь, что сын попросился в деревню, к бабке, и он отвез его.

Мать посмотрела удивленно. Ей не верилось. Она слишком хорошо знала сына и поняла, что случилось неладное. Мишка ни с чего никогда не срывался из города. К бабке сматывался после ссор с ней или отчимом.

Может, именно потому так пристально посмотрела на нового мужа и спросила:

— Иль опять бабки просил, а ты послал его подальше? Так уж лучше бы дал! Ведь знаешь, какой он злопамятный!

— Да не просил ничего!

— Сам в гараж возник и попросился в деревню? Ты кому это рассказываешь? Или своего сына не знаю? — Уперла руки в бока: — Говори, что он отмочил снова?

— Лучше б ты не спрашивала. Но коль настаиваешь, знай!

Рассказал все.

— То-то, смотрю, менты объявились. Ко всем нос суют, о чем-то спрашивают. По дому шепот идет. Я и ума не приложу, что делать теперь? Где придурка прятать? Лягавым смотаться в деревню — запросто. Коли нас начнут трясти, скажем, что у кого-то из друзей. Где именно — не знаем. У него нет сотового телефона. И вообще Мишка нам не отчитывается. О сегодняшнем дне скажешь, что сын весь день помогал тебе в гараже с ремонтом машины, а потом ушел к друзьям или на свидание к какой-нибудь девчонке. Мол, он никогда и нигде не бывает один.

— Хорошо, только я весь день был на работе и уехал как всегда. Меня все видели. Так что менты брехню расколют.

— Скажи, что мотался с ним по магазинам. Он к тебе на работу приехал. Ты пораньше ушел.

— Ага! И подвез домой бухгалтера!

— Ладно! Придумай сам! И собственно, к чему мы готовимся? Целый дом жильцов! Почему именно нас заподозрят? Чем мы хуже всех? В нашей семье судимых не было.

— Думаю, что скоро будет, — грустно заметил отчим и продолжил: — Надо искать хорошего адвоката…

— Ты не хуже меня знаешь, каких людей убивали в городе. И сколько! А вот убийц до сих пор не нашли.

Мишка в ту первую ночь долго не мог уснуть. Все ворочался, койка под ним скрипела ржавыми голосами.

Старая бабка никак не могла взять в толк, отчего внук приехал ночью, крадучись, как вор. Утром Мишка рассказал ей обо всем, и старушка вовсе потеряла покой. Она невольно вспомнила, что со своим сыном не знала бед. Единственной слабостью его были женщины, но тут ей не приходилось вмешиваться. Сын сам умел улаживать свои отношения со всеми. Его в деревне любили и вспоминали всегда только по-доброму. Врагов он не имел.

Другая судьба была у внука. Он не считался ни с кем, любил только себя. Мишка редко помогал ей и никогда не любил деревню.

Единственное, к чему тянуло парня, так это к прогулкам по лесу. Там он пропадал целыми днями. Иногда приносил оттуда мешок орехов или корзину отборных белых грибов. Случалось, собирал ведро лесной малины.

Вот и в этот раз не засиделся в доме, подошел к незнакомому мужику. И, забыв, что отчим не велел высовываться, сам заговорил с ним, сводил в лес за орехами, а вернувшись, уехал с ним в город. Старухи соседки видели и рассказали ей.

Никто не мог понять Мишку. Его считали придурком и подлецом, гадом и негодяем. И ни один человек не попытался заглянуть к нему в душу — одинокую, непонятую, больную.