Клевые

Их вызвали в райотдел уже во второй половине дня. Сразу к начальнику. Тот принял их в кабинете.

У Лидии и Тоньки дрожали ноги.

— Ну что, барышни? Не умеем жить спокойно? — спросил вместо приветствия и, указав на стулья у стены, велел ввести Антошку.

— Вот ваш жилец и сын! Обе знаете, что натворил! Мириться с таким не можем! Обворовал соседку!

— Она весь город трясет! — вставил Антон, повернувшись лицом, и обе бабы увидели синяки на лице мальчишки. Лидка заорала не своим голосом:

— Это кто ж тебя так избил, сынок?

— Лягавые тыздили! Кодлой! На сапоги взяли!

— Гады! Падлюки проклятые! — запричитала баба.

— Не сдержались ребята! Погорячились. Да оно и понятно. Он их так поливал матом, что заткнуть решили! Однако он грозил переловить всех и разделаться с каждым! Кто простит такое, да еще вору!

— Он вор? А кто Тарасовна? Ее уже домой отпустили! На моем оторвались? Он во всем виноват? — кричала Лидия.

— Да тише ты! Угомонись! Не ори! — цыкнула на нее Тонька и потребовала грубо: — Заткнись! Тебе какое дело до Тарасовны? Об Антошке вспомни!

Лидия осеклась. Умолкла мигом.

— С Тарасовной мы разберемся! Она никуда не денется. Да и доказательств не густо. А вот ваш — не мелочился! Даром, что пацан, но уж украл, так и взрослому потянуться!

— Она для пуза, а я на дорогу собирал. Не последнее стянул. Лишь поделиться заставил! За что в Одессе похвалили б меня! Не снял шкуру с Тарасовны! На этой барухе сала осталось больше, чем на свинье! Я знаю, кого она трясла, кроме Свиридовых. Все засек! Не на халяву всю неделю пас ее! — проговорил Антон.

— Вот как? Это интересно! А доказать сможешь? — спросил начальник.

— Я не сдвинулся, чтоб дарма высвечивать сракатую кобылу! — сопнул носом Антон.

Полковник, не выдержав, рассмеялся.

— Чего же ты хочешь за свои сведения, говори?

— Чтоб отпустили и дали бы мне на дорогу! Не светит мне в Москве канать. К своим смотаюсь! Там — на пароходе дышать буду! И никогда в Москве не покажусь! — сообразил Антон.

— Ишь, шустрый! Много захотел!

— Зато и вам помог! Вы с Тарасовны не одну, все десять шкур спустите за мой накол! Разве не так?

— Ладно, женщины, вы домой идите, а нам, я чувствую, поговорить надо с молодым человеком! Если понадобитесь, вызовем, пригласим! За своего парня не беспокойтесь! Пальцем никто не тронет! Я ручаюсь! — открыл дверь перед женщинами. И, едва они ступили н коридор, захлопнул двери наглухо.

Тонька тут же к Егору пришла, волоча за собой Лидию. Рассказала брату обо всем, поделилась опасениями, что теперь Антошке совсем худо придется.

— Не дергайся! «Зелень» для них нынче — сущая кубышка! На- колы дает. Всех вывернет. Сумел бы только смыться вовремя, пока не размазали его. Кто много знает, тот мало живет. Но этот шкет ушлый! — усмехнулся загадочно и добавил: — В сексоты его сфалу- ют! Это верняк! На всех капать станет!

— Не может быть! — выдохнула Лидка и продолжила: — Уж лучше пусть в Одессу вернется. К дальней родственнице! Иначе убьют его здесь…

К вечеру в дом прибежал запыхавшийся участковый.

— Где Антон? — огляделся по сторонам.

— У вас оставался! — непонимающе уставилась на Вагина Лидия.

— Не темни! От нас он смылся! Сбежал! Понимаешь? Я его из- под земли найду, проходимца! — обошел все комнаты и, не сыскав Антошку в доме, заспешил к соседям. Но и в доме Тарасовны было пусто и тихо. Никого из обитателей не оказалось на месте. Участковый решил не расспрашивать Лидию о сыне, понимая, не скажет баба, куда он мог сбежать, у кого укрыться.

Женщины ждали мальчишку до вечера, но тот не пришел ночевать.

Утром к Серафиме заявилась заплаканная Тарасовна. Ее отпустили из милиции под подписку о невыезде. Но не о том лила слезы баба. Пропали сыновья. Ушли из дома. И ни записки, никаких следов не оставили.

— Может, по городу носятся? Или родню решили навестить?

— Какую родню? Никому мы не нужны! — всплеснула руками, узнав, что и Антон не ночевал дома.

— Не иначе, как вместе сбежали! Где их теперь сыскать? Небось, в Одессу подались вместе с вашим паршивцем! — залилась баба слезами.

— В какую Одессу? Кто их там ждет? Ни близкой родни, ни дома нет! О чем вы говорите? — отмахнулась Лидка.

— Всех троих нет, в один день пропали. А меж собой дружили!

— заметила Тарасовна и попросила: — Может, к знакомым сорвались? К вашим? Узнайте! А вдруг сыщутся? Вы мне скажите! Если мои появятся, я вам сообщу тут же.

Но ребятня не появлялась, Лидия вызвала на переговоры родственницу. Та ответила, что Антошка не приезжал к ней.

Женщины гурьбой ввалились к Егору за советом.

— Может, с тобой поделился? Чего-нибудь знаешь, где искать мальчишек?

— Не суетитесь! Оставьте их в покое! Сами объявятся! Если убежали, было от кого прятаться. Не бывает это случайным! Не пропадут. Такой прощелыга, как Антон, из любого дождя сухим вернется! Не дергайтесь! Только навредите им! Не помогайте лягавым! Как я понимаю, они пацана хотели в сексоты впихнуть, а он не уломался. Они колотили его, он и смылся от них, заодно и от нас! Такое случалось! Допер, где его искать станут. Вот и сквозанул, куда глаза глядят! — выдохнул тяжело. — Надо выждать время! Сами о себе знать дадут, едва все стихнет! — добавил вслед уходящим бабам и, едва они скрылись на кухне, позвал Алешку.

Решил исподволь выведать, может, он что-то знает, видел или слышал что-нибудь. Алешка отмалчивался, словно и не слышал об исчезновении Антона. Говорил, что все проспал. И вообще, Антошка обзывал его сопляком, засранцем, никогда не играл, не дружил с ним.

— Я-то думал — ты уже большой! Ведь хозяин в доме! За мужика живешь. А ты и впрямь пацан! Все проспал, ничего не видел, не

слышал. Выходит, Антошка неспроста не дружил с тобой. Хозяин все видеть, слышать и знать должен. Иначе, кто он, если домашние исчезают неведомо куда?

Алешка в комок сжался. Но молчал.

— Антон дружить не умеет! Иначе, хотя б мне сказал, куда уехать собирается, — глянул на Алешку Егор.

— Он ни с кем не водился. Никого не признавал. Только Одессу. А кто она, так и не показал! — выдохнул Алешка. И Егор понял, что и этот большего не знает.

Шли дни. Каждое утро приходила Тарасовна, узнавала, не появился ли Антон? Услышав ставшее привычным — не появлялся, сутулясь, уходила домой.

В доме Егора вроде ничего не изменилось. Через пару-тройку недель бабы все реже заговаривали об Антошке. Исчезали к хахалям. Возвращаясь, отсыпались.

Егор постепенно начал выходить во двор. То прометет дорожку не торопясь. То скамью возле дома покрасил. Смазал петли у входной двери, подправил калитку. За пределы двора не выходил. Не решался. Издалека наблюдал за жизнью соседей, улицы. И молча удивлялся переменам.

Соседка Тарасовна после исчезновения сыновей запила. Опустилась баба. Часто путала дом с сараем. Напившись к вечеру, забывалась и ночевала на полу, рядом с курами. Она давно не умывалась и не причесывалась. Может, потому, увидев ее по утру неряшливую, в курином помете, участковый даже не спросил бабу о сыновьях. Брезгливо сморщившись, прошел мимо. Поспешил к Егору, заметив того во дворе на своих ногах.

— Очухался? Ходишь? Это хорошо! Но скажи-ка мне, где ваш сорванец?

— Не знаю, — ответил Егор хмуро.

— А мать пыталась найти его?

— То ей известно! — отвернулся Егор.

— Послушай, это в твоих интересах найти пацана! Если он уехал в Одессу, пусть и живет там, не появляясь в Москве. Дело в том, что тут у нас объявилась пацановская шайка! Именно с того дня, когда исчезли сопляки Тарасовны и ваш Антон. Пока по мелочи крадут — сигареты, шоколад, вино. Ларьки, палатки чистят. Трясут мелких частников. Те засады устраивают. На живца хотят поймать. Проучить решили налетчиков. Мне тебе не надо объяснять, что устроят они пацанам, если те в их руки попадут! Не только шкуру спустят, а и души вытряхнут за ящик печенья. Ну и, кроме того, сам понимаешь, если в той компании попадется Антон, то рикошетом по тебе сыграет поимка!