Заказанная расправа

— А с вами, переселенцами, как держатся? Не обижают? Не пристают?

— Смотря как сам себя с ними поставишь. Не дашь повод — не подойдут. Во всяком случае, ко мне, к нашей семье, не цепляются. Другие пусть сами за себя ответят.

— К Екатерине пытались подходить?

— Даже ко мне, старой, прикипались. А уж к ней тем более. Женщина была красивая. Но себя держала, как положено. Ни с кем из бродяг словом не обмолвилась. Зато, когда во двор выйдет, белье постирать и повесить, в самом дворе подмести, эти бомжи весь забор облепят, ровно воробьи. Все смотрят на женщину, будто на картину. Пытались заговаривать. Но без толку. Серед бездомных тоже всякой твари по паре. И бывшие начальники, и кобели на пенсии, прежние горожане. Стоят, слюни глотают, семьи свои вспоминают.

— Никто ей не грозил?

— А за что?

— Может, на свиданье звали?

— Так Вася рядом был всегда. Ему всякое слово слышно. Шею свернул бы вмиг. Ему недолго. Не позволил бы семью позорить. Глядеть не возбранял. Да и как запретишь? Худо не от того приключилось. Сами не; знаем, на кого грешить!

— Скажите, все женщины деревни ходят на речку полоскать белье?

— Нет, голубик! Когда время есть. Но чаще дома полощем. Хотя в речке, конечно, лучше. Только вот после случая с Катериной никакая баба не осмелится. И я, на что уж моя невестка говно, а на речку ее не пущу. Страшно нынче туда ходить.

— Чего ж бояться? Вот молодых пару я там видел. Гуляют, смеются. И хоть бы что!

— Так это к фермеру племянница приехала. С нашим переселенским дружит. Недавно познакомились. Ну да молодые ничего не боятся теперь…

— А из-за чего бомжи меж собой дерутся? Выпивку не могут поделить? — усмехнулся следователь.

— Вот это вы зря! У них не все выпивают. Есть кто вовсе в рот не берет спиртное, даже не нюхают. И не один серед них такой. Очень порядочные люди имеются. Настоящие интеллигенты, даже ученые.

— Если так, отчего же в бомжи скатились? — не поверил бывшей вахтерше следователь.

— Всякое в жизни случается, милок! Оно и эти не думали, что станут бродягами. Да только правду скажу, можно и серед бомжей в человеках остаться, а случается, промеж богатых, начальников — сущее говно пригреется.

— Значит, среди бомжей трезвые с алкашами дерутся?

— А кто знает, с чего их мир не берет?

— И часто дерутся?

— Почти всяк день. Одного и того же мужика пинают. Он у них заместо футбольного мяча. То в одну избу втолкнут, то завтра, глядишь, уже выпнули в другую. Психом обзывают. Колотят его все, кому не лень.

— Вы этого психа знаете?

— А то как же! Он самый чудной. Окрест деревни бегал даже ночами. Пока на кладбище не натолкнулся. Оно не так далеко. Вот там и застрял. Покойные — бывшие деревенские жители, Федот рассказывал про них много. Всех их знал хорошо. С иными дружил. И на Родительскую субботу всегда погост навещает, не глядя на возраст.

— А у того бомжа тоже родственники имеются на деревенском кладбище?

— Навряд ли. Хотя, кто его знает, — отмахнулась бабка.

Вячеслав Рогачев зашел к Василию. Тот сидел в окружении переселенцев.

— Не стоит тебе к старикам уезжать, — уговаривали его. — Сам подумай, к чему мыкаться? У них вовсе худо. Ты ж дом почти поднял. По другой весне второй участок посадишь. Тут земли — прорва! Бери, сколько обработаешь, были б силы! Харчами завалишься. Лишку — продашь. Копейка появится. Хозяйство заведешь. Тут мы — дома! Куда тебе возвращаться обратно? Иль мало там хлебнули горя? Лучше сюда стариков вытащи, покуда живы! Там всю твою семью порешить могут.

— А здесь чем лучше? Кати уже нет. Кто будет следующий?

— Найти надо маньяка!

— Тут отыщут гада! А там кто искать станет?

— Мне не легше! Ну, найдут. А жену он вернет живою? Даже если я его в клочья пущу? Но порву гада! Дайте только дознаться — кто этот пидорас!

— Василий! Найти обязательно найдем! Поверь, без наказания не оставим, — встал Рогачев. Возле дома Василия уже сигналила машина, торопя следователя в город.

— Мы на вас не полагаемся и не верим. Вон девчонку убили! Ну и что с того, кем она была! А вы нашли убийцу? До сих пор не сыскали! И за нашу так-то? Нет, мы сами разыщем! Из-под земли выковырнем и тогда — без суда с ним справимся! Вы и знать не будете! — пообещал Василий, сдавив руки в тяжелые кулаки.

Рогачев сразу попросил водителя поехать в морг. Там застал Скворцова. Тот уже закончил осмотр трупа Екатерины. Тело лежало, накрытое простыней, на столе. Николай Иванович собирался писать свое заключение.

— Это ты, Славик? — оглянулся на следователя. И добавил, качнув головой: — Впервые в своей практике с таким столкнулся. Одно убийство — копия второго. Лишь с тою разницей, что девчонку не успели закопать. А эту — сумели…

— Когда убили Екатерину? — перебил патологоанатома Рогачев.

— Вчера. Между шестью и семью вечера. Этому предшествовала борьба. Долгая, изнурительная. Женщину били жестоко. Дубинкой. Сучковатой. От нее следы по всему телу, даже на голове. Пытались задушить. Следы пальцев остались на шее. Но сумела вырваться. Умерла от удара по голове. И тоже была изнасилована уже мертвой. Анализ сделан. Убийца тот же, что и в первом случае.

— Да кто же он, черт его возьми? Воры из деревни ушли. Никого постороннего не было. Значит, кто-то из бомжей или среди самих беженцев гад имеется!

— Это, Славик, твоя проблема. Одно помни, что убийца — человек недюжинной силы и опытный в своем деле. Ни одного удара вслепую не нанес. Этот с любым может справиться. Будь осторожен и не рискуй оперативниками, — предупредил патологоанатом.

Начальник милиции, выслушав Рогачева, сказал со вздохом:

— Досадно, но факт — после этого случая многие поселенцы уедут из деревни. Сбегут куда глаза глядят. Убежали от несчастий, а пришли к горю. И вы никак не можете выйти на верный след! Все вокруг да около.

А время идет. Люди нам перестают верить. Конечно, не исключено, что сами начнут искать убийцу. Могут найти. А случалось — страдали невиновные. Истинного преступника находили позже. Но разве вернешь к жизни того, кто стал издержкой человеческой злобы или поспешности? Вот этого опасайтесь больше всего! С таким багажом нормальному человеку — ни жить, ни умереть.

Я знал таких следователей. Иные из них закончили свою жизнь в психушке. Горький финиш. Я вам его не пожелаю. Но в помощь никого не могу предложить. Все следователи перегружены. Придется справляться самому, в одиночку. Это дело — экзамен для вас, Рогачев, на право самого себя считать следователем.

Кстати, через неделю в деревню отправляем еще двадцать семей беженцев. Как они приживутся, во многом зависит и от вас. Мы туда посылаем участкового, с постоянным проживанием. Участок сложный, хотя никогда раньше таким не считали его. Имейте это в виду.

…Рогачев вышел из кабинета начальника раздраженный: «Черт его поймет! О сроках следствия напоминает. Мол, время идет. Намекает — беженцы разбегутся. И тут же психушками пугает».

Злой, направился к Бронникову.

— Рогачев? Ну, что с твоим делом? Еще женщину убили? Переселенку? Тем же способом? Ну, вот видишь, я же говорил тебе — воры ни при чем! Они — социальное зло! Но все, что относится к этому делу, — не их работа, — втолковывал Юрий Михайлович. — Воры могли убить стукачку. Но при том никогда не стали бы ее насиловать. Ни живую, ни тем более мертвую.

Теперь насчет девчонок-свидетельниц — подруг Мартышки. Ты слишком поспешил ставить точку на них. Стоило узнать у малолеток, был ли у Евгении человек, которому она отдавала предпочтение и с кем встречалась регулярно. Объясню, для чего. Возможен акт возмездия за венерическую болезнь. Хотя в этом случае не полез бы на мертвую. Но ведь эти малолетки имели отношения с афганцами. У многих из них психика нарушена, а действия непредсказуемы. Они из чувства собственности, из ревности, такое способны отмочить, что нашей логике недоступно.

— Я хочу проверить бомжей! Не верится в афганца! Даже если он встречался с Женькой, убил ее, при чем тут Екатерина? Для такого нужно постоянно находиться в деревне, знать местность, выследить женщину! И за что этот афганец стал бы ее убивать? Нет, такое просто нереально! У меня времени нет на пустые эксперименты! — досадовал Рогачев, решив свернуть свой визит к следователю.