Заказанная расправа

— Зато у него морда, как у большого начальника. Небось, единое мясо жрет. Нехай отрабатывает харчи. Поди он, зараза, хорошую получку имеет и в штате состоит! — рассуждали люди.

— У нас в Казахстане такой бы и за ворота не выскочил. Тут же сожрали бы, — протерла переселенка слезящиеся глаза.

— Гля! Поскакал, что козел!

— А морду по земле волочит! Что-то ищет!

— Вишь, пенек обоссал! Нашел! Не то б в клочья порвался! — смеялись бомжи.

— Чего рыгочите над скотиной? Вон как ен землю лапами рвет и гавчет, зовет своих легавых! Что-то опять сыскал?

Оперативники вытащили из багажника лопаты, поспешили к собаке. Полетели комья земли. Деревенские подступили совсем близко. Смотрели молча, почти не дыша.

— Осторожно! Что-то есть! — отпрянул один из оперативников, увидев человеческую руку, показавшуюся из земли. А вскоре вытащили из неглубокой ямы всю Катерину.

— Мамочки мои! Кто ж это ее забил?

— Бедная моя! За что? Какой негодяй тебя здесь поймал? Зачем мы сюда переехали? Кто осиротил наших детей? — орал муж Катерины вмиг охрипшим горлом и бился головой о землю. — Зачем я жив? К чему мне эта жизнь?

А рядом бомжи спорили:

— Раз бабу сыскал барбос, убийцу тоже сыщет. Только б след взял…

— Чего с ним утворит? Небось, враз за яйца — и вырвет с корнем!

— За глотку — и дух вон!

— Гля, гля! Вкруг кустов пометался, к воде шмыгнул. И все на том. Речка следы унесла. Аж к самой трассе. Сыщи теперь, ен, гад, первой попутке голоснул и уехал. Пес машину не догонит. Ему бензину не хватит! — хихикали бомжи.

Овчарка, пометавшись возле реки по берегу, вскоре беспомощно заскулила, вернулась к машине. Оперативники погрузили труп Екатерины, спросили Рогачева, поедет ли он в город с ними.

— За мной приедете вечером. Надо местность осмотреть, поговорить с людьми. Не может быть, чтобы не осталось никаких следов, — сказал тот.

Оперативники вскоре уехали. Стали расходиться по домам и деревенские. Лишь муж Екатерины сидел на земле, обхватив руками голову, глядя немигающе в одну точку. Он ничего не видел и не слышал.

Рогачев, дождавшись, когда все ушли, присел рядом с ним, положил руку на плечо вдовцу, тот вздрогнул.

— Крепись… Не убивай себя. Ведь кто-то должен вырастить детей. И за нее, и за себя держись мужчиной. Жену слезами не поднимешь. А вот убийцу найти нужно. Припомни, перед смертью жена ни с кем не ругалась?

— Нет. Она вообще тихо жила.

— Враги у вас были?

— Никогда. Откуда им взяться? — вытер невольные слезы человек и, устыдившись собственной слабости, достал сигарету дрожащими руками, закурил. — Думали, в деревне скорей на ноги подымемся. Обзаведемся хозяйством, вырастим детей, перевезем к себе стариков. Вот и вызвали их. Самому к ним нужно уезжать нынче. Иначе, как жить? Я ж свихнусь без своей! — уронил голову.

— Успокойся, Василий, возьми себя в руки. Вспомни лучше, не примечал ли кто из вас в деревне чужого человека, не живущего здесь?

— А мне было когда смотреть? Я наш дом ремонтировал. Крышу перекрывал. Вся потекла, зараза. Катюшка в доме с детьми была, я снаружи. Не то что враждовать иль сдружиться, познакомиться некогда было. Жена — сущая голубка. Смирная, спокойная, трудяга, из дому ни шагу. Ни подруги, ни соседки не интересовали ее.

— А может, к вам кто-нибудь заходил? Или кому-то приглянулась Катя, вот и вздумал силой ее добиться? Такое тоже могло случиться.

— Заходили свои — переселенцы, беженцы. Но старухи. Либо дети — к нашим, поиграть. Из мужиков никто не заглядывал. Кому в чем подмога нужна, со двора звали, — отвечал глухо.

— А бомжи не навещали? Не крутились возле вашего дома? — интересовался следователь.

— Они сами по себе живут. К нам не приходят. Нищета у бедноты не прокормится… Что им у нас? Делать нечего…

— Василий! Эй, Вася! Иди в избу! Там бабы все прибрали, поесть сготовили. Зови гостя. И сам поешь, — позвала старуха, остановившись неподалеку.

— Мне здесь походить надо. А вы ступайте к детям. Я попозже загляну к вам, — пообещал Рогачев и, встав следом за Василием, медленно пошел вдоль берега, всматриваясь в каждую выемку, сучок и камешек.

«Странно, закопал убийца Катю вчера. Но ведь как сумел замаскировать землю! Прямо профессионал. Никаких следов не оставил. Ни от лопаты, ни от обуви. Видно, не впервой ему!» — рассуждал про себя Рогачев.

Он приметил увесистую, выломанную из ветки палку, что лежала меж кустов, подальше от глаз. Следователь осмотрел ее, но ни крови, не земли, ни волос на ней не было. И только свежий след излома настораживал. Для кого она была приготовлена, кем, почему оказалась здесь, спрятанной неподалеку от места убийства?

«Славик! Не бывает смерти без причины, как и убийства без следов! Надо захотеть и увидеть. В нашей работе нужно уметь наблюдать и делать правильные выводы. Логические! Без того не бывает следователя!» — вспомнились ему слова Бронникова. И раздраженно подумалось: «Да ты, Юрий Михайлович, и сам здесь ни черта не увидел бы!»

Среди деревьев промелькнула пара, послышался смех девушки. «Переселенцы обживаются. У этих, может, семья получится. А вот Екатерина… Странно и жутко это соседство жизни и смерти. Что роднит и разделяет людей? Одних человечья похоть и подлость. Других — любовь… Всем ли она знакома? Во всяком случае — не убийце».

Взгляд следователя задержался на окурке сигареты под ногами. «Ого! «Мальборо»! Для бомжей и переселенцев дороговато. Может, воры тут побывали? Но их в деревне нет давно. Ушли, вернулись в город еще до смерти Екатерины. Кто же курил? — Рогачев, разглядывая окурок, пожалел, что нет рядом Бронникова. — Он в таких находках разбирается…»

Больше ничего не нашел и не приметил следователь. Но дубинку и окурок взял с собой. И пошел в деревню. Надо с людьми поговорить. Может, видели посторонних? Ведь кто-то ж убил женщину?

— Нет, никто в деревню не приходил. Никому мы не нужны. Все про нас забыли! — шамкала беззубая старуха и похвалялась: — Я ж целыми днями сижу на лавке перед домом. Свежим воздухом дышу. Уж мимо меня никто не проскочит незамеченным, ни человек, ни птица. Всех вижу, каждого. Я ж у себя в Казахстане вахтером, считай, всю жизнь проработала. Вниманьем не обделена, на глаза и память не жалуюсь. Каждого наскрозь вижу, кто, куда и к кому направился, даже могу угадать, зачем, — хвасталась баба.

— А как к Катерине относились в деревне? — спросил Рогачев.

К ней? Да как и ко всем бабам. С нас какой спрос? И эта — все в своем дому. Ни разу ко мне на лавку не присела. Все некогда ей было, вечно к детям торопилась, к мужику. Где они теперь? А она и на тот свет ушла усталая. Что видела в этой жизни? Хотели они с Васей телку стельную купить, чтоб молоко детям было. Ан вишь, не повезло. Дети сиротами без мамки остались. Мужик сам не сумеет их на ноги поднять. Не дано того вам — бездельным! Только бабы, как трехжильные, все умеют на себе везти. И Катерина такой была. У нее после «здравствуй» второе слово калеными клещами не вытянешь. Молчунья, трудяга, хорошая мать и жена. Таких теперь нет.

Вон моя невестка! Спит до обеда. И все на свои болячки жалуется. Хотя тридцати нету. С чего им у ней взяться? Только в свет появилась, едва замуж вышла, а уж гнилая кочка! Потому и на тот свет лишь хорошие уходят. Говна и там не надо, — поджала бабка губы.

— Ну, а как ваши бомжи? Не тревожат, не мешают никому?

— Всякие есть серед них, сынок. Как и промеж нас. И несчастные, и умные, и алкаши, и психи. Те, чуть выпьют, драться любят. Я их недавно по старой привычке пуганула, — глянула на следователя с хитрецой.

— А с чего? Зачем пугали?

— Ну, не без дела! Задрались промеж собой. Это б ладно, не впервой такое видеть. Но как друг друга материли, аж слушать гадко! Чего от них наша детвора перехватит? Тут еще наши мужики встрять хотели, чтоб их разнять. А я воспретила даже подходить к ним. Сказала, что сама их всех разниму вмиг. Наши подумали, будто шучу. Я же свой вахтерский свисток вытащила, да как засвистела! Бомжи врассыпную! Кто куда! Какая драка, забыли все! По канавам, за заборы попрятались, дыхнуть боятся. До ночи опомниться не могли. С неделю из домов не вылезали, ровно на цепи сидели. Вот так! А то бузили б до утра! Я их мигом угомонила. Всех-разом, — гордилась бабка.