Страница 73 из 84
Клещ вздохнул. Смотрел в пол.
— Но на этом не закончилась цепь преступлений, совершенных подсудимыми, — продолжал Аркадий и взглянул на бледного, перепуганного Вовку. — У подсудимых оставался еще один свидетель, которого они не могли убить на материке по той простой причине, что все трое являлись Сахалинскими поселенцами. Исчезни Журавлев — его стали бы усиленно искать всюду. Если бы нашли его мертвым — сомнений нет, за дело взялись бы круто. Но именно Журавлев был для подсудимых гораздо опаснее Гиены. Его ценили на работе, его уважали в общежитии. У него не было врагов. Убрать его незаметно не представлялось возможным. И потому, подсудимым не оставалось ничего иного, как подарить ему жизнь в рассрочку. То есть, до дня полного отбытия поселения. Тогда может возникнуть вопрос у суда, а зачем же подсудимые все же взяли с собой Журавлева в столь рискованную для всех троих поездку? Создается впечатление, будто сами подсудимые создали свидетеля. По недомыслию или неосторожности. Ведь ни в советах его, ни в помощи его они не нуждались. Владимир был скорее помехой. Зачем же брали? По глупости? Но нет. Ума, изворотливости, умения защищаться, выдвигать неопровержимые на первый взгляд алиби, умения скрывать факты, постоять за себя, подсудимым не занимать. Они имели за плечами школу преступности на свободе, прошли места заключения, где немало почерпнули для себя и пополнили познания. Они почти не делали промахов и знали на что шли. Ничего в их замыслах нельзя назвать случайным. Все было взвешено, обдумано, решено заранее. И ход с Владимиром Журавлевым был тоже обсужден. И… С помощью его, человека, не умеющего руководить поступками, они едва не добились успеха. Они с помощью посмертного письма не только пытались добиться устранения следователя от ведения дела. Этот замысел у подсудимых родился позднее. Об этом вы уже слышали из обвинительного заключения. С самого начала основной целью было намерение сделать Журавлева «козлом отпущения» в случае провала. После смерти Журавлева любой следователь, по мнению подсудимых, удовлетворился бы его письменными признаниями в убийстве или в убийствах и прекратил бы дело. И жизнь Владимира удалось сохранить лишь благодаря тому, что одна из следственных версий о такой возможности была с помощью общественности оперативно проверена. И оказалось, к счастью, верной. Жизнь очередной жертвы преступных намерений подсудимых спасена, но степень их вины от этого не стала менее тяжкой.
— Дайте перерыв! — выкрикнул Клещ.
Яровой привел в порядок бумаги. И, выходя в вестибюль, вдруг услышал:
— Послушай, Яровой, этим подсудимым по меньшей мере расстрел бы нужно было дать. Их счастье, что смертная казнь сейчас не применяется[19]. Два убийства и покушение! Это же ужасно! — говорил работник прокуратуры.
— Расстрел? Ты знаешь, а ведь не зря тебе не поручают поддерживать обвинение. Ну, а если бы ты был судьей, пожалуй бы, я первый писал протесты на твои приговоры, — осадил Аркадий говорившего. И заметил, как насторожившиеся лица парней, девушек сразу потеплели. Наказание. Они понимали его необходимость. Но расстрел отвергали разумом и сердцами.
— Аркадий, а семья подсудимого знает о процессе? — подошел к Яровому знакомый следователь.
— Знает. Жена. Я ей сообщил. Послал телеграмму.
— Она не приехала?
— Пока не видел.
Яровой вошел в зал суда. За ним плотным кольцом шли будущие юристы. Яровой едва успевал отвечать на их вопросы.
Еле протиснулся к Яровому конвоир. И сказал, понизив голос:
— Там подсудимые — просят очень вас подойти к ним.
Аркадий подошел. Клещ привстал навстречу:
— Вот тут, я прошу вас, сделайте. Отдайте распоряжение. Пусть, так сделают. Но не говорите об этом никому. Это — мое, а это — Мухи, — сунул подсудимый две записки в руки Аркадию.
Следователь пошел в отдельный кабинет. Прочел. Этого он не ожидал.
А вскоре Яровой занял свое место государственного обвинителя и продолжал речь:
— Я раскрыл здесь, как были совершены преступления. Рассказал, как готовилось убийство. Вам понятны характеры этих людей. Но я должен раскрыть и причину преступлений. Раскрыть, что толкало сегодняшних подсудимых на зло, посеянное ими. Ведь его можно было предотвратить.
Муха глянул на Ярового, усмехнулся:
— Пожалел волк кобылу, оставил хвост, да гриву.
Клещ молчал, внимательно слушал Ярового.
— Я не буду здесь пересказывать обвинительное заключение. Остановлюсь лишь на основных причинах убийства, на том, почему это преступление получило реальную возможность осуществления. В деле имеются копии заведомо ложных доносов Авангарда Евдокимова на подсудимых и свидетеля. И не только на них. Не только эти трое пострадали из-за ложного доноса потерпевшего. Семь человек, оклеветанные Авангардом Евдокимовым, были признаны администрацией места лишения свободы организаторами массовых беспорядков в зоне и подготовки к побегу. Все семеро заключенных получили дополнительные сроки. По десять лет каждому. И это в то время, когда подсудимый по кличке Муха лежал в больнице. И не способен был передвигаться без посторонней помощи. Подсудимые и свидетель отсидели эти сроки и перестали верить в правосудие. Они не верили, а Евдокимов боялся. Ведь обратись сегодняшние подсудимые к правосудию, то на скамье подсудимых оказались бы не они, а Евдокимов!
Муха сидел с открытым ртом, слушал. Ему верилось и не верилось в услышанное. Клещ подался вперед. Лицо его, до синюшного бледное, подергивалось. Защитники подсудимых непонимающе переглядывались.
— Мне понятно, почему не обратились к правосудию подсудимые. Получив по заведомо ложному доносу дополнительные десять лет, они махнули рукой на закон и решили обойтись своими силами, по закону «малин». Но они знали, что Скальп тоже не обратится к закону и не попросит о том, чтобы его оградили от реальной опасности — покушения на его жизнь. Ведь он знал, был уверен, что его захотят убить, ведь его вторжение в судьбы этих людей было слишком разбойничьим, подлым. Он отнял не только у этих троих, а у семи человек по десять лет жизни. И знал, что за это его ждет расплата. Именно потому он не был нигде прописан. Не работал. Чтобы его при всем желании не могли отыскать. А к милиции за защитой не обратился потому, что могла раскрыться ложность доносов на этих людей и его могли привлечь к ответственности. Именно это заставило его молчать о неоднократных попытках разделаться с ним не этих, а других четверых людей, отсидевших из-за его доноса по десять лет. Он не заявлял о них не случайно. И если прежняя администрация места лишения свободы интересовалась только личностями виновных, то мы должны разобраться и в личности потерпевшего. Правда, о мертвых не говорят плохо, и все же я должен повторить здесь, что будь Евдокимов жив, то не эти люди сидели бы теперь на скамье подсудимых, а именно он — Авангард Евдокимов!
Клещ сидел, уронив голову на руки. Плечи его дрожали. Неловко. Нервы не выдержали. Муха искусал до крови губы, ненавидящими глазами смотрел поверх голов. Почерневшие губы его то ли проклинали, то ли благодарили кого-то…
— Итак, подсудимые и потерпевший не обратились к правосудию. Теперь я хочу остановиться на причинах, подтолкнувших к совершению преступления. Долгие годы отбытия незаслуженного наказания… Я говорю так, поскольку по этому делу был принесен протест прокурором РСФСР, дело изучено и вчера получено сообщение о том, что приговор, вынесенный в отношении всех семерых, в том числе сегодняшних подсудимых и свидетеля отменен!
— Яровой! Прости меня! Прости дурака! — закричал Клещ, перегнувшись через перегородку. Растерявшийся конвоир топтался рядом, не зная что делать.
Муха встал во весь рост свой. Сдавил руками голову. По свирепому лицу его открыто, наверное впервые в жизни, бежали слезы. Он рухнул на скамью, потеряв равновесие. Бледный, как больной рассвет, сидел Журавлев, опустив на грудь голову. Молчал.
— Так вот, я продолжу. За десять лет эти люди отбыли наказание. В том числе и поселение. Поначалу все они были на Камчатке. В маленьких селах. Каждый из троих выполнял добросовестно свою работу. Без премиальных. И не имели возможности нарушать режим поселения. Так, подсудимый по кличке Муха, отбывая поселение в селе Ягодном на острове Касагинский, спас от смерти пятерых школьников, которые пошли в тундру за грибами. На детей напали волки. И Муха, рискуя жизнью, отвлек внимание зверей на себя. Он мог погибнуть. Ему никто ничего не обещал за спасение детей. На это его толкнула собственная человечность. Об этом случае рассказал не он, а сами дети. А подтверждены их слова были шкурами зверей, которые поселенец сдал в госпромхоз. Так как же случилось, что в одном случае спасал, а в другом — убивал? Я не ошибусь, сказав, что в первом случае подсудимый попал под влияние сильной натуры цельного человека — Николая. С ним поселенец жил на острове недолго. Но почерпнул из постоянного общения с ним послало хорошего для себя. Пример этого человека, заставил поселенца пересмотреть и собственную жизнь. Заставил равняться на Николая. Муха не искал для себя выгоды, работая по восемнадцать часов в сутки. Не ради денег. Он видел перед собою наглядный пример другого человека. И не захотел уступать, быть хуже его. Но случилось так, что место его поселения было сменено. И подсудимый попал на Сахалин.
19
По действовавшему в середине 50-х годов УК смертная казнь не применялась.