Боже, спаси президента

М. отправилась наверх — помочь Элоди сделать последние приготовления к главному событию в ее жизни. На мой взгляд, это было высшим проявлением лицемерия.

В поисках Леанн я забрел на кухню. Накануне Леанн сказала, что она и несколько полицейских будут выступать в роли официантов. Она была в комнате для сервировки и выглядела весьма привлекательно: короткая черная юбка с крошечным фартуком на бедрах и облегающая белая рубашка. Здесь же находились Кожаный Пиджак, который выдавил из себя что-то вроде приветствия, гомики-альбиносы и еще двое парней помоложе.

Леанн махнула мне рукой, предлагая присоединиться, и продолжила инструктаж:

— Никто не знает, что мы полицейские. Даже люди из службы безопасности президента должны думать, что мы официанты. Понятно?

Полицейские кивнули.

— Если нам понадобится обыскать дом, я буду здесь, а вы проверите комнаты. Если всё чисто, дадите знать, — она показала на панель со звонками. — Телефонами можно пользоваться только в случае крайней необходимости, сегодня все будут начеку.

Полицейские снова кивнули.

— Поль, — обратилась она ко мне, — ты расскажешь нам что-то новое о М.?

— Ничего особенного, — ответил я. — Где деньги, не знаю. Вы видели, чтобы она с кем-нибудь встречалась?

— Нет. — Леанн задумалась. — Мы наблюдали за ней, когда она гуляла одна. Ничего особенного… Прошлась от замка до вашей гостиницы — пять километров, а второй раз — через болота до самой Роны. И все.

Я заметил, что ее мягкий южный акцент усилился, это говорило о том, что она волнуется.

— Вы все еще не знаете, кто киллер? — спросил я.

— Если бы мы знали, его бы уже в живых не было, — презрительно выдохнул Кожаный Пиджак.

— Не горячись, — одернула его Леанн. — Нам нужна от него информация.

— Я имею в виду не это, — сказал я по-французски. — Мне интересно, почему она это делает. Те, кто задумал убийство, работают на мафию? Или придерживаются оппозиционных политических взглядов?

— Может, они просто англичане? — заметил бывший продавец лимонов. Как я понял, он шутил.

— Ревнивый муж? Таких немало наберется, — предложил его близнец.

— Давайте надеяться на то, что это профсоюзы, — решительно сказал Кожаный Пиджак. — В этом случае киллер может объявить забастовку, и убийство не состоится.

Леанн подняла руку, призывая подчиненных к порядку:

— Причина не имеет для нас значения. Задача полиции — предотвратить преступление. Теперь к делу. Президент прибудет сегодня в восемь вечера. Брачная церемония начнется в девять. Он останется на ужин, Поль, так что я надеюсь, все будет на высоте.

— Если пуля его не достанет, то английская еда уж точно доконает! — Это был Кожаный Пиджак, и я кровожадно представил, как делаю из него барбекю.

Утро пролетело быстро, а день, наоборот, тянулся, как жвачка, обрастая тревогами.

Установили шатер. Он упал, и его снова установили. Месье Йена чуть не арестовали после того, как он заявился с канистрой бензина и ружьем в руках. Ковбой объяснил, что бензин нужен для того, чтобы развести огонь для барбекю, поскольку дерево было сыроватым. Из ружья он собирался пристрелить пару кроликов. Для себя лично — чтобы не есть рыбу, которую он не любил.

На глаза мне все время попадались Даду и Джейк. Я вспомнил, что Элоди собиралась сказать своему будущему свекру, будто Джейк голубой. А я в свою очередь сообщил Джейку, что Даду — свой человек в Министерстве иностранных дел. Похоже, они играли в кошки-мышки: сначала Джейк преследовал Даду, затем Даду преследовал Джейка и, наконец, Джейк снова преследовал Даду, который на этот раз выглядел так, будто за ним гнался крокодил. Я догадался, что Джейк решил почитать ему свою пози.

Около четырех часов дня Жан-Мари позвонил и сказал, что президент не приедет. Не успел я вздохнуть с облегчением, как он довольно захихикал: шутка. Отец Элоди все еще был в аэропорту; по его словам, его включили в свиту президента, а сам президент должен был появиться в Орли с минуту на минуту.

Жиль и Бенуа продолжали сооружать башню из инжира. Пальцами, склеенными карамелью, они отгоняли от своего шедевра детей и мух. Здесь же, на кухне, повара потрошили рыбу, резали овощи и разбирались со специями.

Я наслаждался коротким перерывом на чай, сидя в тенистом уголке сада, как вдруг объявились Бабуля и Му-Му. Старушка напустила на себя высокомерный вид, а Му-Му заявила, что они совершили «большую ошибку», позволив мне заниматься свадьбой.

— Почему? — простонал я, и Му-Му сделала знак, чтобы я следовал за ними.

— Что это? — Му-Му указала на один из безупречно накрытых круглых столов; столы, равномерно распределенные по лужайке, напоминали белые лилии.

— Что именно? — поинтересовался я.

— Смотрите! — прокричала Му-Му.

— Смотрите… — эхом повторила за ней Бабуля.

Я смотрел, но ничего не замечал. Бокалы для воды были больше, чем бокалы для вина, как положено. Карточки с именами стояли именно там, где мне и велели их поставить. Все выглядело идеально.

— Вилки! — Му-Му произнесла это так, как если бы это слово было неприличным.

— А что с ними не так?

— Они же неправильно лежат! — Она подошла и перевернула одну из вилок зубцами вниз.

— А, это моя вина, — сказал я. Осматривая столы после сервировки, я решил, что вилки смотрятся некрасиво, и собственноручно перевернул их зубцами вверх. — Не волнуйтесь, я все исправлю. — Да уж… крутить вилки в разные стороны — самое важное занятие в такой день.

— Но это еще не все. — Бабуля покачала головой. — Нет главного стола. Все столы круглые, и все рядом. Это чересчур… демократично. — Она содрогнулась.

На этом этапе передвигать столы было слишком поздно. Выдвинуть один из них в центр мы тоже не могли, потому что не хватало места.

— Но, мадам, — сказал я, собирая воедино все свои познания в области французской грамматики и хороших манер, — разумеется, стол, за которым будете сидеть вы с президентом, — главный.

Бабуля задумчиво смотрела на меня несколько секунд.

— Вы правы, — наконец изрекла она. — Просто мы с ним должны сидеть лицом ко всем, чтобы все видели, что мы вместе.

— Конечно, — согласился я. Если вдруг полетят шальные пули, то я ничего не имею против, чтобы одна из них угодила в нее.

Шесть часов вечера, семь… Боннпуары были как пчелиный рой.

На кухне творилось полное безумие. Единственными, кто выглядел расслабленно, были официанты. Настоящие, я имею в виду. Большинство из них наслаждались сигареткой у выхода из кухни. Я отправился проверить винный погреб, куда поместили пирамиду из инжира. Она стояла на полу, накрытая муслиновой тканью. Уходя, я подергал дверь — она была надежно заперта.

На кухне появилась Леанн. Она посмотрела мне в глаза и обнадеживающе кивнула.

— М.? — беззвучно шепнули ее губы.

Я пожал плечами. Кажется, большую часть дня М. провела с Элоди, но с тем же успехом она могла сидеть на каком-нибудь дереве, помогая киллеру заряжать ружье. Разве не полицейские должны были за ней следить?

Почти восемь… Я проверил телефон. Ничего. Вот было бы здорово, если бы Жан-Мари позвонил и сказал, что президент застрял в туалете в самолете. Все что угодно, только бы положить всему этому конец.

Раздумья о свадьбе навели меня на мысль о том, что я давно не видел Валери. Оставалось надеяться, что ему хватит сил объявить о своем согласии взять Элоди в жены.

На первом этаже его не было; я прошел мимо шкафа с ружьями и поднялся по лестнице, спрашивая по пути у Боннпуаров, не видели ли они жениха. Ничего, кроме смеха, это не вызывало: «Как типично для Валери — исчезнуть в такой момент!»

Я проверил все комнаты на втором этаже, включая спальни, обшитые темными панелями, и чудной старый туалет с отполированным деревянным сиденьем. В комнатах переодевались, целовались, а в одной из них размазывали по кровати шоколадно-ореховое масло — на меня никто не обращал внимания.