Прокаженный

— А где же я вам вторую-то машину возьму? — спросило их это самое начальство в лице майора Сарычева. — Вы ведь не одни у меня, вон Теплов по «мякине» какое дело раскручивает, и без колес ему никак нельзя. — Заметив выражение капитанского лица, он помолчал мгновение и задумчиво добавил: — Ладно, придумаем что-нибудь. Голь, она на выдумки хитра.

Утром следующего дня еще не рассвело даже, а Самойлов со товарищи уже был на месте. По-прежнему с неба непрерывно падали белые хлопья, и видимость была паршивой, но скоро кое-что высветилось совершенно отчетливо. Часов в одиннадцать прибыла уже установленная капитаном красная лайба, и из нее взошли на крыльцо беременные труженицы, а также сам хозяин дома Роман Васильевич Бабан вместе со своим чаборо Виктором. Через десять минут патриарх с наследником погрузился в машину и отъехал к расположенному неподалеку дворцу своего чаво — сына то есть — Михаила Романовича, а будущие матери, практически неуязвимые для Фемиды, приступили, как выяснилось чуть позже, к общественно полезному труду. К обеду засветились уже три машины с покупателями, а также несколько энтузиастов, с трудом прибывших своим ходом, и стало ясно, что бабановская веревка в определенных кругах — вещь незаменимая.

Назавтра Самойлов со Звонаревым ничего нового не углядели, и только на третий день ментовская удача улыбнулась им золотозубо и осенила своим белоснежным крылом с генеральским лампасом по краю. Все началось тогда как обычно — брюхатых тружениц вывезли на рабочее место и, надо думать, охватили объемом работ, а вот дадо Роман Васильевич не залег в сыновьих палатах до вечера, как всегда, а минут через пятнадцать отчалил на «девяносто девятой» в сопровождении четырех здоровенных ромалэ. Прикинут он был в дорогую светло-коричневую пропитку и лохмушку из бобра и помещался не за рулем, а на переднем командирском месте. Задевая брюхом на ухабах снежные заносы, лайба двинулась по направлению к колыбели трех революций, а тащившийся следом в «жигуленке» капитан Самойлов с бережением достал единственную в отделе сотовую трубу и в целях экономии средств был лаконичен, как древний спартанец.

— Едут в Питер, — доложил он майору Сарычеву.

— Веди его пока сам, в таком снегу он тебя все равно не срисует. По звонку приму его лично, — ответил Александр Степанович и кинулся к коллегам из УБЭПа слезно клянчить какую-нибудь завалящую сотовую трубчонку для себя.

Между тем красная цыганская лайба вырулила на Нижнепетергофское шоссе, затем свернула на юго-запад, и скоро стало ясно, что района Исаакиевской площади ей не миновать. А с неба по-прежнему валил сильный снег, дороги чистить никто и не думал, и майор Сарычев, в душе на самого себя негодуя, гнал своего «семака» на грани фола. Дважды машину весьма ощутимо заносило, после проезда под красный к Сарычеву привязался гаишник и отстал только после демонстрации «непроверяйки», но все обошлось как-то, и Александр Степанович принял «девяносто девятую» в районе моста бедного лейтенанта Шмидта. Тем временем цыганский экипаж вырулил на Средний, по пути затарился в киоске сигаретами и упаковкой баночного «Хольстена» и не спеша двинулся по направлению к заливу. Наконец стало ясно, что ромалэ интересуются гостиницей «Прибалтийской», и вскоре «девяносто девятая» свернула с Кораблестроителей на набережную и остановилась как раз напротив творения шведских умельцев. Снег не утихал, однако Сарычев в мощный, 24-кратный морской бинокль вполне сносно разглядел поджидавшую цыганскую братию машину — это была «бомба» пятисотой серии, темно-синего или черного цвета, с напрочь закопченными стеклами. «Девяносто девятая» припарковалась с ней рядышком, борт к борту, и что произошло — разглядеть не удалось, однако буквально через минуту взревели моторы, и машины начали разъезжаться.

— Внимание! — быстро скомандовал майор. — Примите «бомбу», — и, выждав немного, двинулся следом за «жигуленком» Самойлова, искренне благодаря небо за доставший всех антициклон.

Глава четвертая

«Бэзмвуха» была пятьсот тридцать пятой — классная, быстроходная лайба, — и у сидевшего в «Жигулях» седьмой модели майора при взгляде на нее возникло сомнение: кто же все-таки победил тогда, в 1945-м? Водила в иномарке сидел лихой, и если бы не сугробы на проезжей части, то «вести» ее, не светясь, было бы крайне затруднительно. Это капитан Самойлов понял сразу, как только «бомба» взревела мотором и, взрывая шипованной резиной рыхлый снег, шустро рванула вперед. Однако очень скоро ей пришлось свернуть на Наличную улицу, и, сдерживаемая едва тащившимися отечественными лайбами, она поплелась, как и все, — в колее. За мутной завесой снега машины узнавались только по горевшим фарам, и Сарычев был уверен, что в такой ситуации засечь хвост весьма затруднительно. Тем не менее на всякий случай он постоянно менялся местами с Самойловым, осознавая, однако, совершенно отчетливо, что все это вошканье, недостойное профессионалов. Ведь существует железный закон «наружки» — успешно вести клиента возможно только семью машинами, и стоит, наверное, крикнуть большое милицейское спасибо небесам за то, что пожалели нищих оперов и все вокруг застлали снежной пеленой.

Наконец, «бээмвуха» притащилась на Ржевку, и неподалеку от «фордовской» станции все повторилось точь-в-точь как у «Прибалтийской» — к «бомбе» припарковался борт о борт зеленый сто девяностый «мерседес» и уже через минуту они разбежались. Номера его при такой погоде засечь не удалось, а «принять» «мерс» было некому, и, сжимая зубы от злости и обиды, Сарычев двинулся за «пятьсот тридцать пятой», приказав капитану держаться следом.

Вообще-то Александр Степанович нынче чего-то в этой жизни не «догонял». Не мог он, например, понять, почему капитан Самойлов защищает закон и ездит в раздолбанных «Жигулях», а те, кто этот самый закон преступают, в «БМВ» и «мерседесах». Не врубался майор, отчего это каждый средний бандит без трубы сотовой себя не мыслит, а у него на весь отдел одна она, родимая, да и то с лимитом денежным на переговоры в придачу. И возникал естественный вопрос у Александра Степановича: ведь если государство не стоит на страже своих же собственных законов, то или оно не государство вовсе, или закон лишь только на бумаге, и оно преступно по сути. Да… Всегда он старался держаться от политики подальше и считал, что его личное дело — это ловить и сажать за решетку преступников. В свое время он и партбилетом-то махал на собраниях, осознавая все происходившее как непременное и обязательное дополнение к основной своей работе, однако то, что происходило нынче в стране родной, вызывало тошноту и было для него невыносимо.

Тем временем «пятьсот тридцать пятая» припарковалась у входа в ресторан «Универсаль», и из машины показалась парочка крутых — оба крепкие, в кожаных куртках, и, естественно, в руке одного виднелся сотовый телефон. Когда они выходили, на секунду салон «бомбы» осветился, и Сарычев заметил, что водитель остался на своем месте, — всего в лайбе было трое. Где-то через полчаса пожравшие вернулись, не забыв, однако, и своего товарища — водиле предназначалась здоровенная тарелка полная гамбургеров и сандвичей, запивать которые ему предстояло из литровой бутылки кока-колы, — и майор понял, что в машине наверняка что-то ценное, раз в ней непременно оставляют часового.

Еще он вспомнил, что капитан с лейтенантом не ели весь день, и ему дико захотелось выскочить, распахнуть дверь «бомбы», заученным движением захватить сидящую там сволочь, с ходу провести маваси-гири в средний уровень, а после, произведя загиб руки за спину и удерживая болевой предел, бить этой самой бритой башкой о край крыши, пока тело не обмякнет и не сползет вниз, к колесам машины. Фу-ты! Майор вытер внезапно вспотевший лоб и сказал сам себе вслух: «Э, брат, так нельзя, иначе — край».

Когда водила «бомбы» насытился и тарелку с остатками жратвы выкинули прямо на тротуар, «БМВ», ревя мотором, тронулась и устремилась по направлению к Янино, причем двинулась обходным путем, минуя гаишный КПП, и Сарычев понимающе улыбнулся. Но когда вышли на трассу и полетели сквозь метель по заснеженной ленте шоссе, поводов для радости не осталось никаких, — чтобы «бээмвуху» не потерять, пришлось наплевать на безопасность движения совершенно. Пару раз уже Александр Степанович чуть не побывал в кювете, машина вела себя как кусок мыла на мокром полу, и не помогали ни управляемый занос, ни торможение двигателем. Понимая, что его «семерка» на шипованной резине держит дорогу явно лучше раздолбанной отделовской «лохматки», и представляя, каково нынче Самойлову, майор скомандовал: